Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Дьявол, которого знаешь - Кауи Вера - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

— Бедный папа, — пробормотала она. Как же этот мягкий, милый человек женился на такой самоуверенной и властной женщине? Тесса всегда была ближе к отцу, а не к матери, хотя и понимала, что главной гордостью родителей был Руперт. Смерть сына и страшные обстоятельства этой смерти — вот чего Хью Паджет не смог вынести.

Тесса постаралась отогнать от себя воспоминания.

— Уже поздно. Может быть, ты пойдешь спать, мама? Поесть я могу и здесь.

Доротея поджала губы.

— Ты, наверное, привыкла на своей работе и к странному распорядку дня, и к странным людям. — Сделав это заявление, она продолжала так же громогласно: — А вот и Риггз с супом и сандвичами. Не засиживайся. И вы тоже, Риггз. Завтра вы понадобитесь. В одиннадцать тридцать у меня собрание женского совета.

Риггз и Тесса только переглянулись.

Оставшись одна, Тесса пододвинула стул поближе к кровати и поставила поднос на колени. Густой овощной суп с приправами, сандвич с холодным ростбифом и хреном. Риггз знал, что Тесса любит, и всегда старался это ей и приготовить. В отличие от Доротеи, заявлявшей, что относится она к детям одинаково, Риггз не скрывал, что любимица его — Тесса. А про Руперта он догадался с самого начала. Риггз был немногословен, но все примечал.

— Как получилось, что ты все знал о Руперте? Ведь даже отец узнал, когда было уже поздно, — сказала ему Тесса на похоронах.

— Потому что твой отец не обращает внимания на самые обычные вещи. Как все идеалисты, он находит извинения слишком многому. Такие люди судят поверхностно, и он просто не понимал, что происходит с сыном.

— Но ты не можешь не признать, что Руперт умел произвести самое благоприятное впечатление, — начала было возражать Тесса и вдруг с горечью поняла, что завидовать уже нечему.

— Конечно. Когда он шел по улице, люди всегда оборачивались ему вслед. Он был из тех, про которых в Библии говорится как о «гробах повапленных».

Только Руперт был всегда таким милым, таким жизнелюбивым…

Тесса съела суп и сандвичи, поставила поднос на пол. Посмотрела на отца — он не шевелился. Тесса достала из комода плед и завернулась в него. Ложиться ей не хотелось — она знала, что не заснет. У нее было неспокойно на душе, не только потому, что отец был при смерти. Их уже предупреждали однажды, что он на пороге смерти, и тогда он отказался переступать через этот порог. От Хью Паджета дочь его унаследовала внутреннюю силу, скрытую под обманчиво-хрупкой внешностью. Она, как и он, была сильной личностью. Сын унаследовал материнскую уверенность в себе и броскую внешность (в годы ее молодости на нее тоже оборачивались на улицах). Руперт, как и Доротея, привык быть в центре внимания и воспринимал это как должное.

Тесса пошла в отца, с детства была застенчива, при гостях старалась вести себя незаметно, на что, впрочем, и внимания не обращали — Руперт держал площадку. Когда его отправили в Итон, она тосковала по нему. Девятилетнюю Тессу привезли в Итон на ежегодные летние празднества, и она была поражена тому, каким длинноногим красавцем стал ее брат, неотразимый в своем вышитом жилете.

Но однажды он совершенно неожиданно вернулся домой посреди года — случилась неприятность. Какого рода, Тессе не объяснили, она знала только, что ее брат совершил некий проступок, за который был исключен из школы. Мать из Валькирии превратилась в безутешную Изольду, а отец удалился в свою часовню, где предавался молитвам — так он поступал всегда в трудные минуты.

Так Тесса поняла, что случилось действительно что-то серьезное. Но никто не стал объяснять ей, что именно. Даже Риггз молчал.

— Почему вы не говорите мне, за что исключили Руперта? — спрашивала она. — Я знаю, что из школы отсылают только за что-нибудь ужасное. Что он натворил?

— У него неприятности, — говорил Риггз.

— Но у него всегда бывали какие-нибудь неприятности!

— Теперь мы знаем, какие именно. — Из Риггза ничего больше нельзя было вытянуть.

