Любовь и доблесть - Катериничев Петр Владимирович - Страница 32

– Подъем! Говорить! Быстро! Внятно! Кто такие?!

Пленник набычился, процедил сквозь кровящиеся губы:

– Ты ответишь!

Олег побледнел от гнева:

– Да ну?

Движения его были неуловимо быстрыми: ладонью правой руки он зажал пленнику рот, а пальцами левой надавил на точку у шеи. Глаза у того побелели от боли, но когда Олег убрал руку, он не закричал: лишь силился вдохнуть.

– Ты все понял?

Худосочный кивнул беззвучно, словно взнузданный коник.

– Как тебя зовут?

Мужчина прохрипел что-то невнятное, Олег сделал вид, что хочет повторить болевой, тот энергично замотал головой, выдавил с сипением:

– Сергей Корнилов.

– У меня совсем нет времени, Сергей Корнилов. Поэтому отвечать внятно.

Дашу похитили?

– К-какую Д-дашу? Девчонку?

– Да.

– Скорее всего.

– Вы следили за ней?

– Н-нет. За тобой.

– Зачем?

– Велели.

– Кто?

Корнилов закрыл глаза, страх перед грядущей болью обметал лоб обильной холодной испариной, но пленник смолчал.

– Кто?! – повторил вопрос Олег, заглянув Корнилову в глаза.

Тот взгляда не выдержал, замельтешил, задергался, проговорил:

– Ты меня убьешь?

– Нет.

– Все равно, – прошептал он обреченно. – Тогда убьет... Гриф.

– И его ты боишься больше, чем меня? – Данилов смотрел на пленника, скривив губы в улыбке, но зрачки плавали в радужке глаз, словно кусочки замерзшей ртути.

– Нет, – прошептал пленный.

– Это правильно. Ты скажешь все, и у тебя появится шанс. Уйти, сбежать, скрыться от мести вашего мрачного орла-трупоеда. Но если соврешь, то шанса не останется вовсе. И игра у нас пойдет, как в жизни: второго шанса не дано никому и ни на что. Ты понял?

– Да.

– Я тебе не угрожаю. Просто вношу ясность.

Корнилов понуро кивнул.

– Кто такой Гриф?

– Он главный.

– Это его оперативный псевдоним?

– Нет. Фамилия.

– Полное имя?

– Сергей Оттович.

– Кто он?

– Говорю же, главный.

– Что он возглавляет?

– Я... я правда не знаю.

– Где числишься ты?

– Агентство безопасности «Контекст».

– Кто отдал непосредственный приказ похитить девушку?

– Я не знаю.

– Что за люди ее похитили?

– Да не знаю я!

– Кто отдал приказ следить за мной?

– Вагин. Сан Саныч. Его еще между своими называют Серый Йорик.

– А ты им не свой?

Корнилов пожал плечами:

– Вагин руководит «Контекстом». А я просто... работник.

– "Работники ножа и топора, романтики с большой дороги..." – негромко напел Данилов, о чем-то размышляя. – Ты романтик, герр Корнилофф?

– Нет, наверное. Скорее практик.

– Это Вагин сообщил, что приказ установить за мной наблюдение исходит от Грифа?

– Да.

– Зачем?

– Не знаю.

– А подумать?

– Гриф фигура у нас... вроде как легендарная. Наверное, чтобы мы отнеслись... ну... поответственнее, что ли. Ну и...

– Договаривай.

– И не боялись никого. Гриф этот – бывшая шишка сначала в КГБ, потом – в Службе безопасности. Крупная. Сейчас в отставке. Но Вагин намекал, что отставка его мнимая, а на самом деле Гриф – доверенное лицо... – Корнилов показал глазами на потолок.

– Господа Бога?

– Выше. И конкретнее.

– Ой-ой-ешеньки-е-ей! Как круто, а? От такой крутизны даже мутит с непривычки и без навыка. А ты, лишенец, взял и выболтал все первому встречному.

С чего бы это?

– Вы спрашиваете?

– Размышляю. Правильно: потому что жить хочешь. Как версия, сгодится?

– Я...

– Ты будешь жить. Если не передумаешь. Мужчина шмыгнул носом, стараясь подобрать тихонечко бегущую из носа струйку крови.

– Вижу, согласен. А что нос чуточку потек, так это не беда. Это чтоб ты службу соглядатая медом не считал.

– Дети у меня.

– Понимаю. А также жена, теща, тесть, борщ, кошка...

– Нет.

– Что – нет?

– Кошки нет.

– Заведи. Красивое животное. Да и что за дом без кошки? Бестолочь, да и только. Когда выставили наблюдение?

