Ночь утонувших кораблей - Селин Вадим - Страница 8

— Не нравится мне все это. Не пойму я, что такое. Море совершенно спокойное, а животные бесятся.

Растерянную, удивленную команду ждал новый сюрприз.

Без какой-либо причины маленький черный щеночек Гошка, живший на судне, начал заливисто лаять, прижимать уши к голове, а хвост к ногам. Смотрелось это умильно и одновременно страшно. Гоша скулил и терся о ноги капитана, потом забился в угол, положил голову на передние лапы и начал с грустью на всех смотреть. Кусок мяса, который принес с камбуза сердобольный кок, ни на каплю не развеселил песика, он отвернулся от еды и снова жалобно заскулил. А раньше Гоша ел все, что попадалось, даже мышей с крысами душил.

Один из матросов посмотрел на воду. Ее покрывали мелкие барашки, будто подпрыгивающие вверх- вниз, вверх-вниз.

В следующую минуту впередсмотрящий на мачте забил в колокол.

— Полундра! Полундра! Спасайся, кто может! — истошно кричал он.

Капитан посмотрел вдаль, на этот раз без бинокля, и очень отчетливо увидел на горизонте какую-то тень, похожую на гору, она стремительно и неумолимо приближалась.

Это была волна. Колоссальная по размерам волна.

Капитан побежал в рубку, по пути скомандовав:

— Поднять паруса! — и попытался разогнать «Надежду», чтобы скрыться от волны, но у него, конечно же, ничего не вышло. С расстоянием волна увеличивалась все больше. По мере приближения исполинской волны к судну Гоша буквально разрыдался. Он метался под ногами обезумевших мореплавателей, в его глазах застыли страх и предчувствие скорой смерти.

Волна налетела на корабль и, подняв, перевернула его, накрыла суденышко сотнями тонн воды. Грохот стихии заглушал крики людей. А вскоре и криков не стало.

Ни спасательные шлюпки, ни жилеты, ни круги не сумели спасти бедных моряков. Как позже выяснилось, произошло подводное землетрясение, оно и вызвало гигантскую волну, унесшую с собой жизни многих людей. До берега волна не дошла, она постепенно становилась все меньше и меньше, а вскоре и совсем утихла, превратившись ближе к берегу в маленькие волны.

После того как волна налетела на корабль, выплыть на поверхность чудом удалось лишь троим — Александру Сащенко, Денису Пономареву и Виктору Пышнограеву. Они взобрались на часть того, что раньше было деревянным перекрытием палубы «Надежды», и, обессилевшие, потеряли сознание.

Наутро они очнулись.

То, что с ними случилось, казалось каким-то кошмарным сном. Оглядевшись, они увидели обломки их бывшего корабля. Это была часть обломков, так как за ночь волны отнесли выживших далеко от места трагедии, но даже здесь кое-где плавали щепки, бочки и куски материи, намотанные на деревянные балки.

Сейчас для моряков, переживших гибель родного корабля, главное было выжить и добраться до берега.

Постепенно солнце стало подниматься все выше и выше над морем. На корабле хорошо — можно было укрыться в каюте, а тут, в открытом море, на импровизированном плоту, нигде не спрячешься от палящего солнца.

Мужчины окунали свои тельняшки в воду и укрывались ими, чтобы не сгорела кожа.

На место этой проблемы пришла другая — еда.

В первый день матросы кое-как перетерпели голод, но затем есть захотелось просто невыносимо, Денис даже потерял сознание от голода и немилосердной жары. Чтобы не умереть от жажды, приходилось довольствоваться соленой морской водой, от которой хотелось пить еще сильнее.

Александр, самый упитанный из всех троих, распустил тельняшку на нитки, выковырнул из досок гвоздь и сделал подобие удочки. Наверное, господь сжалился над бедными моряками, потому что на удочку поймалась крупная рыбина. А если учесть, что попалась она просто так, без наживки, то без высших сил тут явно не обошлось.

Однако радость была преждевременной. Дальнейшие события открыли правду жизни и борьбы за выживание.

