Восхождение самозваного принца - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 90

— Разве Садья не предупреждала тебя об опасности? — осведомился Олин.

— Опасности для меня или для вас? — вопросом на вопрос ответил Эйдриан, и старик скрипуче рассмеялся.

— Я знал, что ты не сумеешь отказаться от вызова, — покровительственным тоном произнес он. — Уверяю тебя, мой юный друг, я понимаю гордость воина. И знаю: ты готов поставить под удар все великие замыслы, все наши надежды, готов рискнуть собственной жизнью, только бы доказать свое превосходство. Я бросил совершенно неожиданный для тебя вызов. Многие в Хонсе-Бире убеждены, что за границами их королевства не существует ничего, достойного внимания. Вот и ты привык соизмерять свою силу с тем, что тебе известно, не задумываясь о неизвестном. Ты считаешь себя величайшим воином, какого когда-либо видел мир, однако не имеешь ни малейшего представления о чежу-леях.

«Я понимаю их лучше, чем ты думаешь», — мысленно возразил ему Эйдриан, вспомнив боевой танец бехренца. Но не проронил ни слова и постарался скрыть усмешку.

— В равной степени ты ничего не знаешь о том, как сражаются альпинадорцы, — продолжал аббат Олин. — А поври? Ты когда-нибудь видел живого поври, юный воин?

Эйдриан не счел нужным ответить ему. Да он почти и не слушал старика. Все внимание рейнджера было сосредоточено на спутнике аббата — смуглом мускулистом бехренце. В монастырской библиотеке юноша успел ознакомиться с кое-какими книгами о чежу-леях, из которых узнал, что эти воины относятся к тренировочным состязаниям столь же серьезно, как и к настоящему поединку. Для них любая битва является делом чести и испытанием собственных возможностей. Именно это сейчас и отражалось на хмуром лице бехренца.

Такие же чувства владели и самим Эйдрианом.

Аббат Олин продолжал просвещать юношу. Он говорил о различных воззрениях двух народов на войну и обучение воинов, а также о роли, какую играют в бехренском обществе армия и церковь. Если бы Эйдриан прислушивался к его словам, то сумел бы узнать немало ценных сведений, помогающих понять причины недовольства Олина церковью Абеля. Старик весьма прозрачно намекал, какие перемены он желал бы видеть в ордене. В Бехрене тамошние ятолы считались богоизбранными предводителями народа, управлявшими всеми сторонами жизни, единственными пастырями послушного и безгласного стада, тогда как высшие круги абеликанской церкви вынуждены были делить свою власть над людьми с королем.

Однако рейнджера сейчас вовсе не занимали рассуждения Олина. Ни он, ни бехренский воин даже не слышали слов старика. Мускулистый чежу-лей склонил голову в знак уважения к своему юному противнику.

«Сражение будет не из легких», — подумал Эйдриан.

Юноша встал в боевую стойку и в ответ тоже уважительно приветствовал бехренца. Он думал, что поединок начнется по знаку Олина. Но оказалось, что чежу-лею было достаточно незаметного кивка старого аббата.

Смуглый бехренец яростно устремился вперед. Его меч, переходя из одной руки в другую, вращался с такой скоростью, что Эйдриану казалось, будто он видит два тесно сомкнутых движущихся круга.

Дерзость этой атаки, внезапная и вероломная попытка окончить сражение прежде, чем оно по-настоящему началось, застигли юношу врасплох. Он мог лишиться не только гордости, но и доброй половины собственного тела! Рейнджер ожидал нечто вроде пробного выпада, на который последовал бы подобный же ответ. Он привык думать, что вначале противники должны определить возможности друг друга. Однако чуждая понимаю Эйдриана стратегия чежу-леев требовала, чтобы поединок заканчивался их победой через считанные секунды!

Так, наверное, и случилось бы, промедли юный рейнджер еще мгновение. Но Эйдриан не растерялся. Бехренец наступал на него — а он пригибался и уворачивался от мелькавшего и свистевшего в воздухе меча чежу-лея. Дважды его «Ураган» оказывался на пути кривого лезвия.

Пригнувшись еще раз, юноша наконец сумел поставить ноги так, чтобы начать плести замысловатую вязь движений би'нелле дасада. Не теряя времени, Эйдриан отступил назад. При этом туловище его казалось неподвижным и сохраняло полное равновесие, необходимое для обороны.

