Сказки серого волка - Кауффман (Кауфман) Донна - Страница 7

— Эй, привет!

Но в ответ услышала лишь отражённый от стен собственный голос. И куда подевался ваш хвалёный Райли? Более того, на телефонный звонок, который, как велела Миллисент, она сделала, прежде чем ехать сюда, тоже никто не ответил. Танзи пришлось приехать в тётушкин дом часам к шести, надеясь, что её будет ждать обещанный ужин. Правда, сейчас уже скоро семь, но это потому, что утренняя радиовстреча с Санта-Клаусом затянулась за полдень, только уже не на радио. И хотя Рождество Танзи встречает незамужней, это ещё не значит, что в рождественские колокольцы она будет звонить одна.

Танзи принюхалась: да, из кухни не тянулось никаких щекочущих ноздри ароматов. Судя по всему, на ужин она опоздала.

Облокотившись на полированное дерево перил, Танзи вдруг вспомнила, как маленькой девочкой, словно с горки, съезжала по их гладкой поверхности. Её до сих пор подмывало сделать то же самое, стоило переступить порог старинного дома. Сейчас, конечно, это слегка неуместно, особенно если учесть, что лестницу украшала гирлянда из сосновых веток, в которую вплетены какие-то ягоды и прочие штучки. Декабрь только наступил, а дом Миллисент благодаря заботам хозяйки уже в рождественском убранстве. Обычно тётушка приглашала команду декораторов на следующий день после Дня благодарения. Сама она вставала пораньше, чтобы встретить целый конвой грузовиков и фургонов, что выстраивались у её дома.

Как всегда, декораторы постарались на славу, отметила Танзи и наконец нащупала выключатель. В гостиной, наполнив комнату мягким светом, тотчас вспыхнули светильники, стилизованные под старинные газовые рожки. Танзи решила, что вещи наверх можно отнести и позже, а пока она полюбуется пышным рождественским убранством.

Напевая вполголоса песенку «Колокольчики звенят», она прошлась по комнате. Каждый год тётушка пыталась переплюнуть самое себя. И всякий раз Танзи сомневалась, что такое возможно. Однако, как ни странно, старушке удавалось. Уму непостижимо! Но такова уж тётушка Миллисент — никогда не отступит, пока не добьётся своего.

Танзи набрала на сотовом телефоне номер ресторанчика «Хьюнан-палас», а сама тем временем стала разглядывать на серванте причудливую икебану из белых ирисов. В любой комнате, включая ванные, можно найти своё украшение, гирлянду или букет, гармонирующие с цветом стен, плюс ёлку в полном рождественском убранстве.

Судя по всему, нынче гостиная на первом этаже являла собой голубиный апофеоз или нечто в этом роде — среди ветвей стройной ели притаилась целая стая белых птичек. Сам зал был выдержан в белом, хотя, с другой стороны, что лучше всего соответствует духу зимнего праздника, как не ослепительная, режущая глаз белизна? Даже ковёр и обивка мебели были белыми — их, видимо, заменили. Мил-лисент не была бы Миллисент, если бы упустила хотя бы крохотную деталь.

— «Хьюнан-палас»? Примите заказ. — Танзи осторожно потрогала пальцами пушистого голубка. — Жареный цыплёнок, если можно, погорячее, две булочки и побольше риса. С доставкой на дом.

Она продиктовала адрес, отключилась и вдруг, посмотрев на потолок, застыла в благоговейном восторге. Люстру было не узнать. Вместо обычных хрустальных подвесок — Господи, сколько же на это понадобилось трудов! — огромный светильник украшали тысячи причудливых хрустальных снежинок.

— Ух ты! Ну, ты даёшь, тётя Милли! — воскликнула Танзи.

— Мне казалось, вашу тётушку все зовут не иначе как Миллисент, — раздался у неё за спиной бархатный мужской голос. — Кроме тех случаев, когда люди обращаются к ней «мадам Харрингтон».

Танзи резко развернулась и увидела довольно высокого худощавого мужчину. Нет, не худощавого, подумала она, а скорее поджарого. Это слово, пожалуй, лучше к нему подходит. Хотя нет, оно плохо сочетается с остальной внешностью. «Поджарый» предполагает некую резкость. Этот же человек какой-то… безликий. Безликий тёмно-серый костюм из какой-то невыразительной ткани, незатейливого покроя, не то чтобы плохо сидит, но и не сказать, что сшит по фигуре. На ногах неплохие чёрные кожаные ботинки, довольно массивные и добротные, вместе с тем мужественного вида. У Танзи имелась даже своя теория на тот счёт, что мужественность владельца башмаков легко определить по толщине подошвы. Чем тоньше подошва, тем ненадёжнее характер. И наоборот.

