Тропа барса - Катериничев Петр Владимирович - Страница 47

— Короче, отъехал в скверик, за «Валентином» тем, и под аркой дома встал. Тебя никто не видит, а ты — спокойнехонько сидишь. Из арки той можно и обратно на Леонтьева и, если аккуратненько через двор притереться, на Колядинскую выскочить. Но этого, кроме своих, и не знает никто. Жильцы надолбов нагородили, чтобы все кто ни попадя двор колесами не рассекали, а я знаю: впритирку да левой стороной на бровку въехать, дуры те, надолбы, как раз и обойдешь. Короче, местечко по мне, в самый раз.

Гляжу, а в сторонке — «волжанка». Тоже тихо так притаилась. А в ней — мужик. Я спервоначалу подумал: какой свой брат «грач» присоседился, а только… Когда «грачуешь» уже не первый год да по таким злачным, чужие тут за просто так не поработают, не мне вам говорить.

А тут как раз пальба началась. Да какая! Вот, думаю, е-мое! Пора и ноги в руки, а то ведь… А мужичок тот, что за рулем сидел и не маячил, вылез и неспешненько так пошел через сквер. К месту пальбы. И в каждой руке — по стволу. Только махонькие, у моего пацана такой водяной, спринцовка. Совсем мелкие.

— Как он выглядел?

— А разве рассмотришь путем? Крупный, грузный… Но вот что интересно: шел легохонько, что твоя кошка, да притом… — Водила наморщил лоб, пытаясь подобрать подходящее слово. — Во! Беззаботно он шел, вот что! Словно не на войну, а на пикник развлекаться! Этакий променад… Если бы не стволы в обеих руках…

— Это точно были стволы?

— А то…

— А лицо?

— Да не рассмотрел я лица!

— Это как же? «Волыны» разглядел, а лицо — нет?

— А это кого что волнует! Мне с его лица воды не пить, а вот пистолетики…

Короче, меньжанул я. Думаю, заметит, волчара, решит: за ним пасу… И закатает пару «маслин» в лобешник — привет родителям. Киллер, мля…

Водила перевел дух, словно заново переживая охвативший его тогда страх. Спросил:

— Закурить бы…

Автархан сделал неуловимый знак рукой, рядом с водилой объявился парень, швырнул ему в руки распечатанную пачку «Мальборо». Тот вытянул сигарету, вдохнул аромат:

— Нелицензионка, контрабандный товарец, а? И замер, ожидая, пока поднесут огонька. Но давать прикуривать этому шмаровозу — совсем западло для братана. Он и не дождался. Пошарил по карманам, нашел спички, чиркнул, затянулся, выдохнул дым. Косонул на стул, но сесть ему так и не предложили.

— Ну вот, — продолжил водила. — Вернулся этот киллерюга через пяток минут.

Честно, я бы слинял уже дворами, как хотел, а только… С заднего хода, из «Валентина», почти сразу, как тот исчез, вышел другой мужичок: худощавый, вроде пацанчик. И тоже спокойный как удав. Направился прямиком к той «волжанке». Плюх за руль. Вскорости и большой вернулся: видать, отстрелялся! Сел рядом с водителем. Ну а я себе думаю: попал ты, Покоренко! При таких раскладах не пляшут: четыре сбоку, ваших нет! Только заведусь, эти услышат мотор — и гайки.

Сидеть тихо как рыба об лед да сопеть в две ноздри — что еще-то оставалось?

И эти двое сидят, как в засаде: ждут кого-то. Габаритки все потушены, стекла тонированы, да и стоит бибика как пустая. И не одна она: там, в скверике, частенько машины накоротке оставляют. Если не крутые, кому они в угон нужны? А толкануть сейчас «двадцатьчетверку» — беспонтово. Правда, стоял там и крутой «кар» — «ниссан-патрол». Или хозяину наплевать было, что его «колесам» ноги приделать могут, или настолько он кучеряв, что умчать его тачку без соизволения — все одно что лоб зеленкой намазать: пять лет расстрела и каждый день до смерти!

Водила вдруг рассмеялся.

— И что вы думаете? Рванул тот «ниссан», как хлопушка. Это чуть потом, когда ментура уже подъехала и шерстить кабак начала. Мне, по правде, и спокойнее стало: думаю, при ОМОНе мочить меня эти, из «Волги», не станут: в ментовском ОМОНе те же отморозки, факт — сначала решето из тебя сделают, потом фамилию спросют. Так и приготовился в родном «москвичонке» ночь перекоротать; думал было и вздремнуть, да вздремнешь тут, как же… Все ж на нервах! Отлить хотелось, спасу нет, а дверцу открыть боюсь, чтоб не щелкнуть или еще чего… Чтоб им так жить, этим из «Волги»! А тут эта дура возьми и рвани! Ну тачка, «ниссан» которая!