Поймав рыбу, несчастные скитальцы по морским просторам руками разорвали ее и сырую съели — голод был настолько сильным, что не возникало ничего даже похожего на отвращение. Рыбья кровь растеклась по всему плоту и выпачкала страдальцев, но им было не до того. Голод отступил, они живы, и это главное.

На следующий день номер с удочкой не прошел, высшие силы решили больше не посылать морякам легкой добычи. Александр иногда ловил руками и удочкой любопытных апатичных медуз, но они мало того что обжигали кожу, так еще были невкусными и противными.

На подгнивающих останках рыбы, медузах и морской воде мученики протянули два дня. Берега не видно, мимо не проходили корабли, надежды на спасение оставалось все меньше. К тому же, может быть, плот не приближался к берегу, а наоборот, удалялся от него.

Денис оказался самым слабым из троих. Он все время терял сознание, просил пить, глаза его закатывались. На моряков было страшно смотреть — кожа да кости, со впалыми щеками, небритые, перемазанные высохшей рыбьей кровью и блестящей слизью медуз. Выцветшие тельняшки покоились на их обгоревших спинах, защищая от палящего солнца.

Наступила ночь с третьего на четвертый день. Денис по обыкновению лежал еле живой, а Александр и Виктор еще держались.

— Витя, ты слышишь меня? — одними губами прошептал Сащенко.

— Слышу. Пить хочу.

— Так попей. Море кругом. А есть ты хочешь?

— Не издевайся, это не смешно, — отозвался Виктор.

— Я не издеваюсь, я говорю как никогда серьезно, — сказал Саша.

— Ты что, нашел наживку?

— Нет. Слушай меня внимательно. Мы с тобой самые крепкие, нам надо выжить. А выживает, как ты знаешь, сильнейший.

— И что ты предлагаешь? — спросил Витя, смутно догадываясь о том, что именно хочет предложить Сащенко.

— Мы уже четыре дня носимся с ним, — Александр кивнул на Дениса. — Какой нам от него прок? Он съел часть рыбы, хотя ее могли съесть мы, он не ловит медуз, только ест и все время лежит без сознания.

— Ты… ты сошел с ума, нельзя… нет, не надо… — в ужасе забормотал низкорослый Виктор.

— Витя, не дури. Посмотри на него. Мы с тобой наедимся до отвала и еще останется на несколько дней. К тому же из его кожи можно сделать наживку и поймать рыбу.

— На плоть человека ты только акулу поймаешь, — рассудил Витя.

— Как знать. Но то, что мы наедимся, это точно. Пойми ты, это закон природы. Или мы с тобой выживем, съев Пономарева, или погибнем все втроем.

Пышнограев задумался. Затем тяжело вздохнул и одним-единственным словом приговорил Пономарева к смерти:

— Давай.

От плота отломали деревяшку и воткнули ее в грудь Дениса. А для контроля свернули шею. Всю ночь и весь следующий день Сащенко и Пышнограев пировали, вспоминая, каким хорошим, хотя порою и капризным человеком был Пономарев. Худой вот только…

Александр с Виктором по очереди отгоняли от тела Пономарева роем круживших над плотом мух. Рыба не желала ловиться на наживку из человечины, и вскоре от несчастного Дениса ничего не осталось. Сащенко и Пышнограев снова перешли на медуз.

Однажды ночью, когда плот размеренно качался водой, а небо было чистым и звездным, место Пономарева занял Пышнограев.

С тем же мотивом — «выживает сильнейший», Сащенко обгладывал теперь косточки Виктора. Пышнограева хватило на два дня. Могло бы хватить и дольше, если бы не мухи и жара.

Сбросив то, что осталось от Пышнограева, в воду, Александр вдруг почувствовал непонятную тревогу.

Сащенко начал терять сознание, у него уже были галлюцинации и искушение начать есть собственное тело, иногда возникало желание утопиться, но как-то раз, вечером, вдалеке показалось судно.

А со всех сторон плота совсем рядом виднелись большие плавники.

Это были акулы, почуявшие легкую добычу.