Тогайский дракон - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 119

ЭПИЛОГ

— Согласно догматам ятолов, я принимаю на себя управление Хасинтой, — в тот же роковой день заявил Маду Ваадан, обращаясь к нескольким наиболее влиятельным жрецам.

— Но ты не Чезру! — возразил ятол Перидан.

Все происходящее вызывало у него смешанные чувства. В свете того, что им стало известно, он согласился с аргументами Маду Ваадана в пользу необходимости убить Эакима Дуана, однако практические последствия этого деяния складывались явно не в его пользу. Маду Ваадан был другом ятола Де Хаммана.

— Я и не стремлюсь им быть, — ответил Маду Ваадан. — В служении великому делу ятолов все мы братья, и у каждого есть область, которой он управляет. Для меня — это Хасинта.

Он не упомянул об этом, но и без того все понимали: тот, кто правит Хасинтой, имеет под рукой такую военную мощь, какую, возможно, не в состоянии собрать вместе и несколько других ятолов.

Однако и в самом деле таков был догмат их веры.

Встреча закончилась после того, как были произнесены бесчисленные речи о необходимости сплоченности в предстоящем деле восстановления порядка в стране. За всеми речами, однако, отчетливо проступала аура подозрительности и беспокойства. Под властью Чезру жрецам-ятолам удавалось сохранять целостность Бехрена, но религиозной власти всегда было нелегко держать в подчинении людей множества разных племен.

Позже ятол Де Хамман улучил момент, чтобы поговорить с Маду Вааданом наедине.

— Перидан в самое ближайшее время выступит против меня, — заявил он, — Поскольку гарнизон Хасинты завяз в Дариане, он прекрасно понимает: теперь или никогда.

— Я уже предупредил ятола Перидана, что сейчас необходимо действовать крайне осмотрительно.

— Он не прислушается к твоим словам, — продолжал настаивать на Де Хамман. — Чезру Дуан забрал у меня большую часть солдат и отправил их на запад. Ятол Перидан знает об этом, и он не упустит такой момент!

Ятол Маду Ваадан испустил тяжкий вздох. Ему нечего было возразить другу. Да, предстоящие месяцы будут для Бехрена крайне трудными. Он подозревал, что следующему Чезру — после того как он будет найден и вступит в возраст зрелости — придется приложить немало усилий, чтобы вновь объединить распадавшуюся на части страну.

А ведь этого будущего Чезру предстоит еще отыскать, что тоже станет весьма нелегким делом, поскольку любому отобранному младенцу, учитывая доказанное жульничество Эакима Дуана, предстояло пройти жесточайшую проверку. И если дитя не сумеет совершить никакого чуда — подлинного чуда! — оно будет отвергнуто.

В какой-то мере Маду Ваадан уже начинал сожалеть о поддержанном остальными ятолами решении убить Эакима Дуана. Пусть бы и дальше старый мерзавец продолжал вселяться в тела еще не родившихся младенцев по крайней мере, Бехрену это не слишком мешало.

А что будет с Бехреном теперь? Уцелеет ли страна?

Да и сама религия ятолов — сумеет ли она сохранить свои позиции?

— Хотя, должен признаться, ятол Перидан — меньшая из твоих неприятностей, — внезапно заявил крайне огорченный Де Хамман, прервав напряженные размышления друга. — Тебе следует сосредоточить внимание на ятоле Бардохе и несметной армии, которая находится в его подчинении.

— Каре Хасинты теперь подчиняются мне, — возразил Маду Ваадан.

Они сделают то, что прикажет Гайсан Бардох. Ни для кого не секрет, что он использовал неспособность Чезру Дуана захватить Тогайского Дракона в интересах усиления собственного влияния. Представь только, насколько сильнее он станет, когда освободит Дариан и разделается с мятежниками!

Эта мысль заставила Маду Ваадана содрогнуться.

Почти сразу же после этого разговора он по холодным, влажным ступеням спустился в темницу, куда был помещен Джеста Ту.

— Нам нужно поговорить, — сказал он мистику.

Грязный, небритый Астамир, раны которого уже начали гноиться, с любопытством посмотрел на посетителя, моргая от яркого света факела.

