Старая столица - Кавабата Ясунари - Страница 21

К их компании присоединилась еще одна гейша, и Такитиро пробыл у Накадзато до позднего вечера…

Когда Хидэо постучал в двери лавки, Такитиро еще не вернулся. Юноша сказал, что хотел бы повидать Тиэко, и та вышла к нему.

– Я принес обещанный эскиз. Помните, в праздник Гион говорил, что нарисую…– пробормотал Хидэо.

– Тиэко,– окликнула ее Сигэ,– пригласи гостя в дом.

– Сейчас.

Тиэко провела его в комнату, выходившую в сад. Хидэо развернул эскизы. Их было два. На одном – узор из цветов и листьев хризантемы. Форма листьев была изрядно стилизована, и не сразу можно было догадаться, что там изображено. На втором эскизе – красные кленовые листья.

– Чудесно! – воскликнула Тиэко, не в силах оторвать взгляд от эскизов.

– Я безмерно счастлив, что вам понравилось,– сказал Хидэо.– Какой из рисунков вам более по душе?

– Какой же выбрать? Пояс с хризантемами можно носить круглый год…

– В таком случае позвольте выткать пояс по этому рисунку?

Тиэко потупилась, лицо ее погрустнело.

– Оба рисунка хороши… – сказала она нерешительно.– А вы не могли бы выткать на поясе горы, поросшие криптомериями и красными соснами?

– Пояс с горами, поросшими криптомериями и красными соснами? Трудновато, но я подумаю.– Юноша с недоумением поглядел на Тиэко.

– Прошу прощения за мое своеволие, господин Хидэо.

– Почему, собственно, вы должны просить прощения?..

– Дело в том… – Тиэко запнулась,– дело в том, что тогда вечером в канун праздника Гион вы пообещали выткать пояс не мне. Вы приняли за меня другую.

Хидэо буквально лишился дара речи. Кровь отлила у него от лица. Он не мог поверить в услышанное. Ведь именно для Тиэко он создавал этот эскиз, вложив в него всю свою душу и умение. Может быть, Тиэко решила отвергнуть его?

Хидэо показалось совершенно невразумительным то, что ему сейчас сказала Тиэко. Не в силах сдержаться, он воскликнул:

– Неужели я повстречался с вашим призраком, барышня? Может быть, я и беседовал с призраком Тиэко…– Правда, он не решился сказать: с призраком любимой девушки.– Но на празднике Гион призракам бывать не полагается.

Тиэко побледнела.

– Я скажу вам всю правду, господин Хидэо. Вы тогда случайно встретились и разговаривали с моей сестрой.

– …

– Да, у меня есть сестра!

– …

– Но ни отец, ни мать об этом еще не знают.

– Ну и ну! – воскликнул Хидэо, все еще ничего не понимая.

– Вы знаете деревню на Северной горе, где из криптомерии изготовляют бревна? Эта девушка там работает.

– Ну?! – Все было для Хидэо столь неожиданно, что он не мог связать двух слов и изъяснялся только лишенными смысла междометиями.

– Вы бывали на Северной горе? – спросила Тиэко.

– Да, как-то проезжал на автобусе…– Наконец Хидэо обрел дар речи.

– Вытките для этой девушки пояс.

– Хорошо.

– И подарите ей.

– Слушаюсь.– Хидэо кивнул нерешительно.– Значит, это для нее вы попросили выткать горы с криптомериями и красными соснами?

Тиэко кивнула.

– Хорошо, я сделаю. Но не будет ли такой пояс вечно напоминать этой девушке о повседневной ее жизни и работе?

– Все зависит от того, как вы это сделаете.

– …

– Она будет дорожить таким поясом всю жизнь. Ее зовут Наэко. Она небогата, но работает прилежно. Это чистая душа, она сильная, она лучше меня… Да-да…

Все еще недоумевая, Хидэо проговорил:

– Раз это ваша просьба, я постараюсь выткать хороший пояс.

– Хочу, чтобы вы запомнили: ее зовут Наэко.

– Я понял, но скажите, Тиэко, отчего она так похожа на вас?

– Мы же сестры.

– Даже родные сестры не бывают так похожи… Тиэко решила пока не открывать Хидэо, что они с Наэко близнецы и, значит, ничего удивительного, если при тусклом вечернем освещении Хидэо принял Наэко за ее сестру.

