Большая книга ужасов - 5 - Селин Вадим - Страница 16

– И все-таки, Егор, твой отец – я, какими бы странными мои слова тебе ни казались... Не делай такое скептическое лицо, хорошо? Мне трудно говорить, но пришло время все тебе рассказать. Молчать дальше нельзя, иначе... Фотографий было две. Одна осталась у Насти, то есть у твоей мамы, а вторую я взял с собой, когда ушел от вас много лет назад. За это время я где-то ее потерял, а когда влез в твою комнату, то увидел фотографию на журнальном столике и... украл ее.

– Я не верю! – воскликнул я. Внутри меня все кипело и противилось этакой новости. – Я не могу быть сыном оборотня! Моя мама не могла полюбить оборотня! Это ложь! Гнусная и жестокая ложь! Докажи, что ты мой отец! – Слезы хлынули из моих глаз. Наконец-то я увидел своего отца, а он оказался оборотнем! Все происходящее сильно смахивало на театр абсурда, причем абсурд был таким... абсурдным, что у меня просто не находилось слов. Зато эмоций – море.

Оборотень помолчал, глядя на мою реакцию, и произнес:

– На твоей ступне есть шрам – ты зацепился за крючок, когда мы поехали на рыбалку. Ты, конечно, этого не помнишь, тебе тогда было меньше года, а я все помню отчетливо. Я очень боялся, что начнется заражение, прививок тебе сделали кучу... К счастью, все обошлось, но память о крючке осталась в виде шрама у тебя на ноге.

Он говорил правду. По рассказам мамы, шрам на моей ступне имеет происхождение, описанное оборотнем с точностью до единого слова. Из моих глаз полился новый поток слез. Теперь я плакал от отчаяния и ужаса. Потому что понял: оборотень не врет. Эта холодная осенняя ночь, когда я узнал правду о своем рождении, запомнилась мне на всю оставшуюся жизнь.

– Не может быть... Не может такого быть... – все повторял я, всхлипывая, и в то же время осознавая, что слышу страшную, но правду. Именно к такой развязке все и вело.

Мужчина подошел ко мне. Он обнял меня своими крепкими руками со стальными мышцами и погладил мою голову, успокаивая меня. Я даже не оттолкнул его. Мне нравилось его тепло и длинная шерсть на всем теле. В этом было что-то... родное.

– Не плачь, Егор, не плачь. Кстати, тебе известно, что это я хотел, чтобы тебя назвали Егором? Нет? Не знал? Ну, теперь знаешь... Ты можешь гордиться своим отцом. На свете мало мальчиков, у кого папа – оборотень.

– А еще на свете мало мальчиков, чей папа похитил трех ведьм! – воскликнул я, плача и смеясь одновременно.

– Тоже вариант.

Со мной приключилась самая настоящая истерика. Все-таки не каждый день встречаешься с отцом, бросившим тебя и мать почти пятнадцать лет назад, и узнаешь, что твой отец – не человек. Этот момент – момент встречи с отцом, о которой я так мечтал, но которую представлял совсем иначе, наступил. Да, наступил, только я еще не верил... Ни в то, что передо мной – мой отец, ни в то, что он является оборотнем. Конечно, нужно было время (много времени!), чтобы отойти от шока, все осознать на «трезвую» голову и решить, как жить дальше.

И вот еще что удивительно: в тот момент у меня не было никакой ненависти к отцу. Непонимание, чувство безысходности, растерянность – все это имелось в наличии, и в большом количестве, но ненависти и желания выяснить с ним отношения, как мне это представлялось раньше, – нет, не было.

Понемногу успокаиваясь, я внимательно слушал рассказ оборотня, сидя уже у него на колене. Да, именно так! Многие могут засмеяться и не понять меня, но, знаете, нельзя никогда судить о человеке, не побывав в его шкуре. Именно этого – отцовского тепла – мне и не хватало всю жизнь, оказывается. И поэтому, когда я узнал, кто мой отец, я не стал устраивать никаких сцен, а попытался скорее сделать то, о чем втайне мечтал всю жизнь, – притронуться к отцу. И посидеть у него на колене... Благо, у моего отца оно было громадное, как лавочка.

– Мой отец тоже был оборотнем, – рассказывал он. – И его отец тоже. Ты же знаешь одну из легенд Холодных Берегов, что триста лет назад оборотень утаскивал скот и людей? Так вот, можешь гордиться: это был твой прапра...дедушка. Наш род знаменит в кругу оборотней. Да, знаменит...