В данном случае подошва была средней толщины, однако скорее толстая, чем тонкая. Интересненько. Безликие волосы подстрижены в безликой парикмахерской — ни волнистые, ни прямые, чуть длиннее, чем сейчас модно. Правда, в данном случае причёска придавала незнакомцу вид скорее консервативный, чем залихватский. Хотя, возможно, это впечатление производят очки с толстыми стёклами в металлической оправе. В целом же неплохо, очень даже неплохо. Для агнца.

Если не считать голоса. Вот где весьма отчётливо слышатся волчьи нотки. Наверное, парню стоит попробовать себя на радио. Или в сексе по телефону.

Танзи вновь задрала голову, чтобы он не увидел, что ей смешно.

— Меня зовут Танзи, я внучатая племянница Миллисент и называю её Милли только в тех случаях, когда точно знаю, что она от меня за три тысячи километров.

Танзи обернулась и, к своему удивлению, обнаружила, что гость уже успел сократить расстояние между ними. Коэффициент крадучести выше среднего, приближается к высокому, подумала она. Что ж, следует запомнить.

— Не думаю, чтобы мы встречались. — Она протянула ему руку. — Если не ошибаюсь, вас зовут Райли.

Он никак не отреагировал на её приветливый тон, ответив дежурным рукопожатием, едва-едва сжав пальцы. Нет, с такой хваткой женщину в постель никак не затащить. Ну да ладно.

— Райли Парриш, — произнёс он. — Приношу извинения, что не смог встретить вас сразу, как только вы вошли.

Никаких оправданий не последовало, но Танзи их и не ждала. Ей вообще никто не нужен — ни цербер, ни компаньон, ни заботливый и услужливый хозяин дома. Правда, судя по всему, Райли не стремился быть ни первым, ни вторым, ни третьим. Отлично. Значит, они поладят.

— Я не была уверена, что меня ждёт ужин, и заказала еду в китайском ресторане. Если хотите, присоединяйтесь. — Танзи умолкла и улыбнулась не совсем невинной полуулыбкой. — То есть если вы не возражаете против чересчур горячего угощения.

В ответ на откровенный намёк даже ни искры тестостерона.

— Хелен, прежде чем уйти, приготовила ужин, — ответил Райли. — Наверное, я пропустил ваш звонок.

— Я не звонила. Он кивнул.

— Я подумал, не стоит накрывать ужин, пока вы не приедете.

Танзи ужасно хотелось заглянуть ему в глаза, но в стёклах очков плясали отражения хрустальных снежинок, и невозможно было разглядеть, что там, за толстыми стёклами.

— Не беспокойтесь. Меня вполне устроит то, что принесут из ресторана. К тому же сегодня днём я выбилась из графика, и если вы отказываетесь поужинать вместе со мной, я пойду к себе наверх и поработаю за едой.

Прежде чем ответить, он некоторое время рассматривал её из-за непробиваемого щита хрустальных снежинок, и если только Танзи не ошиблась, между ними вкралось еле заметное напряжение.

Райли слегка наклонил голову.

— Как хотите. У меня хватает своих дел.

С этими словами он повернулся, лишив Танзи возможности и дальше разглядывать его персону.

— Я оставлю в кухне свет — вдруг вам позже что-то понадобится. Если же вам буду нужен я, нажмите семёрку на телефоне внутренней связи. А пока, если не возражаете, я желаю вам спокойной ночи.

Спокойной ночи? Кто вообще сейчас говорит подобные вещи? Нет, этот парень не просто агнец, а самый что ни на есть агнец божий — тот, кто учит других овец в стаде любить свою смирную бессловесную сущность. На вид ему лет тридцать — тридцать пять, не больше. Эх, тётя Милли, неужели ты не могла приберечь для меня к Рождеству что-нибудь весёленькое? Потому как этот тип такой истукан, что даже не возникает желания его соблазнить.

— И вам тоже, Райли, — крикнула она ему в спину. Пиджак тёмно-серого безликого костюма оказался довольно свободного покроя, не рассмотреть, какие у хвалёного Райли ягодицы. — Завтра рано утром мне надо будет уехать. Постараюсь сама открыть себе дверь.