Реинкарнация сильнейших. Лирическая сказка об управлении кризисом организации - Смирнова Вилена - Страница 4

На этом президент Великой корпорации поднялся из-за стола, резким движением опрокинул кресло на колесиках и стремительно покинул переговорную.

Воцарилось нередкое на сегодняшний день молчание. Кто-то из топ-менеджеров пытался уйти вслед за президентом.

Железная леди корпорации госпожа Буйнова медленно сняла очки. На ее холеном лице отразилось подобие недоумения. Госпожа Буйнова занимала в корпорации место особое и заслуженное. Она была из тех первооткрывателей великого Дела, заслуги которых уже давно перестали измеряться простым КПД или эффективностью труда. Критерии результата давно уже заменило всеобщее осознание величия и значимости железной леди, а попытки привлечь ее к организационной деятельности до сих пор не увенчались успехом даже у родоначальника этой корпорации, господина Без-башнева. Категорически отрекшись от участия в „стратегических преобразованиях“, госпожа Буйнова демонстрировала величайшее пренебрежение к коллегам при неизменно высоком качестве решения юридических тонкостей. Не меняя выражения тонкого лица, она то ли прошептала, то ли материализовала бессловесно мысль: „Бред…“ – и немигающим взглядом уставилась на начальницу по кадрам Великой корпорации.

Гадкоутенкова взяла слово:

– Что я вам говорила? Наш зайчик слов на ветер не бросает. Если он уже об этом задумался, так и будет.

В ответ руководители зашумели, что у него часто меняется настроение и на этот раз он просто решил их припугнуть. А какой план развития может быть завтра, если ни у кого конь не валялся, нет ни малейшего представления, куда это самое развитие пристроить и в чем оно будет проявляться.

Тут в дискуссию скромно вмешался методист Дунько, единственный посвященный в особенности требований босса к стратегическим документам.

– Коллеги, позвольте напомнить, что в корпорации принят разработанный нами мастер-план о внедрении проектного управления. В связи с этим в компании проводится перестройка процессов и процедур…

На тихого Дунько обрушился шквал воплей, поэтому никто так и не услышал его разъяснений по поводу существования примерной матрицы развития, которая и смогла бы при определенной доработке прямо не сходя с этого места превратиться в требуемый план развития корпорации. Эта любимая Безбашневым матрица развития – плод бессонных ночей методиста Дунько – воплощала в себе все чаяния президента по поводу того, куда же двигаться дальше.

Очень раздражала президента неспособность топ-менеджеров корпорации улавливать его мысли и обрывки формулировок на лету. Только методист Дунько, проведя не один час „на ковре“ и притащив за полгода своей работы не одну тонну бумаг для согласования, научился не то чтобы улавливать, а тщательно конспектировать и выстраивать из этих обрывков внятные конструкции. Хотя долгие и упорные его труды по формализации сказанного президентом Великой корпорации так и не были оценены. Топ-менеджеров это вообще никогда не интересовало, а президента в десяти случаев из десяти не устраивало то, как это выглядело.

Босс вызвал Гадкоутенкову сразу после скоропалительно закончившегося совещания.

– Что ты обо всем этом думаешь, Агриппина? – как-то мягко и доверительно поинтересовался президент.

Гадкоутенкова, не успев войти в роль безнадежно и смертельно больной начальницы по кадрам Великой корпорации, судорожно подбирала слова.

Босс продолжил, глядя куда-то в сторону:

– Знаешь, я сегодня был на фабрике, говорил с Бейбаклушкиной… Сначала, конечно, наехал на них. На них ведь наедешь – только тогда думать начинают. Показали образцы последней коллекции, что для выставки готовят, – обалдеть!

– Там проблемы опять, – тихо вступила Гадкоутенкова, радуясь, что под хорошее романтическое настроение босса есть возможность решить наболевшую проблему с менеджером по фигистике Гойдой.

Но президент ее не слышал. Его воображение унеслось уже в какие-то загадочные дали предстоящего триумфа.

