Беглый огонь - Зорич Александр - Страница 33

– А что с ним?

– Представь себе, ничего. Сказал, что со сталкерством завязывает. Все продал. А что не смог продать, раздарил. Короче, уехал в свою Анапу две недели назад…

– Можно уже делать ставки, когда назад вернется – через месяц или к Новому году?

– Экий ты пессимист…

– Пессимист – это хорошо информированный оптимист, – отшутился я. – Так что Нелинь?

– Свой схрон мне в Мертвом городе завещал. Он его в детской библиотеке устроил. Говорил, камер слежения везде навешал. Подходы заминировал. Там аптечки у него. И боеприпасы… И кровать устроена… Короче, все, что надо сталкеру с дороги!

– Неплохо! Тебя послушать, так не хуже моего в Ёлкином Лесу. Но только…

– Что только?

– Не верю я в Нелиня твоего. Он всегда производил на меня впечатление маменькиного сынка, которому только из-за его везения все еще не оторвало голову. А на самом деле он – отмычка-переросток. Если смотреть объективно, по его умениям – место ему под шконкой. А вот гляди ж ты – с нами, со сталкерами, на равных вроде бы, ко всем на «ты»…

– Вообще-то я с тобой согласен. В оценке Нелиня. Но только какое это имеет отношение к его схрону в библиотеке? На халяву ведь и уксус сладкий, так?

– Нет, не так. Уксус сладкий на халяву, только если он уксус. А если он яд – тут уже совсем другая поговорка к месту.

– Ты хочешь сказать, что у ненадежного маменькиного сынка Нелиня и места ночевок такие – ненадежные?

– Примерно.

– Ну а ты что предлагаешь?

– Действовать по обычной схеме. Найти жилой дом, какой понравится. Желательно в большом жилмассиве. И там на первом этаже окопаться.

Тополь громко вздохнул. Как видно, ему не нравилась эта идея – окапываться, организовывать оборону, когда можно прийти на все готовое и просто лечь спать.

Однако у меня была моя хваленая интуиция. Я не сдавался.

– Ну ты хоть понимаешь, что бесплатный сыр только в мышеловке?

– А ты хоть понимаешь, что Зона – одна большая мышеловка с бесплатным сыром? Боишься мышеловок, не ходи в Зону! – окрысился Тополь.

Еще пять минут мы шли по дороге со взгорбленным асфальтом в напряженном молчании. Я размышлял, не слишком ли глупо с нашей стороны достать и включить фонарики. А Тополь, подозреваю, ни о чем таком не размышлял.

Я решил, что поссориться с Тополем еще раз, на сей раз из-за места для ночевки, будет уже перебором. И елейным тоном спросил:

– А знаешь, как у пиндосов, Костя? Мне Буржуй недавно рассказывал, мы еще его призовой мартини пили… Там у них в Штатах мужик когда с бабой стакнулись, чтобы, значит, это самое, они всегда выясняют такой вопрос – «твое место» или «мое место»? В смысле у мужика будут любиться или у бабы?

– Ну и?

– Вот мы этих самых пиндосов мне напоминаем. Полчаса о ерунде препираемся… В общем, я сдаюсь. Пошли уже в твою библиотеку.

Большое, крупной лепки лицо Тополя озарилось улыбкой торжества.

Мы вышли из леса и сразу же оказались на проспекте Вернадского, центральной улице Мертвого города.

Это выглядело дико. Из леса – и сразу на центральную улицу.

Но мы-то с Тополем понимали, что советские архитекторы планировали широкий проспект не просто так, не для того, чтобы по нему ходили в лес за подснежниками. Но с расчетом на то, что город вот-вот объявят «комсомольской стройкой» и в него съедется молодежь со всего Союза. Тогда город разрастется, станет вдвое больше, затем втрое, и начнется в нем полный коммунизм. Мечты-мечты…

В конце улицы показалась стая псевдособак – особей семь-восемь. Стая внимательно следила за нами, желая нам всего наихудшего. Ненавижу этих тварей. А вот Тополь, похоже, им сочувствовал.

– Да ты не напрягайся, Комбат… Это местные… Я с ними успел подружиться… Даже кормил их пару раз…

В первую секунду мне страшно хотелось сказать что-нибудь глубокомысленное по поводу способности людей обманываться, но я все же промолчал. Лимит споров на этот день был явно исчерпан.

