Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг. - Семанов Сергей Николаевич - Страница 1

Сергей Семанов

ТАЙНА ГИБЕЛИ АДМИРАЛА МАКАРОВА

Новые страницы русско-японской войны 1904–1905 гг.

Предисловие

«Откуда есть пошла русско-японская война…»

Муза Клио, покровительница истории, была, несомненно, среди всех девяти спутниц Аполлона самой-самой капризной. Ее приговоры в памяти людей порой исключительно пристрастны. Того забудет, а этого вознесет.

…В 778 году Карл Великий отступал из Испании после неудачного похода в страну басков. Арьергардом командовал граф Роланд, властитель Бретани, окраинной провинции империи Карла. В Ронсевальском ущелье отряд Роланда был разгромлен басками, а граф погиб в бою. Пустяковый исторический эпизод! Но он уже более тысячи лет стал самым знаменитым поэтическим сюжетом Западной Европы.

…В 1185 году князь Игорь, что правил Новгород-Северской землей, окраиной Киевской Руси, совершил неудачный поход в половецкую степь, что находилась рядом. Малое войско его половцы разбили, сам он попал в плен. Но вот уже тысяча лет без малого прошло со дня написания о том поэмы, ставшей гордостью великой русской литературы.

Да, Клио капризна — кого полюбит, того и одарит. В этом смысле событиям и героям русско-японской войны начала нынешнего века необычайно повезло в исторической памяти людской. Почти сто лет прошло, и сколь бурных лет! Но спросите сегодня русского гражданина, даже молодого или не слишком гуманитарно образованного, слышал ли он, знает хоть что-либо про оборону Порт-Артура или крейсер «Варяг», — почти всякий согласно закивает головой.

Почему так решает Клио, не сможет определить никто. Значит, было, видимо, что-то в высшей степени героически-обаятельное и в образе графа Роланда, и среди безвестных защитников Порт-Артура, и среди героев погибшего в неравном бою крейсера. А сколько стерлось в людской памяти имен генералов с густыми эполетами или героев бесчисленных бронзовых изваяний! Видимо, Клио права!

Глянем на карту Российской империи начала нашего века. Огромное пространство от Варшавы до Сахалина и Камчатки! И по всему этому разнообразному пространству, где бескрайние леса и могучие реки, где в недрах заключена вся без исключения таблица Менделеева, — повсюду здесь возводят мосты и дороги, дымные заводы, шахты, верфи, домны, растят тучные хлеба и моют золотой песок. Русские инженеры и агрономы осваивают богатства Средней Азии, где только что установился мир после тысячелетних распрей. Открываются безмерные богатства Сибири. Российский ледокол впервые в мировой истории пытается освоить Северный морской путь.

Посмотрим теперь на крайнюю сторону карты — Дальний Восток. Пустынно тут. Нетронутые таежные дебри. После Читы единственная железная дорога круто сворачивает на юг, в Китай. А от Читы до Владивостока — полторы тысячи верст по прямой, но «по прямой» летают только самолеты, которых еще нет. А во Владивостоке всего 22 тысячи жителей, в Хабаровске — 15, а Комсомольск-на-Амуре будет заложен только через тридцать лет. И ни одного завода. Ни одного шоссе или высшего учебного заведения. Богатейший тот край не освоен. Благодарной работы — непочатый край.

И вот в этих-то природно-экономических условиях пустынного, сурового и мало развитого края начало петербургское правительство продвижение в китайскую Маньчжурию, имея даже в качестве дальней цели Корею. Зачем же? Почему, не освоив толком огромные азиатские просторы, Российская империя, точнее — ее государственное руководство намеревалось продвинуться к Желтому морю?

Вопрос этот ключевой, а в двух словах ответить нельзя.

Была одна общемировая причина. Прошлый XIX век был классической эпохой колониализма. Великие европейские державы покорили и поделили меж собой весь остальной мир без остатка. Ну, формально «остаток» имелся — полуколониальный Китай. Его и принялись делить, особенно усердствовали там Англия, Германия, Япония и, к сожалению, царская Россия. Колонизаторы мыслили простецки, словно конкистадоры времен Колумба. Плохо лежит, надо присоединить к короне, всякая империя обязана расширяться. И не ведали в европейских столицах, что уже возникло освободительное движение колониальных народов, что едва полстолетия минет, как само это слово — «колония» отойдет в число устаревших.

