Змеиная гора - Рымжанов Тимур - Страница 48

Стихийный совет да скромное застолье в честь удачного сраженья затянулись надолго. Я впервые за всю неделю позволил себе и другим чуточку расслабиться, но не ослаблять бдительности. Ордынцы, побитые и покалеченные, лишившиеся части мобильных войск, действительно снялись ближе к вечеру и отступили на пять километров за реку, да так, что мне огней их костров не видать было даже с дозорной башни. Схоронились за дальним лесом пристыженные басурмане, по всему видать, держат совет, как еще извести непокорного Коваря. А никак не надо меня изводить! Торгуйте, договаривайтесь, а вот войной на меня идти никому не советую. Я же в порошок сотру, в прах, ногами затопчу!

Немного преждевременно рассуждать о том, что может произойти после, но я все же рискну. Уже очевидно, что молодой князь Александр, амбициозный, рьяный, займет место своего отца. С его властью и моей силой наверняка станет возможно объединение всех русских земель. Задача очень не простая, масштабная и, что самое главное, – исторически важная. Будет непросто подмять под себя лоскутное одеяло из самостийных областей, но придется. Стянуть все удельные княжеские рода под одно начало. Под один трон, который сможет удержать закон и порядок на границах и внутри государства. До меня доходят слухи, что на западе русских земель шакалят мелкие отряды и довольно крупные формирования захватчиков со стороны Европы. Разоренная крестовыми походами европейская знать пытается расширить свои земли, отобрав их у соседей. На грабеж идут сотни и тысячи наемников, очень опытных, закаленных в странах Востока и на Святой земле воинов. Но главнейшая задача на данный момент – удержать восточные рубежи. Пройдут ордынцы дальше или нет – не имеет значения. Я должен занять верховное положение и добиться особого статуса для себя и своей земли. А земли я действительно хочу взять много. Очень много. Чтоб было где развернуться.

7

За пару месяцев ордынцы четко усвоили, на какую максимальную дистанцию бьют мои орудия. Больше своей живой силой они не рисковали, а все диверсионные вылазки и разведку боем проводили исключительно в ночное время. Непрерывное осадное положение начинало раздражать. Мы еле справились с вспышкой холеры, вынужденно сожгли склад подпорченного неправильным хранением продовольствия, непрерывно чистили колодцы и продолжали модифицировать установки по очистке воды.

Без притока свежих продуктов и оттока товаров в крепости начинался бум перепроизводства.

Некое подобие «великой депрессии», но в более мелком масштабе. Большинство моих мастеров слонялись без дела, цеха простаивали, лишенные доступа к сырьевым ресурсам, а склады ломились от товаров, которые никому не были нужны, покуда не наладится нормальная торговля и сообщение с внешним миром. Ордынцы знают, что без торговли крепость обречена, вот и не снимают осаду. В стан врага так пока и не прибыло подкрепление, но и сами татары вроде никуда не собирались. Большой лагерь за рекой стал для них надежным убежищем, и мне, зажатому в собственном же логове, невозможно было выбраться наружу и нанести удар.

В открытом бою, на поле кочевникам нет равных. Будь у меня хоть пять тысяч воинов с хорошим вооружением, им и то не совладать с такой чудовищной массой в соотношении три к одному. Пехота никогда не сможет устоять против кавалерии. Как бы я ни исхитрялся, а мои пять сотен лошадей, большая часть из которых пригодна только для тягловых работ, не превратятся в кавалерийский эскадрон. Я не смогу выставить достойное войско. А следовательно, нужно рубить этот узел. Решать проблему радикально, жестко и окончательно. За прошедшие месяцы осады никто из соседних князей так и не откликнулся на призыв о помощи. Мало того, их самих жестоко обложили. Так, муромский, владимирский и суздальский князья, приняв на себя удар северного крыла монгольской армии, сдались под неудержимым натиском, многие погибли в неравных боях. В моем положении самым разумным станет идти на переговоры. Легко сказать – трудно сделать. Сейчас из своего осадного положения я могу лишь огрызаться и сквернословить. Уже летом или поздней весной, когда сойдет с рек лед и откроется речная навигация, положение крепости усугубится во сто крат. Придет пора полевых работ, активной торговли, а я в осаде. Пойдет так дальше, так я уже осенью, отощавший и униженный, сам открою ворота и впущу захватчиков в собственную твердыню.