Мы шли по гофрированному асфальту в направлении перекрестка с улицей Двадцати шести бакинских комиссаров. Там, в доме номер 26, и располагался схрон горе-стал–кера Нелиня.

«Нехорошо, – подумал я. – Два раза двадцать шесть…»

И тут же одернул себя: «А ну-ка отставить паранойю!»

«Детская библиотека Коминтерновского района» – кое-как прочитывалось на жестяной вывеске, густо заросшей ржавыми волосами.

– Это здесь?

– Это здесь.

Библиотека располагалась в торце обычной «хрущевки», на первом этаже.

Ко входу вело высокое крыльцо с перилами, за которые я бы браться не рекомендовал даже в защитной перчатке.

Тополь шустро отыскал в тайной шхере неподалеку от входа ключ, бодро взбежал по ступенькам и отпер бронированную дверь.

– Добро пожаловать в обитель знаний! – провозгласил он, приветливо осклабившись.

На улице уже стояли густые осенние сумерки, и неудивительно, что помещение показалось кромешно темным. Я по привычке пустил туда луч фонарика, а Тополь сразу же зажег старомодную керосиновую лампу, которую взял с пола справа от входа. Она озарила схрон Нелиня неверным маслянисто-желтым светом.

Библиотека представляла собой обычную трехкомнатную квартиру, переданную жрицам народного просвещения в семидесятых годах прошлого столетия в вечное пользование.

Из двух комнат был сделан читальный зал – стройные ряды парт, покрытых ныне толстым слоем ядовитой пыли, портреты Тургенева и Пушкина на стене.

Третья представляла собой небольшое книгохранилище, по совместительству – библиотекарскую. Именно там Мариванны и Ольгипетровны гоняли чаи, обсуждали подруг-разведенок и смотрели на модном «кухонном» телевизоре (с экраном величиною с блюдце) сериал про Глеба Жеглова и Володю Шарапова, сыщиков московского угро…

В библиотекарской было поуютнее, чем в читальном зале. Мы с Тополем решили обосноваться именно там. Уселись на стулья вокруг видавшего виды стола, достали провиант и принялись ужинать.

– Гляди-ка… Свифт у них тут… – с набитым ртом сказал я, косясь на стеллаж с книгами по левую руку от себя. – «Путешествия Гулливера»… Любимая книга моего детства, между прочим.

– Мне тоже нравилось. Очень меня заводили эти интимные отношения между малышом Гулливером и похотливыми великаншами…

– А что, были и интимные? Что-то я не припомню… – произнес я скептически.

– Были! Как не быть! Ты просто детское издание читал. А я – издание для взрослых, с комментариями всякими…

– Вундеркинд нашелся! – хохотнул я.

– Там, во взрослом издании, было еще про академиков острова Лапута смешное. Эти академики, прикинь, изобрели способ превращать какашки в еду!

– По-моему, этот способ известен пищепрому с первого дня его существования, – проворчал я, косясь на только что открытую баночку с йогуртом, который оказался плесневелым – а ведь, между прочим, он вовсе не был просроченным!

– А эт-то что?! – вдруг взвыл от восторга Тополь, метнувшись в дальний угол.

– Что там?

– Нунчаки! Оцени! Реально нунчаки!

Тополь потряс передо мной парой граненых эбонитовых дубинок длиной в локоть, скрепленных качественной стальной цепочкой, – он снял их с гвоздя на стене. На цепочке не было и следа ржавых волос – похоже, нунчаки совсем недавно принес сюда кто-то из друзей Нелиня.

Перед моим мысленным взором встали фильмы полувековой давности. В этих добрых наивных фильмах всякие шустрые китайцы совершали при помощи таких точно нунчак эпические подвиги. Помню, Брюс Ли или кто-то из его многочисленных клонов зажигательно вынес огромную банду мерзавцев, а потом еще и полицейский участок (стражи порядка тоже оказались мерзавцами, а как же). И все это одними нунчаками!

Судя по идиотской улыбке Тополя, он тоже что-то такое вспомнил.

Ловко перебросив нунчаки из левой руки в правую, Костя энергично прокрутил несколько базовых фигур. Было видно, что когда-то он учился этим премудростям специально.