Неотразимая (Богатая и сильная, Новый Пигмалион) - Кауи Вера - Страница 61

Яхта и шторм мчались к острову наперегонки.

Шансы были равны. Едва Дэв провел «Пинту» через рифы, как разразилась буря. Они вбежали в коттедж, промокнув до нитки.

Когда Касс накинула ей на плечи темно-синий халат, Элизабет мгновенно догадалась, кому он принадлежит.

На нее пахнуло запахом его кожи, прикосновение тонкого шелка заставило ее блаженно вздрогнуть. Ее зубы постукивали о край толстой китайской кружки с горячим кофе вовсе не от холода. Взвинченные нервы, жар пылающего камина, усталость, бессонная ночь сделали свое дело. Элизабет забылась глубоким тяжелым сном.

Теперь, лежа на животе, слушая шум дождя и мягкое потрескивание углей в камине, она опять ощутила себя попавшей в силки птицей. Ему и на этот раз удалось остаться с ней наедине. О Боже, подумала она, зажмурив глаза и пытаясь ровно дышать, что теперь будет?

Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и уязвимой. Ей никогда и в голову не приходило, что один человек способен так разрушительно действовать на другого. Неужели это происходит с ней?

Должно быть, она ненароком пошевелилась, потому что услышала, как он поднялся и подошел к дивану.

— Ты выглядишь отдохнувшей, — сказал он с высоты своего роста. — Прекрасно. Теперь мы можем поговорить.

Она бросила взгляд на часы. Почти четверть второго.

— Уже поздно… Лучше я пойду в дом.

— Им известно, где ты и что с тобой. Сейчас и мы попробуем в этом разобраться.

Голос его звучал спокойно и приветливо, но он наполнил ее ужасом. Именно в такие мгновения Дэв особенно опасен. Он не из тех, кто кричит. Ему это не нужно.

— Ты металась во сне, — продолжал он. — Дурные сны?

Ответа не последовало.

— И с кем же ты сражалась? Со мной или с собой?

Она молчала.

— Я думал о тебе, — сказал он, обходя вокруг дивана и собираясь сесть.

Элизабет поспешно поджала под себя ноги, плотней завернулась в халат и забилась в угол.

— В самом деле, думал о тебе, и ни о чем другом.

— Я тебя об этом не просила, — быстро отпарировала она.

О Боже, думала Элизабет, чувствуя, как кровь стучит в висках. Его не удержать. Он всегда добивается своего. Она поняла это в первый же вечер, когда он выручил Матти, незаметно подчинив себе всех остальных: перекинулся двумя словами с одним, ответил на вопрос другого, любезно согласился с третьим, его длинные пальцы всегда были готовы поднести зажигалку, чашку кофе или стакан вина. От нее не укрылась сияющая покорность Ньевес, счастливое волнение Хелен, пылкие взгляды Матти. Одна Касс хмурилась, но и она в конце концов сдалась. Он покорил всех. Даже Харви, кашлянув, произнес, как бы ни к кому не обращаясь: «Славный парень этот Дэв. Все эти сплетни про него наглое вранье… все эти слухи насчет женщин, — прибавил он неуверенно. — Свет полон завистников», — закончил он и, покачав головой, занял свое место возле Хелен.

Да, женщины, подумала она. И тут ее осенило. Этот странный необъяснимый переворот, который в ней совершился, потеря собственного «я» вызваны тем, что она стала одной из них. Женщиной. Ее статус изменился. Этим неукротимым, бурным пробуждением она обязана ему. Вот почему, догадалась Элизабет, ей не удалось прошлой ночью освободиться от него. Она не хотела забыть вкус его плоти. Прежняя Элизабет, не колеблясь, вычеркнула бы его из жизни, новая была не в силах это сделать.

Она изумленно разглядывала его, осознавая, что стала видеть то, чего не замечала прежде: волосы на мужских руках, крепкие кости запястья. Ее восхищенные глаза отметили темную тень на подбородке, высокие скулы, густые темные волосы. Она различила тонкие морщинки, веером расходящиеся из углов блестящих глаз, и другие, поглубже, по сторонам тонкого, но чувственного рта. Она видела Дэва так близко, что он заслонил собой все остальное.

