Прекрасная незнакомка - Стил Даниэла - Страница 11

Глава 5

Алекс продвигался в толпе к двери, через которую люди вливались один за одним в циклопический лайнер, предъявив и сдав посадочный талон, а где им положено сидеть, указывал букет сияющих стюардесс, выстроившихся для их встречи. Пассажиры первого класса уже поместились у себя, упрятались в свой мирок, защищенный двумя занавесками от любопытства посторонних.

В центральной части самолета публика начинала устраиваться, прилаживая слишком крупный багаж в проходе или заталкивая портфели и свертки на полочку над головой, так что стюардессам необходимо было сновать туда-сюда, уговаривая каждого, чтобы все, кроме шляпы и пальто, клали под сиденье. Для Алекса это был тривиальный обряд, он автоматически искал свое место, зная наперед, где найдет его. Он уже сдал саквояж стюардессе при входе, а портфель он отправит под кресло, вытащив оттуда несколько документов, которые наметил прочесть в полете. Про это он и думал, продвигаясь в конец салона и стараясь не толкнуть на ходу пассажиров, тем более детей. Вдруг снова подумалось о той женщине, но разыскивать ее здесь было делом бесполезным. Она не попадалась ему в толпе, ожидавшей посадки в самолет, так откуда ж ей появиться внутри этого самолета.

Он добрался до своего кресла, аккуратно положил под него портфель, собрался усесться. С легким недовольством отметил, что какой-то багаж уже сунут под другое сиденье в его ряду, значит, увы, в полете не обойдется без соседей.

Оставалось надеяться, что рядом окажется кто-то, у кого тоже работы в достатке. Не хотелось отвлекаться на болтовню во время рейса. Алекс быстро сел, вытащил назад портфель из-под кресла, извлек два комплекта нужных бумаг, радуясь, что сосед временно отсутствует. А чуть погодя почувствовал движение рядом с собой и автоматически перевел взгляд со страницы, которую читал, на пол. При этом в поле его зрения оказалась пара очень изящных и дорогих черных крокодиловых туфель. «Гуччи», равнодушно предположил он, прикинув в уме их цену. В следующее мгновение он не мог не отметить, что ножки еще привлекательнее туфель.

Робея как школьник, он провел взглядом по длинным ногам вверх до полы юбки, далее по поверхности французского костюма до обращенного вниз на него лица, до слегка склоненной набок головы. Женщина вроде бы хотела задать какой-то вопрос и, похоже, не сомневалась, что он сию минуту обозрел ее от туфель до макушки. Но, вглядевшись, Алекс испытал полнейшее потрясение, непроизвольно поднялся и сказал ей:

– Боже мой, это вы!

В ответ она посмотрела с не меньшим удивлением – смотрела и недоумевапа, о чем это он ведет речь и кто он такой. Надо думать, она ему известна, и в приступе страха она предположила, что этот человек некогда встречал ее фотографию или прочитал что-то в прессе. Может, сам он тоже журналист, поэтому подступило настоятельное желание повернуться и убежать. Ведь несколько часов в самолете она будет в тюрьме, его пленницей. Она стала беспокойно пятиться от него, в расширившихся глазах стоял испуг, сумочку она прижала к себе. Собралась найти стюардессу и потребовать, чтобы на сей раз, дали место в первом классе. Или, возможно, еще успеют высадить ее. Тогда улетит следующим нью-йоркским рейсом.

– Я… не… – бормотала она, отпрянув, но не успела и шагу сделать, как ощутила его руку на своей. Прочитав испуг на ее лице, он сам ужаснулся, что же такое натворил.

– Да не надо…

Она, сама едва ли заметив это, подалась ближе к нему. Хотя инстинкт упорно советовал ей сбежать.

– Вы кто?

– Александр Гейл. Я просто… видите ли…

Он скромно улыбнулся, подмеченное в прекрасных ее глазах ранило его. В них читались печаль и непокой. А может, и боль, но этого он еще не распознал. Ясно было одно: на этот раз он не даст ей скрыться.

– Заметил, что вы покупали в аэропорту. – Он указал взглядом на книгу, лежавшую на ее кресле. Рафаэлле это показалось вовсе не к месту, просто бессмыслицей. – И я… я видел вас однажды на ступенях, меж Бродриком и Бродвеем, неделю тому назад. Вы…

Ну как ты ей скажешь, что она, мол, тогда плакала? Этим снова обратишь ее в бегство. Но и сказанное вроде бы покоробило ее, долгий взгляд стал напряженным. Видимо, она стала припоминать, о чем это он, и постепенно на лице проступил легкий румянец.

