Я не боюсь - Амманити Никколо - Страница 30

«Слушай меня, Микеле, ты не должен больше ходить туда. Если ты вернёшься, они его убьют. И в этом будешь виноват ты».

«Я никогда туда больше не вернусь».

«Поклянись моей головой».

«Клянусь».

«Скажи, клянусь твоей головой, что больше никогда туда не вернусь».

«Клянусь твоей головой, что больше никогда туда не вернусь».

Я нарушал клятву, я ехал к Филиппо, и, если кто-нибудь об этом узнает, они его убьют.

Я от души желал вернуться, но ноги сами крутили педали, и непреодолимая сила влекла меня к холму.

Далёкий гром разорвал тишину.

– Надо возвращаться домой, – сказала Барбара, словно услышав мои мысли.

– Да, давайте вернёмся, – выдохнул я.

Череп, ухмыляясь, проехал рядом.

– Если вы так боитесь размокнуть от капли дождя, валите домой, от нас не убудет.

Мы с Барбарой переглянулись и продолжили путь.

Ветер усиливался, поднимая в воздух пыль с полей. Было трудно удерживать руль: порывы ветра сдували велосипеды с дороги.

– Вот и приехали. А вы все: далеко, далеко! – сказал Череп, съезжая на щебёнку.

Тропинка, ведущая к дому, лежала перед нами. Сальваторе посмотрел на меня и спросил:

– Едем?

– Едем, – выдохнул я.

Мы поехали в гору. Мне стоило усилий не отставать от всех. «Красный дракон» оказался полным дерьмом. Как бы мне не хотелось признавать это, но так оно было на самом деле. Если ты наклонялся вперёд, то втыкался носом в руль, если пытался переключить передачу, слетала цепь.

С поля, лежащего справа от нас, поднялась стая ворон. С оглушительным карканьем они, расправив крылья, скользили в воздушных потоках.

Серая мгла поглотила солнце, и, казалось, внезапно наступил вечер. Послышался раскат грома. Ещё один. Я посмотрел на тучи, мчащиеся по небу и наползающие одна на другую. Одна из них постоянно вспыхивала, словно внутри её взрывались огни салюта.

Приближалась буря.

А если Филиппо уже умер?

Белый труп, скорчившийся на дне ямы. Покрытый мухами и распухший от личинок и червей, с высохшими руками и серыми губами.

Нет, он не умер.

А вдруг он меня не узнает? Или больше не захочет разговаривать со мной?

«Филиппо, это я, Микеле. Я вернулся. Я же тебе обещал, что опять приду».

«Ты не Микеле. Микеле умер. И лежит в такой же яме, как эта. Уходи».

Заброшенный дом появился перед нами. Он был тёмен и тих. Молчали цикады и птицы.

Когда мы вошли в дубняк, крупная тяжёлая капля ударила меня в лоб, другая – по руке, сразу же ещё одна – по спине, и ливень пролился на всего меня. Дождь хлестал густо и сильно. Вода лупила по дубовым листьям, ветер свистел между ветками, почва, словно сухая губка, мгновенно впитывала влагу, и капли прыгали по пересохшей земле и исчезали, а на поля сыпались молнии.

– Прячемся! – орал Череп. – Бежим в укрытие!

Мы, уже промокшие до нитки, понеслись в сторону дома. Я замедлил бег: если увижу 127-й или что-нибудь странное, сбегу.

Но ни машины, ни чего-то странного не было.

Мы влетели в конюшню. Яма была рядом, за развалинами. Мне хотелось побежать туда, открыть её и увидеть Филиппо, но я боялся, что все последуют за мной.

Они, возбуждённые грозой, носились по конюшне. Затем сняли рубашки и стали выжимать их. Барбара была вынуждена оттянуть майку вперёд, чтобы мы не увидели её грудь.

Все нервно смеялись, растирали захолодевшие руки и выглядывали наружу. Казалось, в небе появились дыры.

С каждым раскатом грома огненные вспышки соединяли облака с землёй. Площадка перед домом в несколько минут стала огромной лужей, а по стенкам ущелья потекли грязные потоки красной земли.

Филиппо должен был умереть от ужаса. Эта вода может заполнить всю его яму, и, если её быстро не выкачать, он утонет. Грохот дождя по крыше стал оглушающим.

Я должен пойти к нему.

– Там, наверху, я видел мотоцикл, – услышал я собственный голос.

Все повернулись ко мне.

– Да, да, мотоцикл…

Череп вскочил на ноги словно ужаленный.