Полностью не понимали этого в Петербурге. А уж там-то особо следовало задуматься над такими вопросами. Россия за вторую половину прошлого века включила в свой состав множество неславянских народов, по большей части мусульманского вероисповедания. И эти народы жили не за морями-океанами, как в Черной Африке или на Среднем Востоке, а в едином государстве с русским народом. Нужно было бы «сосредоточиться», как призывал не так уж давно канцлер Горчаков, сосредоточиться на внутренних проблемах, прежде всего социальных, весьма острых и все время обострявшихся. Но нет. Двинулись на Маньчжурию, которую некоторые высокопоставленные остряки уже нарекли «Желтороссией» (по подобию Малороссии).

Напомним. Российская империя — в ту пору государство сугубо самодержавное, власть монарха была в политическом смысле истинно неограниченной, только мораль православной веры ставила тут определенные преграды (и довольно жесткие, но к политике это имело дальнее отношение). Николай II был, к великому несчастью для нашего отечества, государем слабым. Это известно давно, однако в последние годы словно забылось, затененное пылью газетной суеты. И тут необходимо кратко объясниться.

Мученическая гибель Государя, его семьи и близких, о которой теперь стало достоверно и подробно известно, не могла не произвести сильного впечатления на все наше нынешнее общество. По людским обычаям сочувственное отношение к кончине Государя распространилась и на общую оценку всей его деятельности, что, разумеется, ошибочно. Дальше — больше, имя погибшего Государя было вовлечено в политические игры, что всем известно и о чем мы не станем даже упоминать. Но дать исторически точное определение мы обязаны.

Николай II во все время своего царствования, как человек слабый, находился под влиянием лиц из своего ближайшего окружения. В разное время в их число входили дяди Сергей Александрович и Алексей Александрович и «незаконный дядя» адмирал Алексеев (о двух последних мы еще вспомним), мать Мария Федоровна, министры Плеве и Витте, позже — царица и Григорий Распутин. К сожалению, почти всегда это влияние было дурным. Так, незаметно для общества и его правящего сословия Россия «вползла» в дальневосточную авантюру.

Помимо обычного в подобных случаях старомодного колониализма, сыграли роль также корыстные интересы придворной клики. Генерал-адмирал Алексей Александрович, разоряемый дорогостоящими парижскими кокотками, мечтал о заграничных закупках для русского флота, надеясь вульгарно нажиться. Внебрачный сын Александра II адмирал Алексеев получил пост наместника Дальнего Востока с огромными правами, думал только о собственных карьерных и корыстных интересах. Через высокопоставленных придворных, не брезговавших финансовыми махинациями, втянули в это дело даже царскую семью: создали липовую компанию по освоению Северной Кореи, «уступив» государю 25 % акций. Много было еще иного-прочего, но все такого же рода.

А как выглядела Япония той поры? Самурайская военщина в канун войны и после нее любила прибедняться, что могучая Россия на них, слабых, наступала, мол, а они вынуждены были защищаться. Это, безусловно, неверно. Да, тогдашняя Япония была во всех отношениях слабее, но расположение театра военных действий было таково, что все преимущества оставались у японской стороны. К январю 1904 года, когда началась война, японская армия, собранная в кулак, насчитывала 375 тысяч штыков и сабель при 1140 орудиях. А русские войска на Дальнем Востоке составляли 98 тысяч при 148 орудиях, не считая пограничной стражи и прочих вспомогательных сил, но они были распылены по громадному пространству.

Примерно то же самое получилось и на морском театре. Силы России были разделены на три разрозненных флота: Балтийский, Черноморский и эскадру Тихого океана. Более того, эта эскадра, в свою очередь, делилась на основные силы с базой в Порт-Артуре и крейсерскую эскадру во Владивостоке. Преимущество японского Соединенного флота было очевидным, к тому же он действовал со своих баз.