Огонь изнутри - Кастанеда Карлос - Страница 27

Он заметил, что моим недостатком является эмоциональная реакция, которая мешает мне понять, что необычность моих чувственных переживаний определяется глубиной, на которую сдвинулась моя точка сборки в человеческой полосе эманаций.

Я сказал ему, что не могу понять того, что он объясняет, поскольку конфигурация того, что он называет «человеческой полосой эманаций», это что-то непонятное мне. Я рисовал себе это в виде ленты, помещенной на поверхности шара.

Он сказал, что название «полоса» вводит в заблуждение и что ему придется воспользоваться аналогией, чтобы объяснить то, что он имеет в виду. Он объяснил, что светоносная форма человека подобна шару нового сыра, внутри которого имеется диск более старого сыра, темного. Он посмотрел на меня и зацокал: он знал, что я не люблю сыр.

На маленькой учебной доске он сделал диаграмму. Он нарисовал яйцеобразную форму и разделил ее на четыре продольные секции, сказав, что ему следует тут же стереть разделяющие линии, поскольку он нарисовал их только для того, чтобы показать мне, где эта полоса расположена в коконе человека. Затем он провел толстую полосу на линии между первой и второй секциями и стер разделяющие линии. Он добавил, что эта полоса подобна диску сыра чеддер, вставленному в шар свежего сыра.

– Теперь, если представить, что этот шар свежего сыра прозрачен, – продолжал он. – ты получишь точную копию человеческого кокона. Сыр чеддер пронизывает весь шар свежего сыра. Это диск, идущий от поверхности с одной стороны до другой. Точка сборки человека расположена выше, на три четверти вверх по высоте кокона, на его поверхности. Когда нагваль надавливает на эту точку интенсивной светимости, точка перемещается внутрь диска сыра чеддер. Повышенное сознание появляется, когда интенсивное свечение точки сборки освещает спящие эманации, проходящие внутри диска сыра чеддер. Видение того, как свечение точки сборки перемещается внутри этого диска, создает чувство, что оно сдвигается влево по поверхности кокона.

Он повторил картину своей аналогии три или четыре раза, но я не понял ее, и ему пришлось продолжать объяснения. Он сказал, что прозрачность светоносного яйца создает впечатление сдвига влево, хотя в действительности всякое движение точки сборки происходит вглубь, к центру светоносного яйца вдоль толщины человеческой полосы.

Я заметил, что то, что он говорит, звучит так, как если бы видящие пользовались глазами, когда видят движение точки сборки.

– Человек не является непостижимым, – ответил он. – человеческую светимость можно видеть, как если бы ты пользовался только глазами.

Далее он объяснил, что древние видящие видели движение точки сборки, но им никогда не приходило в голову, что это движение вглубь. Вместо этого они следовали своему впечатлению и ввели в оборот выражение «сдвиг влево», которое новые видящие оставили, хотя и знали уже, что оно ошибочно.

Он сказал также, что в процессе моего взаимодействия с ним он бесчисленно много раз заставлял мою точку сборки сдвигаться, как и сейчас, а поскольку сдвиг точки сборки был всегда внутрь, я никогда не терял своего чувства тождественности себе, вопреки тому, что пользовался эманациями, которые никогда не использовал.

– Когда нагваль толкает эту точку, – продолжал он. – она идет по любому из путей вдоль человеческой полосы, и совершенно не важно, где, так как где бы она ни остановилась, это всегда целина.

Великим испытанием, созданным новыми видящими для своих учеников-воинов, является задание проследить путь движения точки сборки, которое она совершила под влиянием нагваля. Это прослеживание, когда оно завершено, называется обретением целостности себя.

Он продолжал, и сказал, что новые видящие пришли к выводу, что в процессе нашего роста, когда свет сознания фокусируется на человеческой полосе эманаций и избирает некоторые из них преимущественно, он входит в порочный круг. Чем больше он подчеркивает избранные эманации, тем устойчивее становится точка сборки, а это все равно, что сказать, что наша команда становится командой Орла. Само собой разумеется, что, когда наше сознание развивается в первое внимание, эта команда становится такой сильной, что разбить этот круг и заставить сдвинуться точку сборки – это поистине подвиг.