– Что там происходит со сбытом, ты хоть в курсе? – вдруг вынырнул он, огорошив Гадкоутенкову очередным вопросом.

– Да, я проверяла. Они опять менеджера смотрели, но Пустовой категорически отказывается его брать, потому что у него свой план набора.

– Да я тебе не про набор. Сколько это может продолжаться? Где проект? Где результаты? Что там вообще делается?! – босс начал выходить из себя, и Гадкоутенкова предусмотрительно замолчала. – Пустовой – он что, руководитель по бродажам? Надо от него избавляться, и немедленно. Делай ему аттестацию и – вон! Давай вообще уже шевелись, заводи руководителя проекта!

– Так, спокойно, Джан Франкович, заводить руководителя проекта еще не время, надо огладить всех, сейчас ситуация взрывоопасная. Едва уцелели те, кто вошел, а вы хотите новое лицо туда. Пус-товой – он же мужчина, а я вам сразу сказала: там мужчины не выживают.

– Так что, и руководитель проекта у нас будет женщина, ты хочешь сказать?

– Мужчины там не выживают, – твердо повторила Гадкоутен-кова. – А пока там никого не будет в качестве руководителя проекта, еще подождем. Вы серьезно сказали менеджерам, что все активы в глину переведете?

– Агриппина, ну что ты – первый день меня знаешь? – президент опять оглушительно захохотал. – Я когда-нибудь говорил что-нибудь несерьезно?

Гадкоутенкова получила возможность слегка выдохнуть и тоже улыбнулась.

– Просто надо вас очень хорошо знать, чтобы каждый раз не сползать под стол от ваших шуток. А топ-менеджеры – они очень ранимые, до сих пор в себя прийти не могут.

– Это не шутка, Агриппина. Заведем руководителя проекта, поймешь, насколько это не шутка. Нам нужен прорыв… такой, чтобы бздшщь!.. – Безбашнев изобразил то ли большой ядерный взрыв, то ли праздничный салют. – Мы войдем на рынок, понимаешь, как победители войдем. Тебе как копординатору проекта видно или нет, что там топтание на месте и госпожа Б. по-прежнему ищет пути к отступлению, а у нас другая дорога? Когда я гляжу на корпорацию, мне становится все скучнее и скучнее – что здесь может быть нового? И потом, это разные временные измерения – девелопмент и произволство. Девелопмент – это долго, размеренно с отсроченным результатом, понимаешь? Произвол-ство – это произволство, сечешь, Агриппина? Это творчество, креатив. Как там на тренинге сказали – возможностный подход? Вот это – совсем другое. Пусть в корпорации все движется тихо и мирно, посмотрю – как я им врубил-то, а? Очень хочу посмотреть на их потуги по созданию плана развития корпорации! – президент задумчиво и лукаво улыбнулся. – Я и сам бы хотел знать, куда нам развиваться.

Гадкоутенкова следила за стремительной мыслью президента, боясь пропустить момент, когда он призовет к решительным действиям. Поэтому решила предвосхитить неизбежный для нее финал:

– Господин Безбашнев, я целиком и полностью „за“ и делаю как копординатор проекта все мыслимое и немыслимое. Вы знаете, как нелегко работать в условиях постоянного сопротивления ваших партнеров. Но на сегодняшний день мы можем говорить о создании полноценного ядра проекта в лице менеджера по фигистике, артикулярного директора, управляющего по просчетам, ну, думалось, еще и руководителя по бродажам… Ну, не случилось, будем работать дальше. Это – уже материал, люди, которые это начинали и выстояли, хотя бы частично. Теперь речь идет об этапе укрепления их позиций. Необходимо наладить технологические процессы. Вам ведь известно, что на фабрике необходим управленческий просчет – работаем в этом направлении, произвол-ственные карты нужны – тоже делают… Я ведь помимо того, что копординатором вашего проекта являюсь, работаю начальником по кадрам корпорации…