Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова) - Кастанеда Карлос - Страница 9

Я лег навзничь, заложив руки за голову, потом перекатился на живот, снова полежал немного, и так прокатился по всей веранде. Наконец-то у меня появился критерий: лежать на спине было теплее.

Я покатился в обратную сторону, причем на этот раз лежал ничком в тех местах, где прежде лежал на спине. И снова мне было то теплее, то холоднее, в зависимости от того, как я лежал. Никакой другой разницы я не обнаружил.

Внезапно мне в голову пришла блестящая мысль: место дона Хуана! Я сел там, затем лег, сперва на живот, потом на спину, но и это место ничем от других не отличалось. Я встал на ноги, с меня было довольно. Хотел попрощаться с доном Хуаном, но постеснялся будить его. Я глянул на часы: два часа ночи. Оказывается, я катался по веранде шесть часов подряд!

В эту минуту вышел дон Хуан и, обогнув дом, направился в кустарник. На обратном пути он остановился в дверях. Я чувствовал себя невероятно скверно, меня подмывало сказать напоследок какую-нибудь гадость – и уехать. Но я понимал, что он ни в чем не виноват и что я по собственной воле согласился на все эти глупости. Я сообщил ему, что как идиот прокатался всю ночь по веранде, но его задачу так и не решил.

Дон Хуан рассмеялся и ответил, что это и неудивительно, ибо я не использовал зрение. Так оно и было, но ведь, по его словам, различие нужно было «почувствовать». Я сказал ему об этом, на что он возразил, что если не глядеть на вещи в упор, то глазами можно чувствовать, и у меня нет иного способа решить эту задачу, кроме как использовав все, что я имею, – в том числе и глаза.

Дон Хуан вошел в дом. Я был уверен, что все это время он подглядывал за мной, иначе откуда ему было знать, что я не использовал зрение.

Я снова принялся кататься по веранде (этот способ передвижения был самым удобным), но на этот раз подпирал голову руками и глядел изо всех сил. Вскоре темнота вокруг меня изменилась. Когда я сосредоточил взгляд прямо перед собой, боковое поле моего зрения окрасилось в яркий зеленовато-желтый цвет. Эффект был поразительный. Я устремил взгляд перед собой и рывками пополз по полу на животе, продвигаясь каждый раз сантиметров на тридцать.

Где-то посреди веранды я обнаружил перемену: справа от меня зеленовато-желтый цвет превратился в ярко-багровый! Я сосредоточил на нем все свое внимание. Багровый цвет посветлел, но блеск его сохранился. Я бросил на это место пиджак и позвал дона Хуана. Он вышел на веранду. Я был возбужден: ведь я действительно видел изменение цвета! Но дон Хуан, казалось, ничуть не удивился; он велел мне сесть на это место и описать свои ощущения.

Я сел, потом лег навзничь. Дон Хуан встал рядом со мной и несколько раз спросил, как я себя чувствую. Я чувствовал себя как обычно. Минут пятнадцать я пытался ощутить или увидеть какие-нибудь изменения, в то время как дон Хуан терпеливо стоял поблизости. Вдруг я почувствовал себя донельзя отвратительно: во рту появился металлический привкус, резко заболела голова, к горлу подступила тошнота. Мысль о бесполезно потраченных усилиях привела меня в ярость. Я вскочил на ноги.

По-видимому, дон Хуан понял мое настроение. На этот раз он не засмеялся, а вполне серьезно сказал, что, если я хочу учиться, не следует себя жалеть. Передо мной две возможности, добавил он, – или сдаться и уехать домой, но в таком случае ни о какой учебе не может быть и речи, или же довести дело до конца.

Он снова ушел в дом. Я решил немедленно уехать, однако слишком устал для того, чтобы вести машину. К тому же цвета, которые я видел, поразили меня; я решил, что они на что-то указывают, и подумал, что, возможно, мне удастся отыскать и другие изменения. В любом случае уезжать было слишком поздно; я растянулся на веранде и начал все сначала.

На этот раз, быстро передвигаясь с места на место, я добрался до конца веранды и повернул назад, чтобы пройти наружный край. Когда я достиг центра, цвет на периферии моего поля зрения снова изменился: однообразный зеленовато-желтый превратился в одном месте, справа от меня, в ярко-зеленый! Я снял ботинок и отметил эту точку, после чего продолжал кататься во всех направлениях. Цвет нигде больше не менялся.

