Время барса - Катериничев Петр Владимирович - Страница 62

— Боишься?

— И это тоже, а больше — понять хочу. Ведь то ли я Жоржика укокошу, то ли он меня ухайдокает — это еще бабушка надвое сказала, а у вас — весь расклад на руках. Зачем я вам? Не пойму.

— И все же — ты боишься!

— Не боятся только мертвяки. Им уже все равно.

— Жоржик умеет убивать?

— Ну. Как мясорубка.

— Другого убийцу он почуять должен?

— Меня, что ли?

— Не наговаривай на себя, Мишаня! Ты мужик! А он профессионал. Это я для него опасность, понял, я! Ты — так, овца.

— И — что?

— Подойдешь к нему, а дальше — как повезет. Не штурмовать же нам пансионат «Мирный», в самом деле!

— Что-то я в толк не возьму.

— Слушай, Мишаня… Это тебе объяснять совсем ни к чему, но ты уж поверь мне на слово… Ричард, Вик Викыч ваш, мужик сторожкий был?

— Ну… вообще-то… да.

— Как и большинство преуспевающих людей, в смерть свою он просто не верил… Не возражай, люди вообще не склонны верить в свою смерть, в близкую — тем более. И на то, что я его завалю эдак влегкую, Ричард не рассчитывал. — Глостер хохотнул возбужденно. — Но поостерегся, я так себе думаю… И что там он умудрил со своим Жоржиком, какой финт на случай? Скажем, если бы я его, сирого, не к праотцам переправил, а заарканил? Повязал? Думал он над тем, как полагаешь?

— Мог.

— Во-о-от. И инструкции, надо полагать, на сей гамбургский счет своему верному джульбарсу оставил. Вывод: ломиться в запертые ворота мы не станем. Ты подъедешь один, тихонечко, я тебя самолично подстрахую…

Мишаня странно, даже слегка ошалело глядел на Глостера, но тот взгляд не заметил вовсе, продолжал увлеченно:

— Архаровцы мои на въезде подождут. Меня, полагаю, люди Жоржика крепко пасти будут, тебя — вряд ли. Свой все-таки. Вот и действуй. Уразумел рекогносцировку?

— Чего?

— Замочишь Жоржика?

— А то. — Водитель помялся, спросил не очень уверенно:

— А что это за штучка у вас… босс?

— Какая штучка? — На «босса» Глостер никак не отреагировал.

— Ну та, которой вы Виктора Викторовича и Эдика ущучили.

— Шокер. Такую хочешь?

— А чего? Вещь хорошая.

— Бесспорно. Но пользоваться ею нужно уметь. А то сейчас ты неумеючи да в суматохе не на ту пимпочку тиснешь, и — «товарищ, я вахту не в силах стоять, сказал кочегар кочегару…». И шоком ты не обойдешься, как видишь, у меня сплошь летальный исход запланирован. Без обид?

— Да какие обиды.

— Вот и славно. Будь попроще, и люди к тебе потянутся. — Глостер снова хохотнул, чувствуя странное возбуждение… Кое-как справился с накатывающим откуда-то изнутри судорожным весельем, чем-то схожим с истерикой, закурил, крепко закусив зубами фильтр, спросил скороговоркой, стараясь, чтобы вышло делово:

— Шпалер у тебя имеется?

— Пистолет?

— Да.

— Нету.

— Чего?

— Не обучен.

— Да неужели?

— Не, шмальнуть, конечно, могу. Только Жоржиковы атлеты на пальбу сбегутся, башку вмиг отвернут. Тесаком сподручнее. И шуму меньше.

— Зато кровищи…

— Это если неумеючи.

— А если умеючи?

— Тогда — не тесаком нужно. Заточкой. Ею — вообще аккуратно. Это если прямо в сердце.

— Хозяин барин.

Глостер прищурился, едва заметная гримаска скривила его губы. Он поднес к уху сотовый, набрал несколько цифр:

— Лаэрт?

— Да.

— Что у тебя?

— Пейзажем любуемся, как и мечталось.

— С «таможней договорился»?

— С людьми Ричарда?

— Да.

— Они все поняли правильно. Даже предупредили: есть там у них один… как бы это сказать помягче…

— Наслышан. Жоржик. Друг и соратник покойного. Вот его-то мы с Мишаней и будем убирать. В смысле — аннигилировать. — Глостер и на этот раз едва подавил в себе приступ несвоевременной дурашливости и смешливости. — Мы поедем вперед, вы — следом. Стопорнетесь вне пределов видимости из пансионата.

