Морская амазонка - Селин Вадим - Страница 1

Вадим Селин

Морская амазонка

(Только для девчонок)

Глава 1

— Тумба-юмба! Акуна матата! Чунга-чанга! Муси-пуси! Доброе утро! Чи-уа-уа!

— Гр-р-раждане отдыхающие! Кто желает сделать экзотический снимочек на память с гостем из Южной Афр-р-рики, па-адхади-и!

Подставив свое тело ласковому солнцу, я лежала на белом шезлонге и с улыбкой смотрела в бинокль на чернокожего парня, переодетого в жителя дикого африканского племени. На его бедрах висела смешная соломенная юбка, на запястьях — яркие повязки, на голове громоздилось непонятное сооружение из разноцветных перьев, в руке он держал копье, а рядом с ним шел белокожий мужчина с мегафоном и расписывал отдыхающим все прелести снимка с жителем племени тумба-юмба.

— Во заливает! — рассмеялся мой напарник Артем. — Ванька ни разу в жизни в Южной Африке не был, не то что в племени тумба-юмба.

— Да ладно, — улыбнулась я, — отдыхающие и так понимают, что это шутка.

Я проследила за Ваней и Максимом Викторовичем до самого кафе, в котором они скрылись, чтобы немного отдохнуть и остыть после солнца.

— Будь другом, намажь меня кремом, — попросил Артем, протягивая мне тюбик с защитным кремом от солнца. Я поднялась с шезлонга, одной рукой взяла крем и стала натирать спину и плечи парня, а второй держала бинокль и смотрела на объект, лежащий в ста метрах от меня у берега под зонтиком. Под этим зонтиком он лежал почти весь день и, по моим наблюдениям, искупаться мог всего один раз за всю смену, а то и вовсе не купался. Правда, это нисколько не сказалось на его загаре. Синие плавки прекрасно сочетались с темно-коричневой загорелой кожей. И в особенности с длинными волосами цвета воронова крыла. За месяц выгорели прядки у висков, и теперь волосы незнакомца были еще красивее.

— Очнись! — Артем пощелкал пальцами перед моими глазами. — Ты вообще видишь, что делаешь? Кремом мне ухо натираешь.

— Ой, прости, — повинилась я, кладя бинокль на стул, и посмотрела на Артема. Не рассмеяться было невозможно — его правое ухо было все в креме, а спина, которую я и должна была намазать, лишь тускло поблескивала.

— Чему радуешься? — следом за мной засмеялся и Артем. — Если бы ты целыми днями не пялилась на катамаранщика, моя спина не сгорела бы.

— Я на него вовсе не смотрю, — быстро отреагировала я, усиленно натирая Артему спину.

— А вот и смотришь!

— Не смотрю!

— Смотришь!

— Нет!

— Да!

От злости я чуть по спине его не огрела, списав на убийство здоровенного комара — размером с гуся. Так сказал бы Артем. Но я удержалась. С трудом.

— Ах, так! Раз такой умный, то сам бери и мажь свою спину, а у меня, между прочим, работа есть!

— Ой-ей-ей, мы вспомнили о работе! Какая это у тебя работа? В бинокль на того парня смотреть? — не унимался напарник.

— Артем, не перебирай! — пригрозила я, уже сильно жалея о том, что не убила воображаемого комара. — Я же молчу о той официантке из кафе «Каракатица»! Резкость твоего бинокля только на нее настроена!

— Руки прочь от Аннушки! — взвился Артем.

— Фи — «от Аннушки», — поморщилась я, поняв, что ступила на больную мозоль, и вошла в раж: — Как это примитивно и старомодно! Ты даже дорогущий цифровой фотоаппарат с каким-то суперприближением купил только ради того, чтобы ее отсюда фотографировать!

Глаза Артема превратились в щелочки, а ноздри нервно раздулись. Он весь затрясся. Мне даже сделалось страшно. На одно мгновение.

Но Артем переборол свое явное желание с особой жестокостью убить комара, кажется, на моем лбу, и не менее ехидно произнес:

— Думаешь, я не вижу, что ты целыми днями наблюдаешь не за морем и пляжем, а изучаешь этого катамаранщика? Тебе не бинокль нужен, а подзорная труба, чтобы рассмотреть каждый прыщик на его теле. — Он заржал, как лошадь.

— А ты?

— Что — «я»? — не понял Артем.

— Ну, Аннушку сфотографировал? Каждый прыщик на ее теле рассмотрел? — ударила я его же камнем. Пусть побудет на моем месте, умник.

