Спящие красавицы - Кавабата Ясунари - Страница 17

– Вот уж, действительно, отважная ученица!

Девушка усыплена и не проснется, что бы ни случилось. Тело ее как бы онемело, и с ней можно делать все, что угодно, но у старого Эгути уже пропали и силы и желание действовать силой. А может, он просто давно забыл, как это делается. Он вошел сюда, не испытывая нежной страсти, вошел с дружескими чувствами по отношению к женщинам. У него уже не захватывает дыхания в предвкушении приключений и борьбы. Когда сейчас его неожиданно оттолкнула усыпленная девушка, старик рассмеялся, но в его голове промелькнули такие невеселые мысли.

– Да, стар я стал,– прошептал он. Однако он еще не так стар, как другие клиенты этого дома, не настолько стар, чтобы вообще приходить сюда. Эта девушка с кожей, отливающей черным блеском, заставила его необычайно остро задуматься о том, что скоро и он перестанет быть мужчиной. Быть может, если сейчас взять ее силой, это разбудит в нем молодость. Эгути уже надоел дом «спящих красавиц». Но несмотря на это, он приходит сюда все чаще. Внезапно Эгути почувствовал возбуждение, кровь застучала в висках: ему захотелось наброситься на девушку, нарушить запреты, положить конец омерзительным тайным забавам стариков и самому навсегда расстаться с этим домом. Однако насилие и принуждение здесь ни к чему. Тело усыпленной девушки вряд ли станет сопротивляться. Даже задушить ее не составит труда. Эгути почувствовал разочарование, его охватило ощущение глубокого, темного небытия. Шум прибоя доносится как будто издалека. Это оттого, что нет ветра. Он представил себе, как темно на дне моря в такую черную ночь. Приподнявшись на локте, Эгути приблизил свое лицо к лицу девушки. Она тяжело дышала. Он хотел поцеловать ее, но, передумав, вновь опустился на подушку.

Эгути лежал там, куда его оттолкнули руки темнокожей девушки, грудь его была открыта. Он придвинулся к другой девушке. До этого она лежала к нему спиной, но, словно почувствовав что-то, ласково повернулась лицом к Эгути. Она вся дышала нежным соблазном. Одну руку она положила ему на бедро.

– Удачное сочетание,– перебирая пальцы девушки, старик закрыл глаза. Тонкие ее пальцы были очень гибкие, настолько гибкие, что, казалось, как их ни сгибай, они не сломаются. Эгути захотелось взять эти пальцы в рот. Грудь девушки была маленькая – она умещалась в ладони Эгути – но округлая и высокая. И бедра у нее соблазнительно округлые. «Женщина – это бесконечность»,– с грустью подумал Эгути и открыл глаза. У девушки была длинная шея.

Тонкая и красивая. Но при этом она не производила такого впечатления, как старинные изображения японских красавиц. На ее закрытых глазах он обнаружил линию двойного века, однако она была такой тонкой, что, наверное, исчезла бы, стоило только девушке открыть глаза. А может, временами эта линия заметна, а временами – нет. Трудно было точно определить цвет ее кожи, окрашенной цветом бархата, но на щеках ее как будто лежал легкий загар, белая шея у своего основания тоже казалась загорелой, и только грудь выделялась безупречной белизной.

Девушка с отливающей черным кожей, как он заметил, была высокого роста, «нежная», по-видимому, не уступала ей. Эгути вытянул ноги, чтобы убедиться в этом. Сначала коснулся ступней «черненькой» и ощутил их кожу, грубую и в то же время сальную. Старик отодвинул свою ногу, но эти ступни как бы притягивали его. Говорят, старый Фукура умер от сердечного приступа, не была ли его партнершей эта «черная» девица? Может, именно поэтому сегодня и усыпили двух девушек,– мелькнуло у него в голове.

Но этого не может быть. Ведь он слышал от женщины, что в предсмертной агонии Фукура оставил царапины на шее и груди бывшей с ним девушки, и ей дали отпуск до тех пор, пока царапины не заживут. Эгути снова коснулся грубой ступни девушки и провел ногой вверх.

– Обучи меня колдовству жизни.– Трепет, пробежал по его телу. Девушка отбросила в сторону одеяло, высунула одну ногу наружу и выпрямила ее. Старик смотрел на грудь и живот девушки, испытывая сильное желание вытащить ее из-под одеяла и положить на холодные от зимней стужи татами. Приложив ухо к груди девушки, он послушал, как бьется ее сердце. Думал, что оно большое и сильное, но оно неожиданно оказалось маленьким, с милым перестуком. Не чудится ли ему, что бьется оно немного неровно? Может, его просто обманывает неверный старческий слух?

