А что же завтра? - Саутолл Айвен - Страница 10

Роз сидит на раме, как в дамском седле. Ноги болтаются, носки изящно оттянуты, ей бы в балетную школу, да кто платить будет? Роз сидит между его протянутыми руками, длинные коричневые косы ее бьются на ветру, как длинные коричневые веревки. И вот уже и велосипед, и мальчик, и девочка проносятся вниз по Юнион-Роуд. Никто нас теперь не увидит.

— Миссис Воган, а я видел, как ваша Роз ехала на велосипеде с Сэмом Клеменсом.

— Неужто? Где?

— На Юнион-Роуд, миссис Воган. Они куда-то ехали. Он так близко к ней сидел.

— Да я с него шкуру спущу!

— Вот, миссис Воган, я и подумал, вам интересно будет.

Две с половиной мили вдвоем с Роз: по ровной дороге и под гору — на велосипеде, на подъемах — пешком. И за все это время почти ни слова. Да ведь когда девочке нет одиннадцати, а мальчику только стукнуло двенадцать, и говорить-то особенно не о чем. Не станешь же ей рассказывать, какая она красивая и как ты любишь украдкой на нее посматривать и стараешься, когда только можно, задеть ее мимоходом, а встретишься с ней взглядом — сердце прямо подлетает. Так, вдруг это все не выпалишь. Подумаешь какие нежности. Да и попасть может. Скажешь ей, а она передаст кому-нибудь, ребята начнут дразнить, дойдет до мам. Что тогда? Но сейчас она здесь, с тобой, вы бежите куда-то в сторону от дороги, и велосипед, который ты катишь рядом, подпрыгивает на кочках. Ай да Сэм! Ты один с девочкой, и вокруг ни души, даже домов не видно, если не оборачиваться куда не надо.

В небе над лугами жаворонки. На деревьях сороки. На пригорках сухая трава, в лощинах густой, запыленный черничник. Гляди в оба, Сэм. Ты теперь за нее в ответе. Ты теперь о ней заботишься. Тут ведь и змеи могут быть.

Ты остановился рядом с Роз, тяжело дышишь, с ног до головы тебя заливает горячей волной пот, а Роз все смотрит в другую сторону.

— Куда же мы будем собирать чернику, Сэм? Мы же не взяли мешочка.

— Будем ее есть, Роз.

— А она еще зеленая, Сэм.

— Не может быть. Ребята говорили, давно поспела.

— Она не поспела, Сэм.

— Давай тогда что-нибудь другое делать.

— Что, Сэм?

— Можно присесть и отдохнуть немного.

Ты сидишь рядом с Роз на пригорке, тут же валяется велосипед. Ты раскручиваешь ладонью переднее колесо, спицы под лучами солнца блестят, переливаются, похоже на мыльный пузырь. Роз смотрит в землю.

— Я хочу пить, Сэм. Ты не взял с собой воды?

— Нет.

— А жвачка у тебя есть?

— Нет.

— Я хочу пить.

— Проглоти слюну, Роз.

Он должен был это предвидеть, взять с собой воды. И мешочек должен был захватить. А он забыл, и, значит, он плохо заботится о Роз. Ведь если спросят, как он теперь объяснит? «Чернику, говоришь, собирали? Ну и как? Набрали на пирог? А ну, покажи руки! Что же пальцы-то не черные?» Взрослые словам никогда не верят. Непонятно почему.

Странное у Сэма было ощущение. Очень странное. Словно часть его осталась где-то в другом месте. Словно приехал не весь Сэм и не хватило как раз той части, которая думает. У него было ощущение совершенно пустой головы, но он все равно знал, что ему надо говорить.

— Роз!

— Угу.

— Расплети, пожалуйста, косы, я хочу посмотреть, как падают твои волосы.

— Зачем это тебе смотреть на мои волосы?

Он не мог объяснить. Он и сам не знал.

Над головами у них небо, солнце печет, в вышине распевают жаворонки и маленькими оперенными камешками падают вниз; с упоением, будто одни на всем свете, заливаются сороки, а трава такая сухая и колючая, и щекотно пахнет спекшейся, разогретой почвой и соломенной трухой.

Вот ее руки поднялись к голове. Косы рассыпались. Заструились блестящие длинные волосы, в них заиграли блики, которых он раньше никогда не видел. Ему захотелось прижаться к ним щекой, ощутить их свежесть, но она сидела слишком далеко. Ах, какие красивые волосы! Тронуть их — они, должно быть, чистые, прохладные. Словно душистые, свежевыстиранные простыни, когда уткнешься в них лицом.

