Любить и помнить (Демоны прошлого) - Кауи Вера - Страница 12

Ей мучительно хотелось знать, так ли и он занят ею, что он делает, когда ее нет рядом? Встречается ли с другими женщинами? Когда она приходила с Эдом на танцы, не могла не замечать взглядов, которые бросали на него девушки. В них читался откровенный сексуальный призыв. Это вызывало в ней новые, незнакомые ощущения. Она чувствовала себя избранной, не такой, как прочие. Никогда раньше она так отчетливо не испытывала такой полноты и радости жизни. Их отношения с Джайлзом были ровными, уравновешенными, ничем не замутненными и безмятежными. С Эдом все было по-другому, и ей все труднее было держаться просто и беспечно. Они проводили вместе слишком много времени и становились все ближе и ближе друг другу. Путь, по которому она шла, стремительно приближался к столбу с отметкой «Опасно», но радость жизни, вдохновенный порыв и возбуждение заставляли ее пренебрегать этим предостережением.

Сара не переставала поражаться выдержке Эда.

Он не делал ни малейшего шага, чтобы перейти тот барьер, который они сами установили. И от этого ее желание разгоралось все сильнее. Мысль о близости с Эдом заставляла ее кровь закипать в жилах. Глаза то и дело останавливались на его губах; глядя на его руки, она воображала, как он сжимает ее в объятиях. Она успокаивала себя тем, что ее фантазии вызваны одиночеством, долгим отсутствием мужа и физической привлекательностью Эда. Его высокий рост, могучие плечи, торс, обтянутый тонкой рубашкой цвета хаки, крепкие ноги в бежевых брюках, длинные тонкие пальцы, крупные надежные руки разжигали в ней внутренний огонь и не давали спать по ночам. Еще никогда ей так остро не хотелось мужчины, никогда желание не овладевало ею с такой силой.

Она попробовала пару раз отказаться от свиданий с Эдом, но почувствовала такое отчаянное одиночество, что больше не стала пытаться предотвратить неизбежное.

Когда приходили письма от Джайлза, ее охватывало горькое сожаление, она страдала от своей вины перед мужем, но мука желания пересиливала и это. Она перечитывала подряд все письма Джайлза, упорно стараясь заставить себя думать о нем, и с ужасом обнаружила, что это делается все труднее. Она прилежно писала ему длинные письма, описывала «Девушку из Калифорнии» и ее экипаж, Эда и то, как он подружился с сэром Джорджем, рассказывала про посылки из Америки, про то, как американцы благодарны им за приют. Она писала, что очень скучает, и разве это не было правдой? Иначе почему она так страдала от одиночества и пыталась скрасить его, чем-то заполнить? Дело ведь не в одном только Эде. Просто разлука с мужем, с которым она провела вместе только полтора месяца, заставляет ее искать утешения. Джайлз – ее законный муж, к нему устремлены все ее мысли и чувства. Так она говорила себе, пытаясь отвлечься от Эда.

Нервное напряжение достигло у Сары такого накала, что породило холодность по отношению к Эду. Именно из-за него нарушилось спокойное течение ее жизни, из-за него она так страдает. Она пыталась забыться в работе, вызывалась дежурить вне очереди, чтобы не было времени встречаться с Эдом, работала до изнеможения, чтобы хватало сил только добраться до постели.

Эд понял, что с ней происходит.

– Похоже, – сказал он однажды, – ты собираешься выиграть войну в одиночку. Но вот этот пациент тоже требует ухода.

– Ходячие раненые – на пути к выздоровлению, – попробовала она отделаться шуткой.

– Не тот случай.

Она не рискнула встретиться с ним глазами.

– Психологическая помощь вне моей компетенции.

Они лежали под каштаном. Был день в начале октября, бабье лето.

– Тем не менее ты в курсе дела, разве нет?

– Тогда отнеси это на счет моего строгого воспитания; дети должны беспрекословно слушаться старших и помалкивать.

– Ты не ребенок; ты женщина.

– Тем не менее мы все здесь подчиняемся строгой дисциплине.

– И что же она требует?

– Нам внушили, что есть вещи, – медленно заговорила она, – которых не следует делать. Необходимо соблюдать правила. Неписаные, но от этого не менее обязывающие правила. Для меня они нерушимы.

