Игра теней - Катериничев Петр Владимирович - Страница 46

— Дронов… Знаешь, что я тебе скажу? После разлуки?

— Ага. Хочешь быть богатым — будь им! А лучше — молчи. Ибо кто-то умный давно заметил: мысль изреченная есть ложь. Пожевать принес?

Димка с тем же непроницаемым лицом извлекает из другого кармана пласт «Стиморола». И подает мне.

— А детям? — киваю на Алю.

— Детям — мороженое. Ты нас не представил.

— Молодые еще. Сами познакомитесь. Круз чуть склонил голову:

— Дмитрий Иванович Крузенштерн, — выдержал соответствующую случаю паузу и добавил:

— Банкир.

— Александра Олеговна Лисовская. — Выдержала соответствующую случаю паузу и добавила:

— Дочь.

На какую-то долю секунды, но Круз растерялся — мельком глянул на меня, потом на девочку, потом снова на меня…

— А что, Иваныч, выйдет из нее банкир? — хмыкнул я.

— Боюсь, что да, — сокрушенно опустил голову «граф», приоткрыл пошире дверь и скомандовал:

— Заноси!

Дальнейшее напоминало кино. Причем индийское. «Шама и Рама», все трое, естественно, близнецы, но никогда об этом не знали, потому как в Индии с зеркалами — полный напряг…

Сначала объявились три официанта с натуральным метром во главе, которые обернули мой допотопный, сбитый из досок кухонный стол белоснежной крахмальной скатертью, заставили напитками и закусками, включая фрукты и сласти. Двое Димкиных «хранителей тела» тем временем «оживили» холодильник набором продуктов под девизом «Брежнев на охоте». Если в нем теперь чего-то не хватало, так только жареного мороженого.

Потом возникли трое молодых людей. Бывает же работа такая — «молодые люди».

Хотя одному из них — вполне за пятьдесят.

Один развернул перед Алей каталог девичьих нарядов, другой — передо мной — каталог всяческой квартирной утвари, начиная от унитазов и дверных ручек и заканчивая персидскими коврами и сиамскими кошками… Третий…

Третий задумчиво слонялся по комнатам… Блестящие штанцы в обтяжку и без карманов, укороченный и зауженный в плечах пиджачок, напомаженные до блеска волосы и сложенные девственным бантиком губки…

— Это — кто? — спросил я Димку, не в силах терпеть собственное невежество.

Правда, выразил я свою мысль на живом, общеупотребительном-великорусском…

— Дизайнер.

— Да иди ты!

— По интерьерам.

— А-а-а…

— Что — «а-а-а…»? Ты испрашивал уюта по полной программе?

— Ну не до такой же степени!

— Нужно делать или хорошо, или никак.

— А кто спорит?

— Кстати, этот дизайнер — самый высокооплачиваемый художник по интерьерам в столице.

— Димар, анекдот помнишь? Про попугаев?..

— Смотря какой…

— Мужик продает трех попугаев на базаре. Подходит покупатель. Смотрит на цену. Первый стоит триста баксов.

«Свободно говорит на русском и английском, отвечает по телефону, беседует в ваше отсутствие с гостями…»

Второй — тысячу баксов. «Свободно владеет всеми европейскими языками и тремя восточными, знает на память Пушкина, Лермонтова, Шиллера, Шекспира, Гете, Конфуция… Проводит бизнес-переговоры с партнерами, пишет на семи языках и самостоятельно ведет делопроизводство на компьютере…»

Цена третьего — пять тысяч долларов.

«Ну а этот-то — он что?..» — затаив дыхание спрашивает изумленный покупатель.

«По правде говоря, этот… молчит как рыба».

«А что он умеет?»

«Нe знаю».

«Так почему же он так дорого стоит?»

Продавец оглянулся, понизил голос;

«Эти двое называют его Боссом».

— М-да… Не вкатываешь ты, Дронов, в искусство интерьера!

Хм… Может, оно и так, но собственное жилище — место слишком интимное, чтобы я мог доверить его спецу по расстановке мебелей.

Молодой человек застыл, глубокомысленно рассматривая надпись на стене, оставленную расхитителями частной собственности. Даже если он решит, что это самый что ни. на есть крайний писк попсовой тусовки, — не соглашусь и потребую закрасить.

Но молодой человек постоял-постоял, видимо проникаясь сутью начертанного, еще раз обошел квартиру, сделал несколько пометок в своем блокноте, подошел к тому вьюноше, что сидел рядом со мной, просмотрел каталог отобранных мною предметов, стал мрачнее тучи — и отвалил. Через пару минут спиной вперед удалился и мой консультант по уюту, бросив на девочку брезгливо-равнодушный взгляд, словно ее присутствие здесь или само существование было не поддающимся никакому естественному объяснению недоразумением.