— И не только, — многозначительно усмехнулся напарник и дружески похлопал меня по плечу. — А ты у катамаранщика?

Я тут же скинула его руку — терпеть не могу, когда лезут в мою личную жизнь, а в особенности вот так панибратски, и возмутилась:

— Да как ты смеешь! Уж у кого, у кого, а у него нет прыщиков! Он — совершенство! И вообще, то, что я за ним наблюдаю, это совсем не твое дело. И хватит уже обсуждать чужие прыщи — противно! Отстань!

Должно быть, уж как-то слишком резко я это сказала, потому что Артем дулся на меня до самого вечера.

— Артемчик, ну хватит барышню обиженную из себя изображать, — прохныкала я в конце концов. Обижать дорогих мне людей я тоже не люблю, и каждый раз, глядя на обиженное лицо друга, испытываю угрызения совести.

— Я не обиделся, — процедил Артем, отворачиваясь от меня и демонстративно пялясь на море.

— Обиделся.

— Нет.

— Да.

— Нет!

— Да!

— Нет!!

— Нет? А, ну хорошо, — безразличным тоном протянула я. — А то я грешным делом подумала, что ты обиделся на меня за резкость, и в знак примирения хотела купить тебе пахлаву. Но раз ты не обижен, то… На нет и суда нет.

Артем, обожавший сладкое, подскочил ко мне, как горная лань.

— Я обижен! Очень обижен! Сильно обижен! Слов нет, как обижен!

— Да? А мне какое дело? На обиженных воду возят, — фыркнула я и независимой походкой отправилась в помещение для отдыха от солнца.

— Бе-бе-бе! — только и нашел Артем, что мне ответить.

Хоть «бе-бе-бе» и было, скажем прямо, недостойным ответом на мою шутку, я знала, что теперь обид между нами нет. Может, я и пахлаву ему куплю. Но чуть позже.

Медовую пахлаву, трубочки со сгущенкой и прочие сладости он мог есть постоянно. Удивительное дело — на его теле это никак не отражалось. Такой спортивной фигуре может позавидовать любой парень! Впрочем, там, где я работаю, упитанных нет — таковы требования.

Кстати, о работе. С ней мне повезло. Особенно это везение чувствуется летом, когда наш город заполоняют толпы курортников. Городок Лимонный, где я живу (такое название он получил потому, что в нашей местности какой-то особенный климат, очень благоприятный для роста цитрусовых — мандарины, апельсины и в особенности лимоны буйствуют даже на улицах), в начале каждого курортного сезона преображается. Ну прямо не узнать! На улицах через каждые десять метров стоят палатки, в которых продают, перечисляю: разнообразные сувениры, купальники, плавки, билеты на концерты звезд, которые приезжают с выступлениями в наш городок… Еще Лимонный украшается стендами, рекламирующими достопримечательности, с которыми можно познакомиться. Тут вам и водопады, и конные прогулки, и джипинг, и поход в горы… Словом, Лимонный становится ярким, пестрым и похожим на попугая.

Но все эти стенды и афиши исчезают поздней осенью, когда солнце уже перестает нагревать море и на улице становится прохладно. Город пустеет, ведь летом в нем восемьдесят пять процентов приезжих; на улицах редко можно встретить прохожих; стихает караоке, летом играющее на каждом углу; выключаются аттракционы, сворачивают свои мангалы шашлычники, и становится так грустно… Только одинокого перекати-поля, гонимого ветром, не хватает. Но грусть продолжается недолго, потому что, начиная с апреля, город снова преображается, ведь море становится искристым, теплым, солнце ярким, и люди опять к нам едут. Шашлычный дым снова начинает окуривать окрестности, включаются караоке с песнями, ставшими популярными за зиму, а парни и девчонки, которых я каждый день вижу в школе, начинают носить по пляжу пахлаву, сладкие трубочки, фруктовые коктейли, чебуреки и много чего еще. Да, у нас тоже есть школа, мы учимся, делаем уроки, хотя многим кажется, что в курортных городках все по-другому, не так, как в других городах. Но скажу вам по секрету — наш город отличается от остальных только тем, что располагается у моря. Надо заметить, что зимой люди тоже приезжают к морю, но, конечно, не в таком количестве, как в теплое время года. Они просто сидят на берегу и дышат морским воздухом, бродят по окрестностям. Почему-то в основном это одинокие грустные женщины…