– Не одни вы, англичане, такие законопослушные.

– Надеюсь, что так.

Он помолчал.

– Неужели не бывает таких обстоятельств, при которых люди все же решаются преступить эти правила?

– Нет. Это дело дисциплины. Она помогает справиться с самыми неодолимыми трудностями.

– Мне казалось, что правила устанавливаются для того, чтобы облегчить жизнь.

– Удовлетворение получаешь от того, что соблюдаешь их.

– И этого достаточно?

«Господи, – подумала она про себя. – Хватит тебе меня мучить».

– Ты слишком строга к себе, – мягко сказал он, не дождавшись ответа.

– Меня так воспитали.

– А проявлять доброту к одинокому американцу тебя тоже научили? – бесцветным голосом спросил Эд.

– Ваша доброта вообще безгранична. Я не имею в виду подарки, которыми вы нас засыпали; я говорю о том, что вы воюете за нас, умираете за нас.

Его молчание приостановило этот мучительный словесный поединок.

– Тут не могло быть выбора, – сказал он наконец.

– Но вы ведь имели возможность отказаться. Тем не менее вы поступаете так, как велит долг.

– У тебя тоже есть свобода выбора.

– Нет, – твердо возразила Сара. – Я тоже приняла присягу, – добавила она, стараясь говорить ровно.

– Понятно. «Я другому отдана...»

«Боже, – страдальчески подумала она, – Джайлз, ты видишь, я стараюсь изо всех сил».

– Да, – сказала она вслух.

– Понятно, – повторил он.

Оба надолго умолкли. Она лежала на животе, закрыв лицо руками, чтобы не выдать себя. Она боялась того, что случится, если он увидит ее лицо. С огромным трудом ей удавалось сдерживать дрожь. Горло ее словно сдавило тисками.

– Сара... – проговорил он вдруг.

– Да?

– Я еще не поблагодарил тебя за то, что ты впустила меня в свою жизнь.

Глаза ее налились слезами, она до боли закусила губу и почувствовала вкус крови во рту, но не проронила ни звука.

– Поверишь ли, я был на краю пропасти, когда встретил тебя. Ты вернула меня к жизни. Вдохнула в меня силы. Ты меня спасла.

Слова не шли у нее с языка.

– Ты появилась в тот момент, когда мне отчаянно нужен был кто-то или что-то, чтобы зацепиться. Я никогда не смогу в достаточной мере отблагодарить тебя. Я был для тебя чужим, каким-то американцем, и ты возродила во мне человека, я перестал чувствовать себя машиной для убийства.

– Если бы такое случилось с Джайлзом, – наконец заговорила Сара, – мне хотелось бы, чтобы ему тоже кто-то помог.

Она замолчала.

Он ответил после долгой паузы:

– Всякий раз мы почему-то возвращаемся к Джайлзу.

– Так и должно быть.

– Почему?

В его голосе было столько горечи, что у нее заныло сердце.

– Потому что я его жена.

– Правда?

– Да.

– Без всяких сомнений?

Она ответила со всей твердостью, на какую была способна:

– Абсолютно.

Эд постарался выдержать и этот удар.

– Хорошо, – медленно проговорил он. – Но, надеюсь, ты не винишь меня за то, что я вторгся в твою жизнь...

На этот раз в его голосе была такая глубокая безнадежность, что она уже не могла больше бороться с собой.

– Ох, Эд! – с отчаянием выдохнула она, поднимая к нему лицо. – Как я могу тебя винить в чем-то!.. Разве ты не видишь...

И она разрыдалась.

Последним усилием воли Сара вскочила на ноги и бросилась бежать прочь.

4

В тот вечер она позвонила отцу и сказала, что собирается приехать на недельку домой. Она отправится в путь в ближайшую субботу, к обеду будет дома.

В предотъездные дни Сара не ела и не спала. Сэр Джордж встревожился.

– Тебе обязательно надо передохнуть, – сказал тесть, глядя на ее бледное лицо, глаза, обведенные черными кругами. – От тебя одна тень осталась. Ты взвалила на себя слишком непосильную ношу.

Несмотря на величественную, холодноватую внешность, он был очень тонким и наблюдательным человеком. Да и надо было быть слепым, чтобы не заметить того, что происходило между Сарой и этим американцем. И это не могло не заботить сэра Джорджа.