Змеиная гора - Рымжанов Тимур - Страница 23

Завернув попрыгунчика в неудобное положение, так, чтобы больше не смог сопротивляться, я чуть привстал, оглядывая онемевшую от удивления толпу.

– Теперь понятно, почему хозяин держал связанным, да еще и в клетке этого бесенка. – Развернув свободной рукой голову китайца к себе, я еще раз спросил: – Как твое имя?

Указывая на себя, я чуть ослабил хватку и проговорил почти по слогам:

– Мое имя – Артур, – затем опять указал на китайца и вовсе отпустил его руку. – Как твое имя?

– Чен Лунь, – ответил китаец и коротко кивнул.

– Ну, вот видишь, все очень просто, – сказал я и добродушно улыбнулся. – Я Артур, ты Чен Лунь.

Вставая в полный рост, я снял с себя замшевую накидку и укрыл ею китайца, приглашая пройти в гостиный двор. Взмахнув рукой, я отпустил стрелков, и те мгновенно исчезли – направились к своим постам.

Такой жест китаец тут же оценил и почти мгновенно расслабился, понимая, видимо, что драться с ним никто больше не собирается, а устроить потасовку пришло в голову только ему. Еще раз коротко поклонившись, он спрятал руки под накидку и проследовал к двери. Не знаю почему, но в этот момент мне стало интересно продолжить это странное знакомство.

Встретивший нас смотритель гостиного двора замер в ожидании распоряжений, искоса поглядывая на китайца.

– Принеси, Федор, нашему гостю жареной рыбы. Отварного итильского белого пшена, капусты квашеной, да копченой лосятины. А мне – курицы и пива. Да пошли кого-то из своих за Егором, ткацким мастером, пусть придет сюда.

Усадив китайца за стол, я сел напротив и снова повторил его имя.

– Чен Лунь – длинновато, каждый раз тебя так окликать язык вывихну, может, просто Чен? Как тебе такое? Чен. – В ответ на это китаец только одобрительно закивал. – Чен, почти как Чан! Был такой попрыгунчик, вроде тебя, его звали Джеки Чан! Может, он твой далекий праправнук? Ну да ладно, не обращай внимания, Чен, я тут треплюсь, а ты все одно ничего не понимаешь.

– Понимаешь, – выговорил китаец и часто закивал, состряпав на чумазой роже что-то наподобие улыбки.

– Ах, вот оно как! Значит, не все так безнадежно! Ну тогда, может, расскажешь мне, Коварю, что за беда с тобой приключилась, что тебя в наши края занесло?

Жадно глядя на поставленную перед ним тарелку с рыбой и рисом, китаец чуть не потерял дар речи, но все же собрался с силами для ответа.

– Большой каравань, ходить два лет вдоль Илтыш. Ходить, толговать, моя быть воин, охлана. Уйгур улус, большой войско караван взял, всех воин бил, меня тоже бил, в степь волку бросил. Другой караван меня взять, два год в клетке. Шапка с колокольчиками надевать, палкай бить, все смеяться.

– Это что же, тебя вроде шутовской зверушки использовали?

– Зверушки! – согласился китаец. Уже не в силах сдерживаться, он проворно стал наворачивать принесенное угощение.

– Да уж, косоглазый, досталось тебе. Хорошо, что хоть немного язык понимаешь, а то я в китайском как-то не силен, знаешь ли.

В этот момент в гостиный двор ввалились дед Еремей и цеховой мастер Егор.

– Что звал нас, батюшка? Что за дело важное да спешное такое?

– Дело простое, старики-разбойники. Вот вам китаец, зовут его, кстати, Чен Лунь, помыть, обуть, одеть. Свободу в пределах гостиного двора не ограничивать. Еремей, ты за ним лично присмотри. А ты, Егор, одень его как следует. Сдается мне, сгодится нам этот заморыш.

Старики были, конечно, в шоке от такого моего внимания к какому-то мальчонке, но спорить не посмели. Мало того, знали, что я проверю их работу и, если что не понравится, спуску не дам. Давно приучил всех в крепости, что мои поручения и приказы надо выполнять четко и своевременно, даже если они кажутся дикими и нелепыми.