– Я…

Она кивнула, отвела взгляд. Судя по всему, он не репортер светской хроники. Может быть, просто псих или дурачок. И все равно не хотелось пять часов сидеть рядом с ним, гадая, с чего это он брал тебя за руку, да еще сказал: «Боже мой, это вы». Но пока она присматривалась, не сходя с места, и рассуждала, а он не сводил с нее глаз, стараясь одним взором удержать ее здесь, из репродукторов самолета прозвучало строгое указание занять свои места, и Алекс осторожно обогнул Рафаэллу, чтобы дать ей дорогу к ее креслу.

– Вы почему не садитесь?

Он стоял, крепкий, высокий, видный собой, и, словно не в силах ускользнуть, она молча прошла мимо него на свое место. Шляпу положила наверх, на полку, прежде чем Алекс добрался до своего ряда. Ее волосы блеснули наподобие черного шелка, когда она наклонила голову, отвернулась и стала смотреть в окно. Так что Алекс не продолжил разговор и уселся сам, оставив сиденье меж ними свободным.

И заметил, как колотится сердце. Она действительно не менее красива, чем виделось ему в тот вечер, когда он застал ее сидящей на ступенях, в облаке рысьего меха, с обворожительными темными глазами, вскинутыми на него, и с ручьями слез, тихо скатывающихся по лицу. И вот та самая женщина сидит совсем рядом с ним, и он всеми фибрами души желает податься к ней, коснуться ее, заключить в объятия. Да, сумасшествие, он понимает это. Она прекрасна, эта совершенная незнакомка. Он улыбнулся про себя: слова-то какие. Она совершенна во всем. Стоило взглянуть на ее шею, ее руки, на то, как она сидит, – во всем читалось совершенство, а, едва обозрев ее профиль, уже не оторвешь взор от этого лица. Затем, понимая, как неловко ей делается от его взглядов, он извлек свои бумаги и бессмысленно в них уткнулся – пусть она поверит, что он больше не любуется ею и обратил мысли на нечто иное. Лишь после взлета поймал Алекс на себе ее взгляд и краешком глаза уследил, что рассматривает она его долго и упорно.

Не в силах далее притворяться, он обернулся к ней с учтивым видом, с ненавязчивой доброй улыбкой.

– Простите, если я вас успел напугать. Просто… я не имею привычки поступать подобным образом.

Улыбка его стала шире, но ответной не последовало.

– Я… я не знаю, как объяснить.

Тут он ощутил себя действительно сумасшедшим, раз решился все объяснить. Она смотрела на него в упор, точно так, как в тот раз, когда он впервые ее увидел и был до крайности тронут.

– Увидев вас тем вечером, на ступенях, как вы… – решился Алекс продолжить и высказаться, – как вы плачете, я почувствовал полное бессилие, когда вы на меня посмотрели, а после исчезли. Вот что было. Вы просто растворились. Не один день это не давало мне покоя. Все вспоминал ваш облик, слезы на лице. – Говоря это, он рассчитывал, что ее взор смягчится, но не было признаков какой-либо перемены в выражении ее лица. Он опять заулыбался, слегка пожал плечами. – Видимо, мне просто невыносим вид страждущей девы. Всю эту неделю я волновался за вас. И вот вы передо мной. Пока звонил в свою контору, разглядел даму, занятую покупкой книги. – Он кивнул на знакомую суперобложку, не объясняя, отчего эта книга столь знакома ему. – Узнал вас. Невероятно, как в кино! Неделю напролет меня преследует ваш образ, как вы сидите на ступенях, в слезах, и вдруг вы предо мной, та самая красавица. На сей раз последовала ответная улыбка. Он был вежлив, моложав; забавно сказать, но ей вспомнился брат, который в шестнадцать лет еженедельно в кого-нибудь влюблялся.

– И опять вы исчезаете, – продолжая рассказ, он изобразил отчаяние. – Пока я повесил трубку, вы уже растворились в воздухе.

Ей не хотелось объяснять, что прошла она через служебный вход, ее провели боковыми коридорами прямо к самолету Но он был явно озадачен.