Я подполз к ботинку и осмотрелся. Он находился метрах в полутора на юго-восток от пиджака. Поблизости лежал камень, и я ненадолго прилег рядом, приглядываясь к каждой мелочи, но так никакой разницы и не заметил.

Тогда я решил испробовать другую точку. Быстро развернувшись на коленях, я лег на пиджак, как вдруг почувствовал: что-то с силой давит мне на живот. Я мгновенно подпрыгнул и отскочил в сторону. Волосы у меня на голове встали дыбом, ноги слегка согнулись, туловище подалось вперед, руки напряженно застыли с согнутыми, словно когти, пальцами. Осознав свою странную позу, я испугался еще больше.

Я невольно попятился и сел на камень рядом с ботинком, а с него опустился на пол. Я пытался сообразить, что меня так напугало, и решил, что виной всему усталость. Наступало утро. Я оказался в глупейшем положении: так и не понял, что нагнало на меня страх, и до сих пор не уразумел, чего добивается от меня дон Хуан.

Я решился на последнюю попытку. Поднялся, медленно приблизился к пиджаку и снова испытал то же самое болезненное ощущение, но на этот раз попытался сохранить самообладание. Я сел, затем встал на колени, чтобы лечь на живот, однако, несмотря на все свое желание, не смог этого сделать. Дыхание мое участилось, живот свело, меня обуяла паника, и я изо всех сил удерживал себя от бегства. Вспомнив, что старик, возможно, подглядывает за мной, я медленно отполз к камню и прислонился к нему спиной. Решил немного отдохнуть и привести в порядок свои мысли, но мгновенно погрузился в сон.

Проснулся я оттого, что услышал над собой смех дона Хуана.

– Ты нашел свою «точку», – сказал он. Сначала я не понял его, но дон Хуан повторил, что место, где я заснул, и есть моя «точка», и поинтересовался, как я себя чувствую на ней. Я ответил, что не вижу никакой разницы.

Дон Хуан попросил меня сравнить мои ощущения с теми, которые я испытал у пиджака. И тут мне пришло в голову, что я, пожалуй, не смогу объяснить свои ночные страхи. Дон Хуан с некоторым вызовом велел мне сесть на пиджак, но по какой-то непонятной причине я побоялся это сделать. Старик заметил, что только дурак не способен увидеть разницы между ними.

Я спросил, есть ли названия у этих двух мест. Дон Хуан ответил, что хорошее место называют «точкой», а плохое – «недругом», и добавил, что они – ключ к благополучию человека, особенно того, который ищет знание. Достаточно посидеть на своей «точке», чтобы обрести силу; зато «недруг» ослабляет человека и способен даже убить его. Он сказал, что, уснув на своей «точке», я восполнил силу, растраченную ночью.

Дон Хуан объяснил также, что сходное воздействие оказывают и цвета, которые я видел близ каждого из двух мест.

Я спросил, есть ли еще другие места, подобные этим двум, и как их отыскать. Дон Хуан ответил, что таких мест много и искать их проще всего по изменению цвета.

Так для меня и осталось неясным, решил я задачу дона Хуана или нет. Более того, я никак не мог избавиться от ощущения двусмысленности происшедшего. Наверняка дон Хуан всю ночь подглядывал, а потом разыграл меня, утверждая, что место, где я заснул, и есть именно то самое, которое я искал. Однако в розыгрыше этом я не видел никакого смысла; к тому же, когда старик велел мне сесть на пиджак, я не смог этого сделать. Мой страх явно противоречил моим рассуждениям о происшедшем.

Дон Хуан, напротив, ничуть не сомневался в моем успехе и дал понять, что готов учить меня о пейотле.

– Ты просил познакомить тебя с Мескалито, – сказал он. – Я хотел выяснить, достанет ли у тебя характера, чтобы встретиться с ним лицом к лицу. С Мескалито шутки плохи, нужно уметь владеть собой. Теперь я убедился: твое желание – достаточно веская причина для того, чтобы учить тебя.

– Ты в самом деле собираешься учить меня о пейотле?

– Я предпочитаю называть его Мескалито. И тебе советую.