Хидэо терялся в догадках: как могло случиться, что дочь одного из уважаемых оптовых торговцев Киото и девушка, шлифующая бревна криптомерии в деревне на Северной горе,– сестры? Но он не стал расспрашивать об этом Тиэко.

– Когда пояс будет готов, доставить его вам? – спросил он.

– А вы не могли бы вручить его Наэко? – после недолгого раздумья спросила Тиэко.

– Могу, конечно.

– В таком случае сделайте это, хотя до деревни неблизко.– В просьбе Тиэко был свой затаенный смысл.

– Я знаю, что неблизко.

– Ох, как она обрадуется!

– Но согласится ли она принять от меня пояс? – резонно сомневаясь, произнес Хидэо.– Девушка, несомненно, будет удивлена.

– Я заранее предупрежу Наэко.

– В таком случае я привезу ей пояс. А по какому адресу?

– Вы имеете в виду дом, где сейчас живет Наэко? – переспросила Тиэко, пытаясь выиграть время, она ведь и сама его не знала.

– Да.

– Я сообщу вам его письмом или по телефону.

– Благодарю. Постараюсь сделать хороший пояс, как если бы я выткал его для вас, барышня.

– Спасибо вам.– Тиэко склонила голову.– И не посчитайте мою просьбу странной.

– …

– Да, господин Хидэо, сделайте для Наэко хороший пояс, как если бы вы ткали его для меня.

– Слушаюсь, барышня.

Выйдя из лавки, Хидэо еще некоторое время думал над загадкой двух сестер, но мысли его все более обращались к рисунку для пояса.

Если на рисунке изображать горы, поросшие красными соснами и криптомериями, то следует создать необычный, даже дерзкий по замыслу эскиз, иначе пояс на Тиэко будет выглядеть чересчур скромно. Хидэо все еще казалось, будто он должен выткать пояс для Тиэко. Но даже если он будет принадлежать этой девушке Наэко, надо постараться, чтобы рисунок на поясе не напоминал ей о привычной работе. Об этом он ведь уже говорил Тиэко.

Хидэо направился к мосту Четвертого проспекта, где он неожиданно повстречался то ли с Тиэко, которую принял за Наэко, то ли с Наэко, которую принял за Тиэко,– он и сам теперь запутался. День был жаркий, и полуденное солнце палило нещадно.

В самом начале моста Хидэо прислонился к перилам и закрыл глаза. Забыв о шуме толпы и грохоте электричек, он прислушивался к едва доносившемуся до него шепоту реки.

В нынешнем году Тиэко не довелось увидеть и Даймондзи[46]. Даже Сигэ, что редко случалось, отправилась поглядеть на костры вместе с Такитиро. Но Тиэко осталась дома.

По случаю праздника Такитиро с несколькими друзьями – оптовыми торговцами

– заранее заказал отдельный кабинет в чайном домике в квартале Кия на Втором проспекте.

Костры на Нёигатакэ – одной из вершин Восточной горы – называются Даймондзи. Но прощальные костры разжигают еще на четырех горах, и каждый имеет свое название; на горе Окитаяма близ Золотого павильона – Левый Даймондзи, на горе Мацугасаки – Сутра священного лотоса, на горе Мёкэн близ

Нисигамо – Фунагата[47], на горе Камисага – Ториигата[48]. И на целых сорок минут, когда один за другим зажигают костры, в городе выключаются все рекламные огни.

Цвет гор, на которых возжигаются прощальные костры, и цвет вечернего неба воспринимались Тиэко как цвета наступающей осени.

За полмесяца до прощальных костров, в ночь перед началом осени[49] в храме Симогамо празднуют проводы лета. Тиэко нравилось вместе с подругами взбираться на насыпь у реки Камо и глядеть оттуда на костры Левого Даймондзи. Она привыкла любоваться ими с самого детства.

Но по мере того, как она взрослела, этот праздник грустью отдавался в сердце: «Вот и опять уже наступил Даймондзи…»

Тиэко вышла на улицу поиграть с соседскими детишками. Праздник Даймондзи пока еще не вызывал в их юных сердечках тоскливых дум – их больше занимал фейерверк. Летний праздник Гион принес Тиэко новую печаль: она узнала от Наэко о безвременной кончине своих настоящих родителей.