— Расскажи мне о Тогайском Драконе, — велел ему Маду Ваадан. — Чего добивается эта женщина? — Мистик молчал, пристально глядя на него. — Времени у нас очень мало. Это единственный шанс на спасение!

— Я не предаю друзей, — коротко ответил Астамир.

— О каком предательстве идет речь? Я даю тебе шанс спасти ее. — Маду Ваадан наклонился к мистику почти вплотную. — Даю шанс осуществить ее мечту.

— Если так, ты должен простить мой скептицизм.

Маду Ваадан кивнул.

Когда на следующий день они сидели рядом в повозке, в самом центре вышедшего из Хасинты на запад огромного каравана, настроение Астамира заметно улучшилось.

— Тогайру не станут есть конину, — заявил Таналак Кренк. — Но и подыхать тут с голоду нам тоже не улыбается.

— Бехренцы подталкивают нас к попытке прорыва, — сказала Бринн, глядя на осадившую город армию — зрелище, открывавшееся ее взгляду уже на протяжении недели.

— У нас провианта осталось всего на несколько дней, даже если мы перестанем кормить пленников.

— А вот этого делать ни в коем случае нельзя!

В первый момент Таналак Кренк, казалось, готов был взорваться.

— Я бы предпочел умереть с мечом в руке, а не ослабев от голода!

Девушка обвела взглядом столпившихся вокруг товарищей.

— И я тоже, — сказала она. — Так и будет! — Со всех сторон послышались одобрительные возгласы. — Давайте обдумаем, как мы, собственно, можем поступить. Может, стоит создать видимость попытки прорыва, заманив врагов сюда, в город. — На лице Таналака можно было прочесть явное неодобрение, и, поразмыслив, Бринн не могла с ним не согласиться. — Или же мы просто нападем на них и убьем столько, сколько сможем. — В ответ на это неистовый тогайранец вскинул руку в знак полного согласия с таким решением.

Это был не тот финал, на который она надеялась, но иначе поступить Бринн не могла.

На следующее утро тогайранские командиры встретились, чтобы обсудить план действий. И пришли к выводу, что лучше напасть на востоке, поскольку враг, скорее всего, ожидал, что попытка прорыва если и может быть осуществлена, то на западном направлении.

— Раз уж на самом деле мы никуда не собираемся прорываться, больше пользы будет, если мы застанем их врасплох, — сказал кто-то из них.

Со всех сторон посыпались шутки, а Бринн с Таналаком Кренком отошли, обсуждая какие-то детали.

— К нам идет представитель Бардоха! — неожиданно сообщил вошедший воин.

— Наверное, снова будет предлагать капитуляцию, — заметил Таналак Кренк, когда они с Бринн поднимались на бруствер. — Нужно отослать назад его голову, чтобы они наконец отвязались.

Слова застряли у него в горле, когда он забрался на стену и выглянул наружу. Девушка тоже не могла произнести ни слова. Оба узнали направляющегося к ним человека, его легкую танцующую походку, характерную для мистиков Джеста Ту.

Как только Астамир прошел в ворота, тогайранка упала ему в объятия и спрятала лицо на груди друга. Их тут же со всех сторон окружили воины.

— Эаким Дуан мертв, — сказал мистик. — Их новый правитель хочет обсудить условия мира.

— Мы уже отвергли предложение капитуляции! — сердито воскликнул Таналак Кренк. — Тогайранские воины умирают, но не сдаются!

Послышались одобрительные возгласы.

— Ты плохо меня расслышал: я сказал «мира», а не капитуляции, — отозвался Астамир. На лицах окруживших его воинов возникло выражение недоверия. — Бехрен охвачен смутой. В таких условиях они не могут рассчитывать даже объединенными усилиями удержать Тогай.

— Но ведь они вот-вот одержат победу, — сказала девушка.

— Многие из них опасаются этой победы больше, чем поражения, — ответил мистик, — Бринн и ты, Таналак Кренк, пойдете со мной в расположение нашего противника.

Тогайранка, казалось, с трудом могла поверить его словам. Кренком тоже явно владело подозрение.

— Это не уловка, — продолжал Астамир. — Бехрену необходимо прекратить это противостояние. Мы оказались в самом центре сложных политических игр, и ятолы предпочитают продолжать их без нашего участия.