Взрыв иррациональных чувств лишил ее самообладания, сделал беззащитной. Дэв принудил ее заглянуть в глубь самой себя. Он сказал, что она не то, что о себе думает. Теперь она знала, что это так. Он разгадал ее тайну. Но как он узнал? Вот что ее пугало. Она всегда боялась потерять контроль не только над ситуацией, но и над собой. Теперь ей стало ясно почему. После того, что случилось прошлой ночью. Из-за него. Он сказал, что она может. И заставил ее это доказать.

Она потрясение молчала. Глаза ее были широко открыты.

— Что с тобой? — спросил он. — Тебе плохо?

Она покачала головой.

— Ты что, меня боишься?

Она кивнула. Лгать не имело смысла.

— Ты испугалась с самого начала… Я почувствовал это, как только наши глаза встретились. Так иногда бывает. На тебя слишком много всего навалилось. И слишком быстро. Вот почему ты принялась сопротивляться.

Она снова кивнула.

— Но это уже началось. Теперь слишком поздно.

Понимаешь?

Она не отвечала, только молча глядела на него.

— Прежде с тобой никогда такого не было, ведь так?

— Ты ведь знаешь, что нет, — с трудом проговорила она.

— И со мной.

Вскинув голову, Элизабет недоверчиво посмотрела на него. Он утвердительно кивнул.

— Чистая правда.

— Но…

— Что «но»?

Элизабет смущенно отвела глаза. Набрав в легкие побольше воздуха, она торопливо выпалила, чтобы покончить с этим раз и навсегда:

— Говорят, ты постоянно этим занимаешься.

— Чем?

— Ну этим… с женщинами, — пояснила она.

— Я люблю женщин. Они одна из величайших радостей жизни. И женщины меня любят. Так выходит еще лучше.

Она уставилась себе на руки, только б не глядеть в эти глаза, которые, как наркотик, вытягивали из нее всю правду.

— Но ты-то не слишком часто имела дело с мужчинами, верно?

— Да.

— Потому что боялась себя.

— И мне хотелось бы ее с тобой обсудить.

— Ах вот оно что, — только и смогла выдавить из себя она.

— Да. Помнишь, я сказал прошлой ночью, что ты совсем не то, что о себе думаешь? Так вот, я долго думал, какая ты на самом деле.

— Откуда тебе знать?

— О, я знал о тебе все задолго до того, как мы встретились. Дейвид забросал меня письмами. Ньевес поделилась своей версией. А оказавшись здесь, я только и слышал о тебе со всех сторон.

Она вспыхнула.

— Так ты намерен разобрать меня на части и устранить неполадки? — Она чувствовала, как в ней закипает гнев. Все, что угодно, лишь бы дать ему отпор.

— Готов попробовать.

— Какое великодушие!

Он улыбнулся, и она снова залилась румянцем и беспокойно задвигалась.

— Что ж, говори, если тебе есть что сказать.

— Конечно, есть. Так вот…

Он закинул ногу на ногу и обхватил руками колено.

— Это увлекательная история, — начал он. — Пока ты спала, я записал ее на бумаге.

— Неудивительно, — пробормотала она, опустив глаза. — Ведь ты писатель. Это твое ремесло.

— И я пишу о людях. А потом делаю из этих историй фильмы. Да ты их все видела, разве не так? Касс сказала, ты обожаешь кино…

Она не проронила ни слова.

— В этом конкретном сценарии речь идет об одной конкретной женщине.

— Естественно!

— В том-то и дело, что здесь нет ничего естественного. Умная, самостоятельная, независимая женщина.

Отец неизвестен. Воспитывалась в приюте. Ее сытно кормили, о ней заботились, она выросла сильной, здоровой, стала богатой, но отнюдь не мудрой. Особенно в том, что касается ее самой. Она думает, что безупречна, эдакая башня из слоновой кости — глядеть на нее сплошное удовольствие. Особенно для мужчин. Они и глядят, но не больше. Потому что башню окружает отрицательное силовое поле, и всякий, кто отважится к ней приблизиться, обращается в лед. Никто не знает, что там внутри. В башне ничего не происходит. Она просто стоит — как прекраснейший из повапленных гробов. Она так прекрасна, что всякий, увидев ее, восклицает: «Как она красива! Как совершенна! Как непоколебима! Как могущественна!» Но никто еще не сказал: «Как она мертва!»

Элизабет сидела неподвижно, опустив глаза, но она слушала. Жадно.