— Почему она взорвалась?

— А я знаю? Может, мину загодя подложили или еще что… Щас таких мастеров-ломастеров как грязи!

— Машину в куски развалило или как? — переспросил Степаныч, что-то прикидывая.

— Или как. Говорю же: рванула! Из дверей борделя служивые летят во все лопатки, а я себе примечаю: парень с девчонкой тихонько так вслед за ними выскользнули и затаились. Тут вообще свистопляска: на площадку перед сквериком «луноход» влетает, «волжанка» та черная — с места в карьер, задницей, под девяносто!

Развернулась, как в кино, с визгом — и по газам. Менты ей вслед из «калашей», да куда там!

Ну я и ждать не стал: ноги мои ноги, несите мою жопу! Пока суд да дело, скаканул на «москвичонке» через дворик — и ходу! Еду и сам не верю, что из такой несвязуш-ной передряги живым-здоровым выскочил! Не, люди верно говорят: жадность фраера погубит! Чтобы я еще из-за тех денег так нарывался!

Автархан мельком глянул на Степаныча: за каким хреном они теряют время и слушают этого? Но тот выглядел спокойно и уверенно: значит, прокачал уже шма-ровоза, вышел на результат и обставил все как нужно. И хочет, чтобы Автархан все выслушал из первых уст и принял решение. Потому что решения принимает только он.

— Качу, значит, по шоссе, со зверской скоростью. Страх гонит. Вывернулся, а очко, оно не железное. Стопорю авто, отлить надо, да и живот свело так, будто брюквы сырой обожрался. Выскочил из машины на обочину: чувствую, кайф такой, будто кончаю! Аж мурашки по всему телу! Потом за город выехал, на трассу, еще до поста. В шашлычной шоферня тусуется, все больше дальнобой-щики, и фуры их, штук семь, в рядок понатыканы. И ребятки водку жрут! Пьянка, мат-перемат! Что, думаю, за черт? Оказывается, менты «Невод» запустили и сидеть им теперь здесь до второго пришествия…

Автархан лишь опустил веки. Кондрат звонил уже дважды: все эти «Трансэкспорты», «Трансгрузы», «Мегатрансы» — его конторы; сейчас по периметру Княжинска застыли без движения около сотни большегрузных фур; неустойки уже аховые, а если менты или, скажем, особисты разозлятся по-серьезному и решат все трясти в пух и перья, Кондрат влетит в такие бабки, что… По всем понятиям расплачиваться придется ему, Автархану, тогда… Тогда он будет уже не Автархан, а просто жалкий старик… Жить которому останется считанные дни…

А все же… Не Кондрат ли провернул всю эту убойную комбинацию с героином, девкой-подсадкой, со стрельбой и дымом? Уж очень беспроигрышный вариант отстранить его, Автархана. И от власти, и от жизни. На пару с Беней? Это вряд ли. Что хорошо, так это то, что власть поделить нельзя. Ни на троих, ни на двоих. Вот только…

Кондрат умен, но стемешить такую высококлассную операцию ему не под силу. Саму идею сварить — это да, а вот разработать… Хотя отставных аналитиков из конторы — хоть пруд пруди, а эти волки и не такие ватрушки выпекали на государевой службе за совсем маленькие деньги… Но… У Кондрата не было таких разработчиков, он, Автархан, знал бы. Черт! Домыслов много, фактов — ноль.

— …И тут, за разговорами, как обухом по голове: кто-то говорит, самого Снегова завалили! Ну, думаю, дела: большие разборки в малом Техасе, да и только!

Вспоминаю этих, из машины: не дергались, не суетились… Может, они? Ладно, посидел я с шоферюгами с полчасика, нервишки успокоились. Пить не стал, но пузырь водяры взял, литровый: думаю, приеду домой, наклюкаюсь до зелени — и в люлю, хоть бы моя Ксюха кипятком писала, а после такого напряга и расслабон должен быть адекватный!

При последнем слове водила победно глянул на окружающих: и мы люди образованные, книжки читали… Но, не заметив никакой реакции, продолжил:

— Короче, сел на своего «коника» и попилил обратно, в город. Гляжу: у обочины голосует ктой-то. Ну, нога сама по тормозам: мимо денег ехать — тоже не резон.