– Вчера вечером.

– Оперативно. Хату «ушами» перекрыли?

– А как? Ты же... Вы же из дому – никуда. Только утром. Мы не успели.

– И много надыбали?

– Что?

– Нарыли богато? О чем начальству доложились?

– Да ни о чем. Только о девчонке, что к вам приходила. Ну и посыльному фотографии передали.

– Мои?

– Девчонки той.

– И – что?

– Приказ поступил: уши нараспашку, глаза навскидку, но сидеть – тише воды. А мы... запалились, – вздохнул Корнилов, печально глядя на Олега. Словно оправдываясь, добавил:

– Я дернулся, хотелось хоть одним глазком на объектив тех, кто девчонку выдернул, взять. Тут вы нас и «срисовали».

– Так это не ваши?

– Вроде нет. У нас я таких не видел. А так – мало ли.

– Одеты как? Выглядят?

– Да как все: куртки, джинсы. Стрижки короткие, но не очень.

– Сто из ста.

– Угу.

– А на «объектив взять» – получилось?

– Нет.

– Почему?

– Так в арке ее ждали, девчонку. Очень складно у них все вышло.

– Четыре сбоку – ваших нет.

– Чего?

– Присказка такая. А сказка... Сказка впереди. А хочешь, лишенец, я тебе омрачу радость будущей встречи с семьей и мирного сосуществования с собакой, кошкой и тещей?

– Вы же обещали...

– ...оставить в живых. Без вопросов. Но подпортить праздник жизни ожиданием смерти – это, дорогой товарищ Корнилов, я тебе нарисую. Чтобы ты холодным потом обливался даже в горячей ванне!

– Виноват...

– Угу. Как поет муж бабушки, но не дедушка: «Виноват я, виноват, без суда и следствия...» Знаешь, как барышню звали?

– Какую?

– Ту, что умыкнули у тебя из-под объектива! Ту, на кого ты наводку кому-то дал! Сказать?!

– Да нам оно ни к чему. Наше дело...

– ...телячье, зато похлебка – свинячья! Ну и хлебай полной ложкою!

Девчушка та – Дарья Александровна Головина.

– Кто?

– Тебе что, по буквам сказать? Го-ло-ви-на. Дочь своего папы, Великого и Ужасного! Любимая и единственная!

– Это... того Головина? – пролепетал мужчина.

– Угу. Этого. Возможно, скоро ты с ним познакомишься. Как и я. Будешь рад знакомству? «Виноват я, виноват, без суда и следствия...» А потом в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь. А скорее ничего нигде не заиграет: просто закопают в какой-нибудь безвестной ямке никчемный выпотрошенный костяк раба божьего Сергия, и дело с концом. Ты, я вижу, оценил все правильно?

Лицо пленника стало цвета присыпанного тальком савана.

– Ну-ну, в обморок не падай! Но и обещать, что люди Головина тебя не больно зарежут, я тоже не могу! Будет очень больно! Твои Гриф с Вагиным подставили тебя, как желтого попугая, понял?! И тебя, и твоего визави. Как, кстати, его величают?

– Григорий. Гриша. – Корнилов закашлялся, исподлобья глянул на Данилова, спросил тихо:

– Вы его убили?

– Была бы охота, да неволя подвела.

– Что?

– Нужды не было. Твой напарник сейчас только-только отходит от легкого грогги. И я в раздумьях: оставить его в приятном беспамятстве или пробудить вживе перед чарующим фактом: его задницу скоро поджарят на медленном огне, как и твою. Похищение дочери одного из трех самых могущественных олигархов страны – это тебе не мелочь тырить!

– Но мы же...

– Заткнись! И Гриф ваш сдаст и тебя и твоего друга Гриню на фарш и котлеты, не дрогнув ни единым мускулом, как только Головин поведет бровью.

Картина будущего избиения младенцев тебе ясна, лишенец? По лицу вижу, что кристально. Тогда вернемся к вопросам? Знаешь, какой из них волнует меня больше остальных?

– Кто похитил девушку?

– Нет. Зачем это сделано. Зачем.

Глава 25

Действие на время заглушило пустую тоску внутри и жестокое чувство безнадеги... Олег задавал вопросы, слушал ответы на них, пытался выстраивать какую-то линию поведения, а душа словно вымерзла. И Дашины слова – «Ты ведь беспокоишься за меня?» – звучали теперь так, что... Нет, это было не беспокойство, это было отчаяние! Вот только поддаваться ему нельзя. Нужно думать. Быстро. И – действовать.