Меч чежу-лея продолжал бешено мелькать. Затем бехренец перебросил его за спиной в другую руку. За этим движением последовала яростная лобовая атака с намерением нанести рубящий удар, однако она оказалась бы успешной лишь в том случае, если бы предшествующий ей удивительный прием полностью отвлек внимание Эйдриана.

Но юный рейнджер не попался на уловку бехренца. Эльфы научили Эйдриана не распылять внимание и постоянно держать в поле зрения маневры противника. Поэтому, едва бехренец ринулся в атаку, меч рейнджера отразил его удар.

Однако и здесь юношу спасла лишь исключительная быстрота его движений. Теперь Эйдриан понял, в чем состояло преимущество искривленного лезвия. Легкого движения руки было достаточно, чтобы отклонить контрвыпад противника. Лезвие меча «Урагана» просто соскальзывало с него.

Рейнджер моментально отвел свой меч назад, прижав к телу, а затем, взмахнув им, отбросил искривленное лезвие бехренца.

Похоже, чежу-лей предугадал это движение, потому что он резко повернул свое оружие, направив его вниз. Все это было проделано с такой скоростью, что меч бехренца успел парировать внезапный выпад Эйдриана.

Это ничуть не обескуражило юного рейнджера. Думая, что преимущество теперь на его стороне, он отступил, потом нанес рубящий удар сверху, такой же, но снизу и три колющих удара, метя чежу-лею прямо в грудь.

Ни один из пяти ударов не достиг цели, тем не менее юноша заставил сопящего от ярости бехренца отступить.

Понимая, что он исчерпал скорость маневра, и видя на лице разозленного чежу-лея явное изумление, Эйдриан не стал его преследовать, а подался назад и приготовился к отступлению. Вернее, к тому, что внешне выглядело как отступление.

Свирепый бехренец вновь ринулся вперед, бешено вращая мечом. Юноша отступал, готовясь к контратаке, перемещаясь в сторону одного из столбов, на котором держалась решетка для плюща. Эйдриан рассчитывал, что решетка послужит естественным заслоном, мешающим смуглому воину наносить удары справа.

Бехренец тоже это понял и быстро отклонился влево.

Все случилось так, как и надеялся юный рейнджер. Теперь массивная фигура чежу-лея не мелькала прямо перед ним и ему не требовалось отражать каждый удар кривого лезвия. Правда, сам он становился более уязвим слева, поэтому Эйдриан быстро перебросил меч в левую руку, поменял положение ног, и, едва только меч бехренца оказался внизу, оставив его грудь незащищенной, рейнджер нанес удар.

Преимущество боевого стиля чежу-лея заключалось в скорости. Молниеносные движения бехренского воина делали невозможным нанесение контрударов, даже если та или иная часть его тела оставалась в этот момент незащищенной.

Преимущество же би'нелле дасада было в еще большей скорости движений.

Стремительный выпад меча Эйдриана распорол руку бехренца от локтя до подмышки, остановив бешеное вращение оружия противника. Подавшись вперед, рейнджер прижал меч чежу-лея к столбу, считая, что схватка завершилась его победой.

Судя по раздосадованному возгласу Олина, старый аббат был того же мнения.

Однако смуглокожий бехренец расценил это на свой лад. Перехватив меч левой рукой, он замахнулся для удара. Эйдриану пришлось моментально отскочить в сторону.

Разъяренный чежу-лей бросился на него, однако теперь юноша ясно понимал, чего ему ожидать от противника. Бешеному вращению меча бехренца он противопоставил молниеносность движений боевого танца эльфов. Пусть внешне скорость движений чежу-лея впечатляла, но настоящая быстрота атаки оставалась за би'нелле дасада.

Довольная улыбка Эйдриана только подхлестывала обозленного бехренца к еще более неистовым действиям. Юный рейнджер не представлял, как ему заставить этого искусного воина признать свое поражение.

Он слегка качнул плечами, недвусмысленно предлагая противнику прекратить сопротивление. Чежу-лей заметил этот жест, о чем свидетельствовала злобная гримаса, исказившая его лицо. Но что заставляло его отчаянно упорствовать, не желая сдаться? Может, у чежу-леев были свои представления о чести? Или они не привыкли проигрывать?