Судная ночь - Каттнер Генри - Страница 6

Молодой человек, по-видимому, не разделял ее мрачных предчувствий. Опустившись в предложенное ему кресло, он удобно вытянул свои длинные ноги. Вместе с ним на стол перекочевал хрустальный бокал в виде длинного уплощенного кувшина с закрытой крышкой, оставлявшей лишь тонкую прорезь для питья. Сине-зеленая жидкость внутри слабо колыхалась в такт движению платформы.

Он обезоруживающе улыбался Джулии, и она ощутила невольное расположение к нему. От него исходили мощные флюиды обаяния, и хотя она пренебрежительно относилась к способностям такого рода, но все же не могла полностью игнорировать его улыбку.

– Это Сайрилл в его лучшем виде, – произнес он и указал на окружавшие их уютные сумерки. Маленький островок плыл по длинной нисходящей спирали. – Может быть, – задумчиво продолжал он, – в самом лучшем виде, который я знаю.

Джулия смерила его взглядом из-под вуали.

– Самые заветные мечты, – с серьезным видом пояснил он. – Мы все прибыли сюда ради этого, не так ли? Но то, что мы получаем здесь, зачастую превосходит самые смелые фантазии. Вот вы, к примеру… – Снова чарующая улыбка, одновременно отталкивающая и привлекающая ее. – Если бы это был сон, то я бы мог проснуться в любой момент. Но поскольку это не сон…

Секунду-другую он смотрел на нее в молчании. Ветерок шелестел листьями вокруг них, внизу проплывали зеленоватые пространства.

– Может быть, вы принцесса, – продолжал он, словно размышляя. – Или синтетическое существо, созданное местным волшебством, – я слышал о подобных вещах на Сайрилле. Возможно, у вас нет голоса и вас сделали для того, чтобы сидеть здесь, улыбаться и прекрасно выглядеть. Будет ли слишком большой смелостью с моей стороны надеяться на то, что вы живая, а не андроид?

«Этот молодой человек слишком зарывается и явно упивается собственным красноречием, – подумала Джулия. – С другой стороны, мне это нравится».

Она промолчала, но улыбнулась и слегка наклонила голову в знак внимания. Вуаль всколыхнулась, замерцав яркими огоньками блесток. Молодой человек смотрел на нее, наполовину зачарованный собственной фантазией, наполовину убежденный в том, что она в самом деле может оказаться одним из знаменитых андроидов Сайрилла, наделенных сверхчеловеческой красотой и обаянием.

– Но если это так, – продолжал он, – если вы только вчера родились из матрицы, то, интересно, о чем мы могли бы поговорить?

Джулия решила, что ее час настал.

– Мы бы могли поговорить о мирах, которые вы посещали, – тихим, отрешенным голосом сказала она. – Вы бы могли рассказать мне о том, что находится за стенами Сайрилла.

Молодой человек восхищенно улыбнулся ей.

– У вас прекрасный голос. Но я предпочел бы показать вам миры, а не рассказывать о них. Что бы вы хотели посмотреть?

– А что вам нравится больше всего?

Эгид поднял свой хрустальный кувшин и поднес прорезь ко рту, проглотив несколько капель сине-зеленой жидкости. Он закрыл глаза и покатал выпитое на языке. Пары крепкого напитка ударили в голову, наполнив его блаженной истомой, но не притупив остроту мысли. Он размышлял о том, придется ли ему убить это восхитительное существо, и если придется, то какой метод будет наиболее безопасным – удавка, нож или маленький пистолет, который он носил под поясом.

– Точно не знаю, – вслух ответил он. – Вам придется помочь мне с решением. Если мы найдем достаточно прекрасный мир, я возьму вас туда сегодня вечером.

Он склонился над панелью, вделанной в крышку стола, и что-то коротко произнес.

– Теперь смотрите, – предложил он.

Джулия подалась вперед, положив руки на облачную поверхность. Вуаль закрывала ее лицо облачной пеленой, в которой мерцали маленькие искры. Сблизив головы, они наблюдали за изображениями, появлявшимися и исчезавшими на панели.

Их островок описывал длинную дугу меж ветвей, увлекаемый воздушным течением, пока они рассматривали красоты различных миров.

– А знаете, – небрежно заметил Эгид, – ведь сейчас мы делаем то, что доступно лишь императорам Эрикона.