— Вы что-то выбрали? — вежливо осведомился у девочки коммивояжер по одежке.

— А разве… — Похоже, Аля рассматривала каталог, как смотрят сериалы: очень красиво, но не про нас.

— Так… — Присаживаюсь рядом, и девчонка начинает листать страницы уже целенаправленно. Под моим мудрым руководством. И, естественно, под патронажем банка «Континенталь» в лице его вице-президента.

— Олег… Но это же столько денег… — слабо пытается возразить Аля.

— Ничего. Отдашь с первой получки.

— Это когда?

— Когда-нибудь. Время терпит. Лицо банка быстренько прикидывает на калькуляторе общую сумму и резюмирует:

— Роскошно жить не заставишь, а вот красиво — не запретишь!

Пока мы отведывали гастрономические изыски на свежей скатерке почти от Диора и предавались трепу, в прихожей несуетливо работали могучие парнишки в джинсовых комбинезонах. Результатом их незамысловатой но целенаправленной активности оказалась дверь, отделанная светлым деревом. Сталь, на которую это дерево наложено, по идее, должна выдерживать удар кумулятивного снаряда.

Надеюсь, таких испытаний на ее долю не выпадет.

В дверь был врезан соответствующий сейфовый замок; к нему Дима Иваныч прибавил несколько прибамбасов собственного изготовления, доказав, что по-прежнему способен не токмо деньги считать. Так что теперь в мою квартирку можно проникнуть только по согласованию с хозяином. Это наполнило меня молчаливой гордостью, но ненадолго. Ибо нет в мире совершенства, и на каждый замок найдется свой взломщик.

Все заказанное подвезли часа через четыре. Квартирка преобразилась.

Гарум-аль-Крузенштерн остался доволен произведенным впечатлением. Пока Аля примеряла обновы в соседней комнате, я успел пересказать Димке ее историю…

— Спасибо за праздник, Круз.

— Ага. Тем более он взрослым нужен не меньше, чем детям. Что собираешься делать с девушкой?

— А ты посоветуй, банкир…

— История нас учит…

— Помню. «Шерше ля фам…» Впрочем, старик Ювеналий произнес это задолго до французов и по-латыни…

— На современный общеупотребительный сам переведешь или помочь?

— Как гласит закон Мерфи, если какая-то неприятность должна случиться, она случается…

— Но нарываться-то необязательно…

— Ты предлагаешь какой-то выход? Действие?

— Дрон… Нельзя осчастливить все человечество…

— А я никогда и не пытался… А вот помочь одному ребенку, когда можешь это сделать…

— Олег… Она ведь давно не ребенок…

— Это она так думает.

— Хорошо. Смотри сам.

— Буду.

Полтора месяца ушло на «трудоустройство» девочки в интернат. Из находившихся в Москве навороченно-закрытых учебных заведений колледжи для особо одаренных малолеток на стезях искусства, поэзии, ваяния и литературных изысков отмел напрочь и сразу: там даже нормального ребенка мягенько так перекуют в слюнявого идиота. Или — идиотку.

Бизнес-колледжи вообще занимаются туфтой, ибо не преподают основной предмет по специальности: «людоведение и душелюбство».

Осталось… Осталось проще простого: иняз. Пять языков знать куда лучше, чем ни одного, и времени на дурость останется меньше. Туда я девчонку и определил. Тем более Круз после соответствующей проверки подтвердил полную достоверность ее рассказа и даже выписал мне на листочек адресок мамашки… На мой укоризненный взгляд — «не доверяешь интуиции старого парикмахера?» — развел руками: работа, дескать, такая…

В интернате-лицее для девиц с иноземным уклоном старая дева-директриса рассматривала меня так, будто я лично и непосредственно виноват в ее несложившейся семейной жизни. Потом прочла мораль-наставление о переходном возрасте у девочек-подростков. Потом затребовала всяческие справки. К этому я был готов и соответственно обзавелся: Аля прошла медкомиссию чуть не в центре подготовки космонавтов, разложила на молекулы тестовый программный спецопросник, достаточный для определения профпригодности нелегала после пяти лет работы, и заодно прослушала мой личный курс лекций о вреде никотина для кроликов и лошадей. Кроме упомянутых, имелись и соответствующие рекомендации, и, естественно, направление Брянского облоно… Последние бумажки, как и та, что я прихожусь даровитому ребенку родным дядей, были чистой липой. Зато, сработанные настоящим профессионалом, они выглядели куда убедительнее подлинных.