Большая книга ужасов - 5 - Селин Вадим - Страница 42

– Игорь! Игорь! Ты где? – звала мама.

– Он же сказал, что во внутреннем дворе, – напомнил я, осматриваясь. На уши давила гнетущая, неестественная тишина, а на глаза темнота.

И вдруг произошло то, чего я подсознательно ждал. Все внешние окна и двери начали по очереди захлопываться какими-то мощными темными ставнями снаружи. Мы оказались в гигантской мышеловке. Попали в ловушку. В принципе я не очень удивился такому повороту событий. Сама идея отправиться в школу среди ночи изначально наталкивала на подобную мысль и попахивала опасностью.

Зажглись лампы дневного света. Я зажмурился, с непривычки свет слепил глаза. Потихоньку я привык к свету и принялся оглядываться вокруг.

– Кто-то решил с нами поиграть, – произнесла мама. – Прислушайся – дождь перестал стучать по подоконникам.

– А почему никто не появляется? – спросил я, прислушиваясь к звукам извне. И вправду, дождь вроде бы перестал.

– Не знаю, сынок. Идем во двор. Где он у вас?

Мы пошли во внутренний двор. В каждую секунду я ожидал нового сюрприза. Но ничего не происходило, и вообще все выглядело бы со стороны нормально, если бы не запертые окна-двери и само нахождение тут. Дверь во двор была не закрыта, и мы беспрепятственно в него проникли.

И увидели то, чего совсем не ожидали увидеть. Я даже в самом страшном сне не мог это себе представить. Такое бывает только в триллерах.

Посередине двора стоял толстый столб, обложенный сухим хворостом, поленьями и соломой. Рядом с ним горел факел. К столбу был привязан папа, он смотрел на нас с жалостью и любовью. По всему периметру двора располагались длинные лавочки в пять рядов, а также стулья и вообще все, на чем можно было сидеть. Несколько лавочек занимали мои мерзко ухмыляющиеся одноклассники. Также я заметил своих учителей. На остальных местах сидели ученики из других классов нашей школы.

– Ваня, Марина, я не хотел... – прошептал папа.

– Что тут творится? – звонко закричала мама, внимательно осматривая всех и вся.

Я кинулся к папе, хотел развязать его, за что немедленно получил кнутом по спине. От дикой боли я осел на асфальт и сжал зубы, чтобы не закричать. Постепенно резкая боль прошла, на ее место пришло доселе неизвестное ощущение, будто горит спина. Я так и не понял, кто именно ударил меня кнутом.

Я, папа и мама были центром внимания сотен людей. Довольно неприятное ощущение, когда на тебя смотрят ВСЕ. Мы как будто находились в круглом театре под открытым небом, в самом центре круга.

Мы стояли рядом с папой, готовые в любой момент сражаться.

И тут послышался громкий стук. Я повернулся и увидел большой дубовый стол, за которым сидел директор школы. Он держал в руке молоточек и стучал им.

– Попрошу внимания, – пробасил он. – Начинается процесс.

Открылась дверь, и во двор вошел... человек в саване. Он размотал себя, и я увидел, кто скрывался за белой одеждой.

Эдик.

Это был Эдик.

Он смотрел на нас с ненавистью. Каждый шаг давался ему с трудом – ноги подкашивались, тело шаталось то вправо, то влево.

– Посмотрите, что сделала со мной эта ведьма, – указал он пальцем на маму. – Она разрубила топором все мои кости. А этот ведьмин потомок чем-то прожег мне руки.

– Все понятно, – кивнул директор. – В нашем городе снова завелись ведьмы.

На нас двинулись четверо крепких парней и, заломив нам руки, подождали, пока другие ассистенты установят еще два столба. И нас повели к столбам. Меня к одному, маму к другому.

Только сейчас я заметил, что асфальт под ногами был сухой, и вообще во внутреннем дворе не было ни лужицы, хотя только что хлестал настоящий ливень.

– Что за безобразие? – возмущалась мама, пытаясь вырваться. – Что вы делаете? Отпустите нас!

– Мы творим справедливость, – ответил парень. – Очищаем город от незваных гостей.

Я мельком взглянул на папу. На его лице читались обреченность, мука, усталость.