Дон Хуан сказал также, что точка сборки ответственна за то, что восприятие в первом внимании происходит комплексами. Примером комплекса эманаций, которые выделяются совместно, будет человеческое тело, как мы его воспринимаем. Другая часть нашего полного бытия – светоносный кокон – никогда не выделяется и погружается в забвение, так как свойство точки сборки не только в том, чтобы заставить нас воспринимать комплексы эманаций, но и отбрасывать другие.

Когда я сильно нажал на него, требуя объяснений комплексов, он ответил, что точка сборки излучает свечение, которое группирует связки эманаций, заключенных в коконе. Эти связки соединяются затем, как связки, с эманациями в великом. Такое комплексование происходит даже тогда, когда видящие имеют дело с эманациями, никогда не использованными. Когда они выделены, мы воспринимаем их так же, как комплексы в первом внимании.

– Одним из великих моментов для новых видящих был тот, когда они открыли, что неведомое – это просто эманации, отброшенные первым вниманием. Это великое дело, но имей в виду, что это дело, в котором происходит группировка в комплексы. Непостижимое, с другой стороны – это вечность, где наша точка сборки не имеет путей группировки чего-либо.

Он объяснил, что точка сборки подобна светоносному магниту, который подбирает эманации и группирует их, когда движется в пределах человеческой полосы эманаций. Это открытие сделано к славе новых видящих, так как оно осветило неведомое новым светом. Новые видящие заметили, что некоторые из навязчивых видений видящих, такие, которые почти невозможно постичь, совпадают со сдвигом точки сборки в ту область полосы человеческих эманаций, которая диаметрально противоположна той, в которой они обычно находятся.

– Это видения темной стороны человека, – заверил он.

– Почему ты называешь это темной стороной человека? – спросил я.

– Потому, что она сумрачна и зловеща, – сказал он. – она не только неведомое, но еще кто знает, что такое.

– Ну а что можно сказать относительно эманаций, которые находятся внутри человеческого кокона, однако вне границ человеческой полосы? – спросил я. – можно ли их воспринять?

– Да, однако совершенно неописуемым образом, – сказал он. – Они не человеческое неведомое, как в случае с неиспользованными эманациями человеческой полосы, но почти неизмеримое неведомое, где человеческие черты вовсе не прослеживаются. В действительности это область такой обезоруживающей безграничности, что даже лучшие из видящих едва ли пустились бы в ее описание.

Я еще раз попытался настоять на том, что мне кажется, что тайна, очевидно, внутри нас.

– Тайна вне нас, – сказал он. – внутри мы имеем только эманации, стремящиеся разрушить кокон. И это, так или иначе, вводит нас в заблуждение, воины мы или средние люди. Только новые видящие обошли это. Они боролись за то, чтобы увидеть, и путем сдвига своей точки сборки они поняли, что эта тайна проницаема – не в том смысле, что мы ее постигаем, но в том, что заставляет нас постичь ее.

– Я говорил тебе, что новые видящие верят, что наши органы чувств способны воспринимать все. Они верят в это потому, что видят, что положение точки сборки определяет то, что воспримут наши чувства.

– Женщина-нагваль сделала это, – сказал дон Хуан, словно он прочел мои мысли. – она созерцала эти тени после полудня.

Мысль о ней, созерцающей эти тени после полудня, оказала на меня быстрое опустошающее действие. Интенсивный желтый свет этого часа, спокойствие этого города и привязанность, которую я испытывал по отношению к женщине-нагвалю, в одно мгновение всколыхнули во мне все одиночество бесконечного пути воина.

Дон Хуан определил пределы этого пути, когда сказал, что новые видящие – это воины полной свободы и их единственное устремление направлено к окончательному освобождению, которое приходит, когда они обретают полное сознание. Тут я понял с незамутненной ясностью, глядя на эти осеняющие стены тени, что подразумевала женщина-нагваль, когда сказала, что громкое чтение стихов – это единственное облегчение, какое имеет ее дух.