— Роз!

— Угу!

— Можно, я тебя сейчас поцелую?

Что-то вдруг стало не так, произошла перемена, которую он не мог понять и объяснить. Словно Роз вдруг куда-то ушла.

— Зачем это тебе меня целовать? — голосок такой резкий и тоненький.

— Просто хочется.

— Почему?

— Потому что мальчикам всегда хочется целовать девочек. Ты же знала. Знала, что мы будем делать, когда поехала.

— Ты говорил, чернику будем собирать, а черника не поспела.

— Да ладно тебе, Роз. Поцелуй меня. Тебе же не будет больно. Это же не зуб вырывать или еще что. Никто но увидит. Мы одни.

— Не хочу я играть в поцелуи. Я хочу домой.

— Ну, пожалуйста, Роз, один-единственный раз. Тебе понравится.

— Я хочу домой. Я не люблю играть в поцелуи.

— Послушай, Роз!

Но ее уже не было. Вскочила и бросилась наутек, избежала вверх по склону и скрылась из виду в зарослях дрока. Кругом кусты, а где же Роз? И след простыл.

— Роз!

Исчезла, словно ее и не было с ним. Словно она с ним сюда и не приезжала.

Сколько он прошел, неизвестно. Может быть, милю, а может, две или четыре, туда-сюда, вверх и вниз, кружа на месте, волоча свой дурацкий велосипед через лощины и канавы, по острой, как бритва, траве, боясь положить его хоть на минуту, а то потом не найдешь. А внутри у него все тупо болело и ныло.

— Роз! Ты должна была знать. Ты должна была знать, что не о чернике я думал. Не может быть, чтобы ты не понимала.

Несколько раз он выбегал на дорогу: никого похожего на Роз. Может, она где-нибудь спряталась? Или провалились в яму? Или ее укусила змея, а может, унес какой-нибудь дух? Как могла она исчезнуть? Может, это так и останется тайной — девочку Роз никогда не найдут. А она так ему нравилась. Так нравилась. И вот — исчезла.

— Роз, не прячься! Выходи, Роз! И поедем скорее домой. Роз, ты должна выйти, ну, пожалуйста. Это нечестно. Мне из-за тебя может здорово попасть, Роз.

Всем достанется. Поисковые партии. Собаки. Ночью, среди холмов, факелы. Крики людей: «Девочка, где ты? Отзовись!»

И все узнают.

Дорога домой.

Было, должно быть, уже поздно, потому что солнце стояло низко. Господи, ну что же он скажет? Роз, мне так грустно. Мне так жаль, что я заставил тебя убежать. Понимаете, миссис Воган, я искал Роз повсюду. Посмотрите на меня — я весь в царапинах, одежда на мне порвана. Мама, понимаешь… понимаешь. Мама… я не знаю, что сказать.

Дорога домой. Ну и денек выдался.

На Уикем-стрит все как было. Удивительно, словно никому дела нет. Бедняжка Роз пропала, а на улице ничего не изменилось.

— Сэм Клеменс, поди-ка сюда!

Ну и рев — прямо сердце замерло. На милю вокруг, должно быть, слышно было.

Отец Роз — понимаете, ее отец! — размашистыми шагами шел от своего крыльца к калитке. Вид у него такой, что кажется, он тебя сейчас убьет.

— Ты что сделал с моей Роз?

Сэм стоит посреди улицы, расставив ноги над велосипедом. Он рад бы исчезнуть, провалиться сквозь землю. Лицо у него бледное, осунувшееся, несчастное.

— Дело в том, мистер Воган…

— Только посмей еще раз посадить мою Роз к себе на велосипед. Держи свои лапы подальше от моей девочки. Ты, ты… мальчишка. Исполосовал бы я тебе шкуру, да уж пусть лучше твой отец этим займется. Чтоб ты к моей Роз больше близко не подходил! Мы эти фокусы у себя на улице не потерпим. Живо прекратим. Раз и навсегда.

На всю улицу — слушай, кто хочет. Люди окна открывают, двери. Такой это человек, всегда глотку дерет.

— Я ее никогда такой не видел. Десять лет девочке. Как только у тебя хватило нахальства домой засветло вернуться? Экая наглость.

Навстречу хмурясь шел отец.

— Простите меня, мистер Воган. Я ничего плохого не хотел.

— Сэм! — это был окрик отца. — Домой!

А Воган уже ушел, тяжело протопал по дорожке и по ступеням крыльца. Хлопнула дверь.

— Иди домой, Сэм.

Вслед за отцом — домой. Господи…

— Отец!

— Да?