Второе кольцо силы - Кастанеда Карлос - Страница 39

– Мне жаль, что я так разочаровал тебя, – сказал Паблито.

Моей немедленной реакцией на его слова было скрыть свои ощущения и заверить его, что я вовсе не разочарован.

– Я маг, – сказал он, смеясь, – скверный маг, но этого достаточно для того, чтобы знать, что мое тело говорит мне. И сейчас оно говорит мне, что ты сердишься на меня.

– Я не сержусь, Паблито! – воскликнул я.

– Это то, что говорит твой разум, а не твое тело, – сказал он. – твое тело сердится. Твой разум, однако, не находит причины сердится на меня, так что ты попал под перекрестный огонь. Самое малое, что я могу сделать для тебя, так это распутать это. Твое тело сердится, т.к. оно знает, что я не безупречен и что только безупречный воин может помочь тебе. Твое тело сердится потому, что оно ощущает, что я опустошаю себя. Оно знало об этом в ту же минуту, когда я вошел через эту дверь.

Я не знал, что сказать. Я ощутил прилив запоздалого осознания. По-видимому, он был прав, говоря, что мое тело знало все это. Во всяком случае, его прямота, с которой он выступил против моих ощущений, притупила остроту моего расстройства. Я задал себе вопрос, не играет ли сейчас Паблито в какую-нибудь игру со мной. Я сказал ему, что, будучи таким прямым и уверенным, он, по-видимому, не мог быть таким слабым, каким обрисовал себя мне.

– Моя слабость довела меня до того, что у меня появилось томление, – сказал он почти шепотом. – я дошел даже до такого состояния, что томлюсь по жизни обыкновенного человека. Можешь ты поверить в это?

– Этого не может быть, Паблито! – воскликнул я.

– Может, – ответил он. – я тоскую по великой привилегии ходить по земле, как обычный человек, без этого ужасного бремени.

Я нашел его позицию просто невозможной и принялся снова и снова восклицать, что этого не может быть. Паблито посмотрел на меня и вздохнул. Внезапно мною овладело понимание. Он, по-видимому, готов был разрыдаться. Мое понимание повлекло за собой интенсивное сочувствие. Никто из нас не мог помочь друг другу.

В этот момент в кухню вернулась ла Горда. Паблито, казалось, испытал мгновенное оживление. Он вскочил на ноги и затопал по полу.

– Какого дьявола тебе здесь надо? – завопил он визгливым и нервным голосом. – почему ты шныряешь вокруг?

Ла Горда обратилась ко мне, словно его не существовало. Она вежливо сказала, что собирается пойти в дом Соледад.

– На кой черт нам беспокоиться, куда ты идешь? – завопил он. – можешь отправляться хоть к чертовой матери.

Он затопал по полу, как капризный ребенок, в то время, как ла Горда стояла, улыбаясь.

– Давай уйдем из этого дома, маэстро, – сказал он громко.

Его внезапный сдвиг от печали к гневу заворожил меня. Я целиком ушел в наблюдение за ним. Одна из его характерных черт, которой я изумлялся, была его легкость движений; даже когда он топал ногами, его движения обладали грацией.

Внезапно он протянул руку над столом и чуть не вырвал у меня мой блокнот. Он схватил его большим и указательным пальцами левой руки. Я вынужден был удерживать его обеими ладонями, прилагая всю свою силу. В его тяге была такая огромная сила, что, если бы он действительно хотел забрать его, он легко вырвал бы его из моей хватки. Он отпустил его и когда забирал свою руку обратно, у меня возникло мимолетное ощущение, что из нее что-то торчит. Это случилось так быстро, что я мог бы объяснить это, как обман зрения, следствие встряски, когда я был вынужден привстать под действием его силы тяги. Но я уже был научен тому, что с этими людьми я не могу вести себя привычным образом и не могу объяснить ничего привычным образом, поэтому я даже не стал делать этих попыток.

– Что у тебя в руке, Паблито? – спросил я.

Он отпрянул в изумлении и спрятал свою руку за спину. У него было смущенное выражение и он пробормотал, что хочет, чтобы мы покинули этот дом, потому что ему становится дурно.

Ла Горда стала громко смеяться и сказала, что Паблито такой же хороший притворщик, как Жозефина, может быть даже лучше, и что если я буду нажимать на него, чтобы он сказал мне, что у него в руке, то он упадет в обморок и Нестору придется выхаживать его несколько месяцев.