Уверен, что монголы затаились неспроста. Они ждут от меня активных действий. В сущности, что такое моя крепость? Прыщ на ровном месте. Затерянная среди лесов и болот, она не может быть серьезным препятствием на пути огромного войска, вознамерившегося завоевать все, вплоть до берегов Дуная. Осадной армии в пару тысяч опытных воинов вполне хватит, чтобы удержать меня в своем логове в то самое время, как остальные пойдут своей дорогой.

Тут главное – не упустить момент.

Ночи в крепости стали тихими и тревожными. Бдительные стражи на стенах прислушивались к малейшему шороху, к ничтожному звуку, доносящемуся из темноты. Пасмурные, дождливые апрельские дни, унылые и однообразные, не добавляли оптимизма. Но мне нельзя было раскисать! Я обязан найти выход, и не абы какой, а удачный, правильный, единственно верный в сложившейся ситуации.

Трактирщик Савелий принес мне еще кружку пива и отправился по своим делам. Я же сидел над огромной трехмерной картой, искусно выполненным макетом крепости и прилегающей местности. Сейчас важна каждая мелочь, каждая складка местности может стать моим убежищем. Не прогадать бы, не ошибиться в расчетах. Новая операция получила название «Весенний гром». Риск огромный. В самый ответственный момент в крепости останется крошечный отряд из двадцати опытных стрелков. Все остальные должны будут тайно покинуть логово и выбраться наружу. Сколько понадобится времени, чтобы расставить их на позиции? Скольких разведчиков из окрестных лесов придется вытравить, чтобы они не смогли стать свидетелями маневров моих войск в тылу ордынцев.

У меня слишком мало людей, чтобы просто вывести в поле и вступить в открытое противостояние. Погублю всех в открытом бою. И почему я должен следовать традициям ведения боевых действий, принятых в этом веке? Вывалят в чисто поле две оравы с дубьем и острым железом, осыпая друг друга тучей стрел. Сойдутся лоб в лоб – и давай мочить всех и вся. У кого останутся живые, те и победили. Дудки! Как долбил врага на расстоянии, так и буду долбить. Как кусал втихую день и ночь летучими отрядами Олая и Скосыря, не говоря уже о волчьей братии, так и буду кусать. Уподобившись осиному рою, буду непрерывно жалить огромную плоть врага в самых неожиданных местах, пока не обращу в паническое бегство.

Чен завозился на лавке, сбросив с себя во сне овчинный тулуп. Я с интересом пригляделся к китайцу. Ну ведь метр с кепкой, в нем весу не больше сорока пяти килограммов, а я точно знаю, что в бою этот коротышка уложит на лопатки пятерых увальней под центнер с гаком и даже не вспотеет. У него нет физической силы и никогда не было, но у него есть умение. Тайное искусство восточных единоборств, посредством которого можно выйти победителем, казалось бы, из проигрышной схватки. Умение ударить в болевую точку порой стоит больше, чем просто размашистый удар булавой. Орда – это масса, огромная масса, нависшая сейчас над нами, как исполинский великан над этим самым щуплым китайцем. Что он сделает? Станет бить? Но куда? Разумеется в самую болевую точку, в брешь, зияющую в панцире брони. У каждого есть такая точка, и у кочевой армии в том числе. Они не исключение.

За время осады они понесли значительные потери и пока не получили ничего взамен, кроме боевого опыта. Да, я преподал им хороший урок и уверен, что они его хорошо усвоили. Они очень прилежные ученики. Случись им подойти к другой крепости, пусть даже не такой укрепленной, как моя, они будут действовать куда как более осмотрительно и проворно. Я так и вовсе остаюсь в полном проигрыше. Я стою насмерть за груду стен и горстку людей. Но рано или поздно мне удастся немыслимым образом отстоять именно этот клочок земли, вырвать для себя выгодные условия и в конечном счете полностью перейти под власть завоевателя. Спрашивается, на кой черт я тогда вообще вступал в драку, если сразу можно было договориться.