Тогайский дракон - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 83

— Я сама хочу говорить с ним!

— Это не положено, мы сами расскажем ему обо всем. — В голосе стражника снова появились успокаивающие нотки. — А ты пока отдохни и перекуси в таверне, если есть чем заплатить, конечно.

Он открыл ворота и пропустил Бринн в деревню, наблюдая за тем, куда она пойдет.

Войдя в трактир, тогайранка испытала огромное облегчение, заметив среди присутствующих тех, с кем она непременно хотела увидеться. Пробравшись к угловому столику, она уселась рядом с Тсоланой и Барачаком.

Слегка откинув капюшон, девушка широко улыбнулась, но тут же снова прикрыла лицо.

— Ох! — негромко вскрикнула Тсолана. — Мы уже и не чаяли увидеть тебя в живых…

— Тогайский Дракон вернулась, чтобы встретиться с нами, — прошептал Барачак, наклонившись над столом. Девушка изумилась. Значит, это ее прозвище действительно уже повсеместно известно? — Ты пришла, чтобы рассказать нам о «Кочевье»? У нас в Телликвике об этом уже наслышаны. Молва опередила тебя, и среди нас найдется много желающих принять участие в борьбе с захватчиками.

Не в силах вымолвить ни слова, Бринн лишь кивнула старику.

— А ты и вправду летаешь на драконе? — поинтересовалась Тсолана, предварительно оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что никто не прислушивается к их разговору.

— Это долгая история, — ответила девушка.

— Тогда пошли к нам, — предложил Барачак. — Расскажешь нам все, а мы передадим это тем, кто кочует в степи.

Бринн улыбнулась: на стариков можно было положиться.

Они беседовали долго. Девушка, почти ничего не скрывая, рассказала о сражении в Огненных горах. К ее удивлению, выяснилось, что старики уже встречались с эльфом, который назвал себя ее другом.

— Можешь, как раньше, переночевать у нас, — сказала Тсолана, когда перевалило далеко за полночь.

Бринн задумалась, вспоминая время, проведенное с этими людьми, которые в чем-то заменили ей родителей.

— Нет, я должна идти, — наконец ответила она. — У меня осталось всего несколько дней. Скоро события начнут развиваться стремительно. Теперь вы знаете обо всем и, заметив сигнал, присоединитесь к нам. Я надеюсь, что мы соберем достаточно воинов из числа тех тогайранцев, что хотят принять участие в нашей борьбе.

— И лотом ты поведешь их на бехренцев! — с удовлетворением произнес Барачак. — Торнуку, присланному сюда взамен того пса, которого ты убила, полагаю, тоже не поздоровится!

Презрение старика было понятно девушке: имя выдавало в новом ятоле Телликвика тогайранца. Этой деревне прямо-таки «везло» на отступников! В глазах ее гордого народа предатели были гораздо хуже самих бехренцев.

— Мы завоюем себе свободу, а все, кто принес столько горя в наши края, получат по заслугам, — заверила стариков Бринн.

Она подошла к Барачаку и расцеловала его в обе щеки, потом крепко обняла Тсолану.

Три ночи спустя Бринн верхом на изрыгающем пламя драконе пролетела над степью. Завидев в небе языки огня, тысячи ее соплеменников выскользнули из деревень в темную степь. Кое-где произошли стычки с бехренскими солдатами, которые пытались задержать беглецов. Ушедшие в степь собрались в заранее оговоренном месте.

У Эакима Дуана возникло чувство, будто его что-то гложет изнутри. Он стиснул кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

Карвин Пестль, принесший столь неприятные новости из Дариана, с тревогой посмотрел на Мервана Ма, и тот сделал ему знак отойти от кресла Чезру Дуана.

— Только не это, — процедил Эаким Дуан сквозь стиснутые зубы. Каждое произносимое слово давалось ему с трудом.

— Ятол Гриаш просит у тебя прощения, Глас Бога, — беспрерывно кланяясь, снова заговорил Пестль. — Ему очень не хотелось беспокоить тебя, Великий, сообщая об этом, но бегство тогайру внушает ему самые серьезные опасения.

— И что, все сбежали? — спросил Чезру.