— Это далеко. Если вам понадобится помощь, мы не сможем оперативно…

— Не берите в голову, Лаэрт, — довольно невежливо оборвал его Глостер. — Мы справимся. И вот еще что: мы тут сбросим вам пару жмуров, вы уж позаботтесь о них.

— Оживить?

— Ха-ха-ха… Вы начали шутить, Лаэрт? Шутки со смертью — хороший признак.

Очень хороший, — произнес он тем же игривым тоном и закончил совершенно серьезно, без малейшего намека на улыбку:

— Но не для всех.

Глава 48

Глостер сделал короткую паузу, словно собираясь с мыслями, приказал:

— Трупы просто упакуйте по-быстрому: возиться очень уж недосуг. Полагаю, этот Жоржик уже беспокоится.

— Ричард назначал контрольное время прибытия?

— Вполне мог. Он, конечно, на этом райском пляже полностью разболтался, но… профессионализм вещь привязчивая, как наркотик. Да, и еще… Ведите себя пристойно. Судя по всему, власти пока не вполне в курсе наших ристалищ, но любезный Ричард успел наворочать дел, а мне совсем не нужно громких стрельб в пансионате «Мирный» белым днем в разгар курортного сезона. Это грубо и непрофессионально. Конец связи.

Глостер откинулся на спинку кресла, закурил:

— Мишаня, автобус мы обходим, идем первым номером. Трупы бросим на обочине. Не графья, подберут.

— Понял.

— Как я рад, что ты такой понятливый, зеле-е-еный! — Идиотская дурашливость снова прорвалась у Глостера надрывной, щемящей нотой — на грани истерики; это было похоже на трепетное нетерпение алкоголика, разогревшего организм малой, ущербно малой долей пития и теперь — жаждущего большего…

Напиться допьяна — и мир полетит под ноги бывшему стряпчему, младшему партнеру и поверенному в делах «Кукин и сыновья»!

Зуммер мобильника прервал разговор. Глостер взял трубку, но аппарат молчал. Не горела и сигнальная лампочка.

— Это у него, — кивнул Мишаня, бросив взгляд через зеркальце на покойного шефа.

— Ага. — Глостер достал аппарат из внутреннего кармана пиджака убитого и долго смотрел на него, размышляя, что делать дальше.

— Надо ответить. Это наверняка Жоржик.

— Да? И что ты ему скажешь? Что хозяин немножко того?.. Труп-с?

— Зачем? Скажу, отошел с приезжим покалякать. Чтобы, значит, подале от чужих ушей. От моих то есть.

— Разумно. Бери. — Глостер передал трубку водителю. — Только смотри, Мишаня, не брякни чего!..

— Я себе враг разве?

— Не. Себе ты точно не враг. Водитель нажал кнопочку, произнес:

— Слушаю?.. Георгий Георгиевич, он не может подойти. Да, стоим. Они вроде как окрестности смотрят, да чего-то там выдумывают, им виднее. Как Виктор Викторыч шутил, эту, реконгынсцировку проводят. Да я ее, черта, не выговариваю!

Ну он мне не докладывает, Георгич, я ж не буду… Не, ничего не велел. Чего мобильник оставил в машине?

Мишаня бросил озадаченный взгляд на Глостера. Тот показал глазами на небо, пальцами обеих рук — на уши, потом изобразил скрюченного за пультом человека в наушниках… Мишаня кивнул: понял!

— Так это, Георгич, — продолжил он. — Прослушки Виктор Викторович опасается. Как какая? Он знает какая, не мне ему указывать… Щас такое эти головастики напридумали: телефончик мирно так в кармашке лежит, а в нем мембрана есть? Есть. А это значит — слушать можно, если через волну, через спутник подключиться… И не только то, что клиент по трубке базарит, но и то, о чем с товарищем обсуждает. Да не, чего мне «пули отливать»? За что купил, за то и продаю, ну? Не, может, чего не так понял, я ж не претендую.

Глостер нарочито вытаращил глаза, показал пальцем на себя, потом на Мишаню, сделал руками мельницу. Тот кивнул, сказал в трубку:

— Не, погодь, Георгич, еще не все. Мне тут Викторыч машет, чтобы я до тебя доехал. Да одну штуку ему треба взять, московским предъявить. Нет, по трубке я тебе этого говорить не стану. Потому как тайна. — Мишаня довольно натурально хохотнул. — Лады, я через десять минут буду, чего зря лясы точить… Лады.

Отбой.

— Отбой! — как попугай, повторил Глостер. — От-бой. Воздушной тревоги. А что ты ему скажешь, дорогуша?