И только услышав его разговор с мистером Генри, который служил у них садовником пятнадцать лет, услышав, как Риггз с отвращением говорит: «Предупреждал я, что так и будет», Тесса выяснила, что случилось. «Мастер Руперт — грязный маленький содомит», — презрительно сказал тогда Риггз. Что это значит, она не знала — в доме таких слов не употребляли, поэтому она обратилась к Оксфордскому словарю, что ей мало помогло, потому что она не знала и что такое «противоестественные сношения», но спрашивать об этом у взрослых не решилась.

Тессу отдали в школу-интернат, и только тогда она узнала, за что же именно Руперта в шестнадцать лет исключили с позором из Итона. Он прожил дома до восемнадцати лет, после чего уехал. Отец никогда не спрашивал о том, как он живет, а мать об этом никогда не говорила. Его застали в постели с другим мальчиком. Обоих исключили.

В интернате девочки говорили про гомосексуализм — у многих из них братья учились в Итоне, и они имели об этом представление. В семье Тессы вопросы пола не обсуждались. И она стала еще более скрытной, особенно после того, как ей не разрешили общаться с братом, переехавшим в Лондон. Мать навещала его время от времени, но домой Руперт не приезжал. Изредка она получала от него открытки, вложенные в письмо к матери. Чаще всего он писал из-за границы — из Марокко, Танжера, с какого-то острова на восточном побережье Америки. Он всегда поздравлял ее с Рождеством и с днем рождения, мать передавала ей его подарки, о которых отцу не говорили.

Ей исполнилось восемнадцать, старый скандал был давно забыт, и тогда наконец она узнала, почему брату не дозволялось общаться с семьей. Она приехала с матерью в Лондон, жили они у младшей сестры матери Марианны, у которой была дочь, ровесница Тессы. Тессу и Арабеллу пора было выводить в свет — они готовились к первому балу.

Тесса набралась смелости и позвонила Руперту из телефона-автомата. Номер его она нашла в записной книжке матери. Он обрадовался ее звонку и договорился встретиться с ней в «Маркс энд Спенсер» у Марбл-Арч.

— Внизу есть кафе. Там днем бывает много народу, поэтому нас вряд ли кто заметит. Ты же, наверное, не сказала маме, что нарушила ее правила…

— Ты что, меня дурочкой считаешь? — обиделась Тесса. Ей отлично было известно, что будет, если мама узнает.

Он рассмеялся.

— Я знал, что ты умница. Молодец, взрослеешь. Я про тебя всегда думал — в тихом омуте черти водятся… Интересно, я тебя узнаю?

Тесса рассмеялась, и все ее опасения рассеялись. Руперт шутит — как в старое доброе время.

— Конечно!

— Что ж, проверим. Надеюсь, тебе удастся ускользнуть незамеченной — я так хочу с тобой встретиться.

— Я позвонила тебе, потому что сейчас как раз удобный момент. Мама отправилась в парикмахерскую, а потом у нее ленч с дядей Джорджем в Вестминстере. Я собиралась пройтись по магазинам с Беллой, но она решила сходить на утреннюю службу в церковь.

— Какая благоразумная особа! Кажется, раньше она такой не была. Значит, «Маркс энд Спенсер», через полчаса.

Она первая его увидела. На него, как обычно, глазела половина посетителей кафе, что ее совершенно не удивило — он стал еще красивее. У Руперта было классически правильное лицо с четко очерченным ртом и глубоко посаженными голубыми глазами с тяжелыми веками и пушистыми ресницами. Одет он был в элегантный костюм-тройку, темно-синий в узкую полоску, а туфли были начищены до зеркального блеска.

У него осталась привычка откидывать рукой со лба свои густые русые волосы.

Наверное, она изменилась больше, чем ей казалось, потому что узнал он ее, только когда она сказала ему: «Привет!» Он с радостным удивлением оглядел ее с ног до головы и улыбнулся.

— Господи, неужели это ты? Как же ты выросла! Дай-ка я на тебя посмотрю!

Он обнял ее, а потом стал пристально разглядывать. Взгляды окружающих были устремлены на него, но он, совсем как его мать, воспринимал это внимание как должное.

— Какая ты стала хорошенькая! О, и по-прежнему краснеешь! Интересно, много ли осталось в наше время восемнадцатилетних девиц, не разучившихся краснеть? Или за это надо благодарить матушку, которая охраняет тебя, как сокровища короны?