– Простудишься,– Эгути укрыл девушку и выключил электрическое одеяло на ее стороне. Он подумал, что колдовская сила женской жизни вовсе не так уж сильна. Что будет, если сжать горло девушки? Оно хрупкое. Даже для старика это не составит труда. Эгути вытер платком щеку, которую прикладывал к груди девушки. В его ушах еще звучал отголосок биения ее сердца. Старик положил руку на свое сердце. И может, оттого, что он прикасался к самому себе, показалось, что его сердце бьется ровнее.

Эгути повернулся спиной к «черной» девушке и стал смотреть на другую, «нежную». Носик ее, в меру красивый, старческим глазам кажется еще более изящным. Ее длинная, вытянутая шея, тонкая и прекрасная, так хороша, что Эгути не в силах удержаться от того, чтобы не подсунуть под нее руку, обхватить и придвинуть поближе. Даже от такого легкого движения ее тела прокатилась волна сладкого аромата. Он смешивался с резким дикарским запахом «черненькой», лежавшей сзади. Старик прижался к «белой» девушке. Ее дыхание стало быстрым и коротким. Однако не было заметно никаких признаков пробуждения. Эгути некоторое время не шевелился.

– Может, она простит меня. Как последняя женщина в моей жизни…– «Черная» девушка сзади издала сдавленный звук. Старик вытянул руку и погладил ее.

– Успокойся. Послушай шум зимнего моря и успокойся,– старый Эгути пытался унять свое сердце. Девушка спит, как будто под наркозом. Ей дали выпить какой-то яд или сильное снотворное. Но для чего? – Для чего же, как не для денег? – подумал Эгути, и его решимость пропала. Он знал, что все женщины разные, но настолько ли эта девушка отличается от других, чтобы осмелиться принести ей горе, сделать несчастной на всю жизнь, чтобы нанести неизлечимую рану? Для шестидесятисемилетнего Эгути тела всех женщин похожи одно на другое. Но от этой девушки он не получит ответа – ни согласия, ни отказа. От мертвой она отличается только тем, что дышит и в ее жилах бежит горячая кровь. Нет, неужели, проснувшись утром, она только этим и будет отличаться от мертвого тела? Она не испытывает ни любви, ни стыда, ни страха. А когда проснется, в ней останутся лишь горечь и раскаяние. Она даже не будет знать, какой мужчина лишил ее невинности. Догадается только, что один из стариков. Вряд ли она расскажет женщине. Скорее всего, она постарается скрыть, что нарушен запрет этого дома, и поэтому ни женщина, ни другие девушки ничего не узнают. Тело «нежной» девушки было плотно прижато к Эгути. Лежавшая сзади «черненькая» вплотную придвинулась к старику. Электрическое одеяло с ее стороны было выключено, и ей стало холодно. Одна нога ее лежала рядом с ногами «белой» девушки. Эгути улыбнулся, чувствуя усталость, он нащупал под подушкой снотворное. Девушки так стиснули его с двух сторон, что он едва мог шевельнуть рукой. Положив ладонь на лоб «белой» девушки, Эгути, как обычно, разглядывал белые таблетки.

– А может, сегодня не пить их? – пробормотал он. Наверняка это очень сильное средство. Он заснет быстро и легко. Ему впервые пришла в голову мысль, что, возможно, не все старики, посещающие этот дом, честно выполняют наказ женщины и выпивают лекарство. Эта уловка стариков, которые не принимают лекарство потому, что им жаль тратить время на сон, показалась Эгути особенно омерзительной. Сам Эгути пока не относит себя к таким старикам. Он проглотил обе таблетки. Вспомнил, как просил у женщины такое же средство, каким усыпляют девушек, и как она ответила: «Это небезопасно для старых людей». Только поэтому он и не стал настаивать.

Не означает ли это «небезопасно» смерть во время сна? Эгути всего– Навсего обыкновенный старик, порой он испытывает пустоту одиночества, впадает в пессимизм. Этот дом мог бы стать для него на редкость подходящим местом смерти. Возбудить у людей любопытство, заслужить пренебрежение толпы – разве это не достойная смерть? Знакомые были бы поражены. Безусловно, он принес бы неизмеримое горе своим родным, но, если он умрет сегодня ночью, лежа между двумя молодыми женщинами, разве тем самым не будет удовлетворено последнее заветное желание старого человека? Нет, ничего не получится. Тело, наверное, перевезут из дома в захудалую гостиницу, как это было со старым Фукура, и сообщат, что он покончил жизнь самоубийством, приняв снотворное. Записки не останется, причины самоубийства никому не известны, поэтому придут к заключению, что он просто не вынес разочарований старости. Он видит, как губы женщины трогает ее обычная, едва заметная усмешка.