Замотавшись с многочисленными делами, я только через несколько дней вспомнил про китайчонка и заглянул вечером в еремеевские «чертоги». Так назывался крепостной каземат, который облюбовал себе хитрый дед для своего штаба. Ведь именно там находилась основная печь, отапливающая еще несколько помещений. В каземат вело несколько ходов, все тщательно охраняемые. Только через него можно было попасть в лабиринт тюремных камер, что находились на нижнем ярусе. Миновав несколько постов, я наконец ввалился в просторное помещение, где за большим столом в глубокой задумчивости восседал Еремей, перебирая берестяные послания своих разведчиков. Поодаль, на другом конце лавки, сутулился долговязый Тимоха. Высунув от усердия язык, он вносил какие-то поправки в макет крепости и прилегающих окрестностей. Этот макет он сделал давно. После того неудачного полета на шаре, когда полез сдуру чистить засорившуюся форсунку и опалил себе лицо. Хорошо еще, что глаза не повредил. Навестив потом горемыку дома, я, чтобы отвлечь его от боли в обожженном и замотанном компрессами лице, предложил ему сделать макет местности, так как он рассмотрел это с высоты полета шара. Парнишка сразу оживился, тем более что я объяснил ему принцип масштабирования. Он тут же подключил к этому делу всю свою многочисленную ватагу братьев и сестер. Они натаскали ему всевозможных пригодных для дела материалов, и работа закипела. Еремей, прознав про это, тут же засекретил макет и настоял, чтобы его, даже недоделанный, перетащили в каземат.

Здесь мы часто стали проводить военные советы, сверяясь с трехмерной моделью, наглядно убеждаясь в правильности своих решений.

Ну и, естественно, в пылу спора чего-нибудь да ломали. Вот Тимоха терпеливо все и восстанавливал. При этом, невольно вникая в тайные дела Еремея, стал его незаменимым помощником, продолжая совершенствовать в свободное время воздушный шар. Раздавая указания своим многочисленным помощникам из тех мальчишек, что уже испытали восторг первых, пока еще не очень продолжительных полетов.

Вскочив при моем появлении, Тимоха проворно подставил мне стул и, подхватив сброшенный тулуп, загремел посудой на печи, наливая горячий сбитень в кружки. Еремей, хитро улыбаясь и предвосхищая мой вопрос, молча махнул рукой в верхний угол печи, где притаилась маленькая фигурка Чена.

– Обули, одели, накормили. Никуда не уходит. Сидит на печи да башкой крутит, словно сыч! – ворчливо сетовал Еремей.

– Ничего, пусть сидит. Пока обвыкнется, а то одичал в клетке. – Хлебнув с удовольствием горяченького из поднесенной кружки, я расслабленно откинулся на спинку стула, слушая, как бубнит дед, вкратце пересказывая донесения.

Враг неумолимо приближался, опустошая все на своем пути. Словно сказочный дракон, прихлопывая когтистыми лапами слабые очаги сопротивления. Досаждает ему только довольно многочисленный отряд степняков во главе с неким Шабаем. Откуда он появился, никто не ведает. Но, судя по донесениям, активно и ощутимо щиплет ордынцев и скоро появится в наших пределах. Где неусыпно будет под контролем олаевского спецназа. Тогда, может быть, и прояснится, что это за отряд.

Из тюремного подземелья, шаркая стоптанными лаптями, выбрались две комичные фигуры стареньких скоморохов, которых я пристроил сюда на полный пансион по причине их неспособности заниматься своим ремеслом после встречи с княжескими костоломами. Нежданно-негаданно они помогли мне решить проблему с допросами плененных лазутчиков. Зверствовать, пытая и выбивая из них сведения гестаповскими методами, мне не хотелось. Скоморохи же, мастерски подражая разным голосам людей, истязаемых пытками, нагоняли такого страху на бедолаг, что хватало одного сеанса психологической обработки, чтобы расколоть любого упрямца. Еще бы! Сидеть в полутьме зарешеченной камеры и слышать истошные вопли пытаемых жертв и басовитые крики допрашивающих – удовольствие малоприятное!

Хотя на самом деле в помещении, уставленном и обвешенном различными приспособлениями для извлечения нужных им звуков, «куролесили» два тщедушных деда, слаженно изображая палача и жертву. В помощь им я отрядил здоровенного детину – глухонемого Лопушка, сына одной из стряпух в гостиничной столовой. Вид у него был устрашающий, как у боксера Валуева, что получил бы в XXI веке титул чемпиона мира только благодаря своей внешности. Лопушок с удовольствием колотил по кожаному мешку с опилками, рвал какие-то тряпки, с треском ломал кости, принесенные из столовой; все это проделывая под чутким руководством двух отставных скоморохов, которые озвучивали это безобразие дикими криками. Потом они надевали на него забрызганный кровью кожаный фартук и, наказав состроить свирепую рожу, отправляли за пленным, который попадал уже в соседнее с ними помещение, уставленное всякими пыточными приборами, естественно, со свежими потеками крови. Мне или Еремею оставалось только задавать нужные вопросы и выслушивать правдивые ответы.