— Почти все, Глас Бога, — ответил Пестль. — Кроме тех, кого удалось задержать на месте. Мы разослали по всей степи солдат, а наши поселенцы спешно организуют дополнительную защиту.

— Вам удалось схватить кого-нибудь из сбежавших?

Карвин Пестль съежился.

— Нет, Глас Бога. Поселенцы из ополчения завязали в одном месте бой против Тогайского Дракона, но были разбиты.

— Дракон? — переспросил Дуан. — Так с поселенцами сражался настоящий дракон?

— В полученных донесениях сообщается, что в ту ночь, когда тогайру ушли в степь, по небу летал огромный дракон, но в боевых действиях он не участвовал. Ятола Гриаша очень огорчает мысль, что ему приходится отнимать у тебя драгоценное время, Глас Бога, но он опасается, что этот противник гораздо опаснее Ашвараву.

Эаким Дуан еле заметно улыбнулся; он знал, что последнее замечание предназначено исключительно для того, чтобы напомнить о блестящей победе у ворот Дариана, одержанной Гриашем над этим безмозглым главарем мятежников. То была последняя хорошая новость, которую услышал Дуан!

— Он, наверное, и в самом деле так считает, раз послал сюда помощника, — заметил Чезру. — Ятол Гриаш, без сомнения, заслуживает моего доверия и уважения. Ты просишь два двадцатирядных каре? Я дам тебе три, причем верховых. — Глаза его собеседника округлились от изумления. — Но при условии, что вы используете их не только для защиты Дариана, — продолжал Эаким Дуан. — Сомневаюсь, что после разгрома Ашвараву у этой новой предводительницы смутьянов хватит глупости сунуться в Дариан. Я выделю ятолу Гриашу лучших солдат Хасинты. Но он, в свою очередь, должен пообещать, что отправит их прочесывать степь, уничтожит всех бунтовщиков и накажет тогайру так жестоко, чтобы они в дальнейшем даже думать боялись о неповиновении!

— Я все передам ятолу, Глас Бога!

— Ты уверен, что хорошо меня понял? — Чезру выбрался из кресла и остановился перед Пестлем, — Скажи своему ятолу, что он должен очистить от скверны как тогайские степи, так и головы тогайру. Я не желаю, чтобы во время Возрождения эта угроза продолжала висеть над нами, — На лице Карвина Пестля возникло недоуменное выражение. — Очистить от скверны, — повторил Эаким Дуан. — Уничтожить всех бунтовщиков. Ты слышишь: всех! Я рассчитываю в самом скором времени услышать из Дариана о том, что тогайру должным образом наказаны.

Карвин Пестль склонил голову в поклоне и, повинуясь жесту Чезру, удалился.

— Что тебя беспокоит? — спросил Дуан Мервана Ма, взглянув на расстроенное лицо юноши.

— Глас Бога, мне не к лицу задавать вопросы…

— Но в данном случае такова моя воля, — сказал Эаким Дуан, — Тебя смущают распоряжения, которые я передал через Пестля?

— Очищение от скверны…

На лице Чезру возникла зловещая улыбка.

— Эти упрямцы тогайру страшно мне надоели. Не желаю больше иметь из-за них никакого беспокойства. Они сами накликали на себя беду — вот пусть и пожинают теперь плоды своей наглости и неповиновения! Тысяча двести солдат, друг мой, и во главе каждого каре воин чежу-лей… нет, два чежу-лея! Мы завоюем Тогай снова, и на этот раз — окончательно. А потом я смогу уйти на покой, Мерван Ма. Мое терпение и силы на исходе.

Все это было сказано таким холодным тоном, что молодой человек не поверил своим ушам и, не осмеливаясь задать еще какие-либо вопросы, поклонился и оставил своего господина в одиночестве.

Эаким Дуан долго стоял, обдумывая собственное решение. Три двадцатирядных верховых каре! Но он понимал, что стоит на кону, а после поражения в Огненных горах ставки поднялись еще выше. Гриаш, имея под рукой такие силы, должен разметать по степи мятежников и вырвать с корнем новую вредную легенду об этом их Тогайском Драконе.

Успокаивал, по крайней мере, тот факт, что, согласно последним донесениям, Джеста Ту действительно сидят у себя на горе, не проявляя никаких признаков желания присоединиться к взбунтовавшимся кочевникам.