Паблито начал задыхаться. Его лицо стало почти багровым. Ла Горда сказала ему безразличным тоном прекратить представление, потому что у него нет аудитории; она уходит, а у меня не хватит терпения. Затем она повернулась ко мне и сказала очень повелительным тоном, чтобы я оставался здесь и не ходил к Хенарос.

– Почему, к дьяволу, нет? – завопил Паблито и подскочил к ней, словно пытаясь помешать ей уйти. – какое нахальство! Говорить маэстро, что он должен делать!

– У нас была стычка с олли в вашем доме прошлой ночью, – Сказала ла Горда Паблито, как само собой разумеющееся. – Нагваль и я еще не пришли в себя от этого. Я бы на твоем месте, Паблито, уделила бы внимание работе. Ситуация изменилась. Все изменилось с тех пор, как приехал он.

Ла Горда вышла через переднюю дверь. Тут я начал осознавать, что она действительно выглядит очень усталой. По-видимому, ее башмаки были чересчур тесными, либо, может быть, она была такой слабой, что слегка волочила ноги. Она казалась маленькой и хрупкой.

Я подумал, что и я, должно быть, выгляжу усталым. Так как в их доме не было зеркал, мне захотелось выйти наружу и посмотреть на себя в боковое зеркальце моей машины. Я, наверное, так и сделал бы, но Паблито помешал мне. Он попросил меня самым искренним тоном не верить ни слову из того, что она сказала о нем, как о притворщике. Я сказал ему, чтобы он не беспокоился об этом.

– Ты совершенно не любишь ла Горду, не так ли? – спросил я.

– Ты можешь повторить это еще раз, – ответил он с лютым взглядом. – ты знаешь лучше, чем кто-либо другой, какие эти женщины чудовища. Нагваль сказал нам, что в один прекрасный день ты должен будешь приехать сюда и попасть к ним в лапы. Он умолял нас быть начеку и предостеречь тебя об их замыслах. Нагваль сказал, что у тебя имеется один из четырех шансов. Если бы наша сила была велика, то мы смогли бы привести тебя к себе, предостеречь и спасти тебя; если бы у нас было мало силы, то мы приехали бы сюда как раз для того, чтобы увидеть твой труп; третьим шансом было найти тебя пленником ведьмы Соледад или пленником этих омерзительных мужеподобных женщин; четвертый шанс, самый сомнительный из всех – был найти тебя здесь живым и здоровым.

– Нагваль сказал нам, что в случае, если ты останешься в живых, ты становишься тогда Нагвалем и мы должны верить тебе, потому что только ты можешь помочь нам.

– Я сделаю все для тебя, Паблито. Ты знаешь это.

– Не только для меня. Я не один. Со мной – свидетель и Бениньо. Мы вместе и ты должен помочь нам всем.

– Конечно, Паблито. Нечего об этом говорить.

– Люди здесь вокруг никогда не беспокоились насчет нас. Наши проблемы связаны с этими мерзкими мужеподобными уродками. Мы не знаем, что делать с ними. Нагваль приказал нам оставаться около них, невзирая ни на что. Он дал мне личное задание, но я потерпел неудачу в нем. Раньше я был очень счастлив. Ты помнишь. Теперь я, кажется, не могу никак наладить свою жизнь.

– Что случилось, Паблито?

– Эти ведьмы выжили меня из дому. Они взяли верх и выбросили меня, как мусор. Теперь я живу в доме Хенаро вместе с Нестором и Бениньо. Нам даже приходится самим себе готовить еду. Нагваль знал, что это может случиться и дал ла Горде задание быть посредником между нами и этими тремя суками. Но ла Горда все еще остается такой, как Нагваль обычно называл ее – двести двадцать задниц. Это прозвище она носила много лет, потому что она весила 220 фунтов.

Паблито фыркнул от смеха при своем воспоминании о ее...

– Она была самой жирной и вонючей недотепой, какую ты только можешь себе представить, – продолжал он. – сейчас она весит вполовину меньше, но по своему уму она все еще остается той же самой толстой и ленивой женщиной, и она не может ничего сделать для нас. Но теперь здесь ты, маэстро, и наши беды позади. Теперь нас четверо против четырех.