Этот Залесенск какой-то сумасшедший дом с первой улицы до последней. Я не пойму, чем мы так сильно помешали жителям, что нас собираются сжечь на костре?! Они заманили нас в школу и собираются вершить самосуд. Но самое главное, я не мог выстроить воедино все кусочки этой мозаики, среди которых Такар и Эдик. Он-то здесь с какого бока?

– Насколько я знаю, в России не было инквизиции, – заметила мама, глядя на директора-судью.

– А зря, – ответил он.

Меня привязали к столбу, больно сдавив руки веревкой, заботливо обложили соломкой, хворостом, дровишками. Они хотели сделать шашлык из моей семьи.

Все школьники и учителя скандировали: «Сжечь их! Сжечь их!», в их глазах плясала ярость, я думаю, дай им волю, они бы самолично растерзали нас на кусочки и скормили диким собакам. Среди толпы я выхватил лицо нашей школьной буфетчицы. Она презрительно посмотрела на меня и закричала:

– Будешь знать, как выбрасывать мои булочки!

Я отвернулся от нее. Какие же люди бывают мстительные. В начале сентября я купил в столовой булочку, а она оказалась внутри сырой, а снаружи горелой. Ну, я взял и бросил ее в окно, голубям. Это увидела буфетчица и теперь вот жаждет мщения за то, что я не съел сырую булочку.

– Желаете сказать что-нибудь перед сожжением? – обратился к нам директор.

А мы втроем в один голос выкрикнули:

– Горите вы сами на этом костре!

– Сжечь их! Сжечь их! – орала озлобленная толпа.

«Неужели кот меня не спасет? Где же кот? Почему он не помогает? А медальон? Почему он бездействует?» – гадал я.

Палач поджег солому и хворост на наших кострах, пламя стало стремительно разгораться, я почувствовал жар со всех сторон, волосы и ресницы обгорели, майка поднималась волнами жара. Я уже мысленно попрощался с жизнью, но, видно, умирать нам было рано. Помощь пришла оттуда, откуда я совсем ее не ждал.

Посреди внутреннего двора появился Такар.

– Что вы делаете?! Как вы смеете?! – прогремел он и хлопнул в ладоши.

В мгновение ока поднялся ветер, который только поддал жару в наши костры. Быстро поняв свою ошибку, Такар взмахнул рукой. Где-то слева треснула водопроводная труба и забила мощным фонтаном, туша огонь. В эти секунды я готов был носить спасителя Такара на руках, да видно, я рано радовался.

– Вы ослушались меня! – закричал Такар, обводя взглядом притихших обитателей школы. – Я что, зря наслал на него заклинание провала во времени? Вы что, не знаете, что я еще не вытянул из его мозгов информацию о книге? Разве я вас не предупреждал, чтобы вы ничего не предпринимали, не посоветовавшись со мной? Разве я давал вам приказ? Вы посчитали себя сильнее и умнее меня? Ну, признавайтесь, кто это устроил?

Так вот почему исчезло время. Этот колдун копался в моих мозгах, выбрасывал меня из реальности и, как видно, ничего полезного в них не обнаружил. Правильно я делал, что старался не думать о книге и таким образом не оставлять следы мыслей о ней.

Все молчали, а буфетчица с вызовом сказала:

– Эта ведьма разрубила на куски моего сына! Она сама напросилась! Если бы она не трогала Эдика, то ничего бы этого не было. Будь он живым, то умер бы от одного удара топора, а их было несколько десятков. Вон, сами посчитайте все перерубленные косточки. У него позвоночник разрублен в восьми местах! Ему еле-еле удалось скрыться. Тогда он пришел сюда и рассказал мне, что эта ведьма набросилась на него с топором.

– А за каким, извините, чертом, ваш сын душил моего сына? По какому праву он со своими дружками вчера вечером затащил Ваню на крышу и хотел его оттуда сбросить? Вы еще за испорченную ветровку ответите.

– Да ты и твоя семейка вместе с твоим дьявольским отродьем уже надоели нам! Сначала эта ведьма Валентина, потом вы! Дайте вы нам пожить спокойно! Уйдите из нашего дома, это наш дом, наш! Только наш и ничей больше! У нас нет ничего, отдайте его нам. Только там мы сможем почувствовать себя спокойно...

Буфетчица рыдала, огромные слезы лились по ее щекам, всхлипы были слышны на весь двор. К ней подошли Эдик и худой мужчина – водитель, привозящий муку в столовую, и стали ее утешать.