Наблюдая за отражением Джулии на крышке стола, он увидел, как выражение ее лица резко изменилось, и улыбнулся. Да, возможно, это она.

– Мы устраиваем парад миров ради своего развлечения, – продолжал он. – Я буду императором и подарю вам один на выбор. Каково будет ваше решение?

Джулия колебалась между смехом и возмущением. Неужели представители младших рас действительно смеют вести подобные речи, проявляя открытое неуважение даже к императору Галактики? Она не знала и не хотела гадать. Сейчас она могла лишь проглотить неумышленное оскорбление и сделать вид, что принимает предложенную игру.

– Вот, – сказала она, указав изящным пальцем на экран. – Подарите мне этот город.

– Йоргана принадлежит вам, – провозгласил он и сделал царственный жест, заставивший складки его плаща всколыхнуться внезапной кровавой волной.

Огромные раскидистые ветви быстрее понеслись мимо, когда их платформа устремилась к стволу дерева и к хрустальной лестнице.

Джулия привыкла к неформальному общению со своими офицерами и советниками. Она никогда не настаивала на полном соблюдении всех правил этикета и своих наследных прав, которые в некоторых случаях граничили с полубожественностью. Но сейчас она впервые осознала, что еще никто до сих пор не чувствовал себя непринужденно в ее присутствии.

Пока они поднимались по лестнице к лифту, ей еще не раз пришлось сдерживать смех или раздражение поведением молодого человека. До сих пор никто даже в шутку не предлагал ей того, что мог предложить лишь император; никто не мог и помыслить о том, чтобы указывать ей. Джулия была заинтригована, но она понимала, что ее интерес продлится недолго.

Настоящая Йоргана уже тысячу лет лежала в руинах. Но здесь, на Сайрилле, она волшебным образом восстала из праха: чудесный город каналов и широких водных пространств, озаренных странным, изменчивым светом трех лун.

Они гуляли по широким улицам, останавливались на ажурных мостах, бросали камешки в дробящиеся отражения на воде каналов. Сначала в их общении ощущалась определенная неловкость и взаимная сдержанность, но вскоре напряжение заметно уменьшилось. Круг тем был ограничен, поскольку ее спутник, по-видимому, так же старался сохранить свое инкогнито, как и Джулия. Поэтому они разговаривали в основном о Сайрилле и о многочисленных чудесах этого места. Они беседовали о библиотеках, где хранились музыкальные записи всех времен и народов, и об особенностях музыкальной медитации, приобретавшей популярность в последнее время.

Они строили догадки о национальности, происхождении и социальном положении пешеходов, встречавшихся на призрачных улицах Йорганы. Они говорили о темных уголках Сайрилла, где ужас и красота смешивались в угоду извращенному воображению любителей кошмаров.

Джулия изумлялась тому, какое удовольствие доставляет ей этот вечер. Они сидели за маленьким столиком на террасе с видом на город, пили терпкое красное вино и молчали, наблюдая за тремя лунами Йорганы, совершавшими свой путь в ночном небе.

Они плыли в лодке по извилистым каналам, под балконами и галереями, нависавшими сверху, как темные цветы. Эгид напевал нежные романтические баллады, и ночь неожиданно приобрела театральное очарование. Однажды он наклонился к Джулии, заставив лодку слегка покачнуться, и довольно долго медлил в нерешительности, пока она, внутренне сжавшись, готовилась отразить любые заигрывания с его стороны. Она плохо разбиралась в таких вопросах, но инстинктивно чувствовала, что нельзя торопить события. Когда он с глубоким вздохом опустился обратно, она испытала облегчение, к которому примешивалось сожаление.

За исключением этого незначительного инцидента у Джулии не было оснований не доверять своему спутнику. Тем не менее она все-таки не доверяла ему. В этом не было логики. Его нежность и обходительность задевали чувствительные струны в ее душе, но недоверие коренилось глубже. Это было не телепатическое восприятие его мыслей, но скорее впечатление, производимое самим человеком, его манерой держаться. Он казался слишком мягким, что не вязалось с его мощным телосложением и пружинистой походкой спортсмена. Джулия почувствовала на его ладони мозоли от оружия, когда он помогал ей спуститься в лодку, и поняла, что имеет дело не с таким беззаботным повесой, какого он из себя изображал. Некоторые небрежные реплики выдавали его.