– Но почему нападения оборотней были триста лет назад и сейчас? Что было в промежутке? Почему нет никаких свидетельств появления оборотней в наших краях за эти триста лет?

– Свидетельств нет потому, что нападений и не было: в нас не играла кровь, и мы не выходили на охоту... Мы были скрытыми оборотнями, то есть не перевоплощались, жили одной половиной, а не двумя. Каждый оборотень живет жизнью обычного человека до тех пор, пока кто-то не разбудит в нем вторую половину. Это можно сделать и с помощью заклинания, и... могут помочь родные. Заклинания написаны в книгах магии. Одну из них открывали триста лет назад и в этом году... Если бы ведьмы не разбудили мою сущность, я так и прожил бы всю жизнь в лесу отшельником... И не было бы этих похищений. Они поплатились за свою жадность и получили сполна. Загубили мою жизнь, а в ответ я загубил их. Вернее, чуть не загубил... Я с трудом сдерживаюсь, чтобы их не загрызть...

– Я не понимаю, почему ты бросил меня и маму четырнадцать лет назад, если твоя вторая половина проснулась только в этом году? – Мне очень было интересно все, что говорил мой собеседник, то есть мой отец. Я все еще не мог свыкнуться с мыслью о том, что во мне течет кровь оборотня... О ведьмах в те минуты я не думал. О них – потом. Сначала мне требовалось разобраться с самим собой, а потом уже заниматься ведьмами.

– Я попытаюсь тебе объяснить, – сказал оборотень. – Все дело в инстинктах. Каждый перевертыш создает семью, его жена рожает наследника крови. Семья может существовать как обычная семья не больше одного года. Через год у детеныша, то есть у ребенка, возникает желание перевоплотиться, а у отца просыпается инстинкт обучить детеныша этому. Конечно, это не касается тех случаев, когда у детеныша оба родителя оборотни... Но не будем об этом. Итак, у отца или у матери, если один из родителей оборотень, просыпается инстинкт... Ясно?

– Нет.

Даниил прижал меня к себе и посмотрел мне в глаза.

– Я ушел из семьи ради тебя, – произнес он грустно и проникновенно. – Если бы не ушел, то, следуя инстинктам, научил бы тебя перевоплощаться, и как продолжение этого мы охотились бы на людей... Я не хотел жить жизнью оборотня и не желал, чтобы этой жизнью стал жить ты. И видишь, как хорошо все получилось – ты прожил без меня четырнадцать лет, и в тебе никогда не пробуждались инстинкты оборотня. А тогда... Тогда я ушел в лес, тут и жил все эти годы. Скрывай не скрывай, подавляй не подавляй, но происхождение дает о себе знать. Мой отец рассказал мне, кто я есть, еще когда я был мальчишкой. Мы с ним перевоплощались по ночам, бегали по лесу, выли на луну... И никого не убивали. Нас никто не пробуждал, мы просто жили двойной жизнью и никому не мстили. Нам было не за что мстить и некому. Никто не хотел нас использовать в качестве проводников леса... Моя мама, то есть твоя бабушка, умерла еще до твоего рождения. Ее сбила машина. Представляешь, она так и не узнала, что ее муж – оборотень. А потом умер дедушка.

– Из-за чего? – спросил я. Эти разговоры о бабушке и дедушке с папиной стороны были мне тоже очень и очень интересны, потому что я ни разу их не видел и ничего о них не слышал.

– От тоски. Он же был наполовину волком, а волки сильно привязываются к своей второй половине... – заметив двузначность фразы, Даниил поправился: – В смысле, к своей любви... Половина-то вторая у оборотня не такая, как у всех...

– Да уж... Ты прав, мои инстинкты не пробуждались, а вот полная луна меня всегда манила. Я могу часами смотреть на нее по ночам... И это не надоедает... – поделился я. – А мама? Она знала, что ты наполовину волк?

Повисла тяжелая пауза.

– Знала, – наконец сказал Даниил несколько отстраненно, с головой погруженный в свои мысли. – Я признался ей в этом, когда наши отношения пересекли стадию обычных отношений. Сказал, что я по натуре волк, а она не поверила. Думала, шучу. Помню, еще ласково называла меня Волчонком... Ну, я, глядя на ее влюбленные глаза, и решил, что пусть пока это шуткой и останется... А потом мы поженились... Родился ты... Мне пришлось покинуть семью ради всех. Ради себя, ради тебя, ради Насти и ради тех, кого мы могли убить.