– Мотоцикл?

– Да.

– Где он?

– Этажом выше. В последней комнате.

– А что он там делает?

– Откуда я знаю, – пожал я плечами.

– Ты думаешь, он ещё там?

– Не знаю. Может быть.

Сальваторе посмотрел на меня с понимающей улыбкой.

– Почему ты об этом нам раньше не рассказывал?

Череп замотал башкой.

– Действительно! Почему ты всё время молчал об этом?

Я сглотнул.

– Потому что не до того было. Я исполнял наказание.

Казалось, что Черепа это убедило.

– Пойдём посмотрим. Может быть, он в порядке…

Череп, Сальваторе и Ремо выскочили из хлева и, прикрывая голову руками, помчались прямо по луже.

Барбара дёрнулась им вслед, но остановилась под дождём:

– А ты чего не идёшь?

– Приду. Ты иди, иди.

Вода намочила ей волосы, которые стали похожи на свисающие грязные спагетти.

– Тебя подождать?

– Нет, беги. Я скоро приду.

– Ну, как хочешь. – И убежала.

Я выскочил за угол дома и побежал среди развалин. Сердце стучало в висках, и ноги подгибались. Я выскочил на площадку, ставшую настоящим болотом.

Яма была открыта.

Нигде не было видно ни пластикового листа, ни матраса.

Вода лилась мне за воротник, текла в штаны и трусы, мокрые волосы прилипли ко лбу. Я стоял перед ямой, отверстым черным зевом земли, едва дыша, сжав кулаки; вокруг меня рушились небеса, и раскалённая боль сжимала горло.

Я закрыл и вновь открыл глаза, надеясь, вдруг что-нибудь изменится.

Яма осталась на месте. Чёрная дыра.

Оскальзываясь, проваливаясь в грязь, я пошёл к ней. Провёл рукой по лицу, сбрасывая воду. Я почти падал на землю, но продолжал идти.

Остановись. Не смотри. Уходи отсюда.

Я остановился.

Иди. Иди и посмотри.

Нет, не делай этого.

Я посмотрел на сандалии, заляпанные жидкой грязью. Сделай шаг, сказал я себе. И сделал шаг. Сделай другой. Сделал. Молодец. Ещё пару шагов. И вот он, край дыры, прямо перед моими ногами.

Я сделал это. Опустил голову и посмотрел на яму.

Я дошёл.

Теперь осталось заглянуть внутрь.

Я был уверен, что там, в яме, больше никого нет.

Яма была пуста. В ней никого и ничего не было. Не было ведра, не было кастрюльки. Только грязная вода и намокшее покрывало.

Это означало, что его увели отсюда. Ничего мне не сказав. Не предупредив.

Он исчез, и я с ним даже не попрощался.

Куда он делся? Я не знал этого, но знал, что он мой и что это я должен был увести его отсюда.

– Где ты? – крикнул я сквозь дождь.

Я упал на колени. Я уронил ладони в грязь и сжал их.

– Мотоцикла не существует.

Я обернулся.

Сальваторе.

Он стоял в нескольких шагах от меня, в мокрой рубашке и измазанных грязью брюках.

– Мотоцикла не существует, правда?

Я кивнул.

Он показал на яму:

– Он там?

Я отрицательно покачал головой и пробормотал:

– Они его увели.

Сальваторе подошёл к яме, заглянул вниз и посмотрел на меня:

– Я знаю, куда они его дели.

Я медленно поднял голову:

– Где он?

– У Меликетти. Там, внизу, в ущелье.

– Откуда ты это знаешь?

– Я подслушал вчера. Папа велел сделать это твоему отцу и отцу Ремо. Я спрятался за дверью кабинета и все слышал. Они его перевели. Обмен не получился, так они сказали. – Он сдвинул намокшие волосы. – Они сказали, что это место стало ненадёжным.

Гроза закончилась.

Внезапно. Так же, как началась.

И быстро удалилась. Тёмная масса, нависавшая над полями и пролившаяся на них, пошла дальше своей дорогой.

Мы спустились по тропинке.

Воздух был таким промытым, что вдали, за краем охристой долины, виднелась бирюзовая полоска. Море. Впервые я видел его из Акуа Траверсе.

Ливень оставил острый запах травы и сырой земли и немного свежести. Бегущие по небу облака были белыми и рваными, и острые слепящие лучи солнца скользили по долине. Птицы возобновили свои песни, словно соревнуясь в том, кто кого перепоет.