Тайна Африканского Колдуна - Роньшин Валерий - Страница 2

«… в то время я был капитаном научно-исследовательского судна „Академик Дундуков“. Мы держали курс на остров Вознесения, расположенный неподалеку от берегов Африки.

Стояла прекрасная погода, характерная, для этих широт Атлантического океана. Через несколько дней наш корабль должен был пересечь экватор.

Я находился на капитанском мостике, покуривая трубочку. Судовая повариха Ирка Пыжикова жарила на камбузе осьминога к обеду. До меня долетали аппетитные запахи. Группа матросов под руководством боцмана Кошкина драила нижнюю палубу. В общем, все шло, как обычно. И вдруг, откуда ни возьмись, налетел сильнейший ураган. Громадная волна обрушилась на „Дундукова“ и смыла меня за борт. А вместе со мной за бортом оказались повариха Пыжикова и боцман Кошкин.

Мы с боцманом энергично заработали руками и ногами. А Пыжикова пошла ко дну. Плавать-то она не умела, как, впрочем, и готовить. Ну да не об этом речь…

Долго нас с Кошкиным кидали разбушевавшиеся волны, пока наконец не выбросили на африканский берег. Здесь наши изможденные тела и подобрали дикари из племени мбулу.

Они выделили нам с боцманом по персональной хижине и стали кормить до отвала всякими вкусными вещами. Поначалу даже неловко было: все племя в джунгли на охоту собирается, а мы с Кошкиным лежим себе на лиственных подстилках и плодами манго объедаемся.

Я сказал об этом вождю племени Пуако.

— Вы — дорогие гости, — ответил мне вождь, приложив руку к сердцу. — А гости должны отдыхать.

Вообще Пуако оказался неплохим малым. Частенько по вечерам он заглядывал в мою хижину, и мы с ним болтали о том о сем.

Однажды даже поспорили.

— Европейцы — жесткий народ, — сказал вождь, — а вот азиаты — мягкие…

Я не согласился:

— Европейцы тоже разными бывают. Есть жесткие, а есть мягкие.

— Не знаю, не знаю, — качал Пуако головой. — Лично мне попадались только жесткие европейцы.

— Это, наверное, оттого, — предположи я, — что азиаты едят рис. А европейцы пред почитают мясо.

Вождь задумчиво почесал кучерявую макушку.

— Угу… — пробормотал он и ушел.

А со следующего дня нас с боцманом стали кормить одним рисом, Я не придал этому особого значения. Но вот как-то раз Кошкин и говорит:

— Капитан, по-моему, нас не кормят, а откармливают.

Тут я крепко призадумался, и впрямь— весили мы уже килограммов по сто пятьдесят, не меньше.

— Не пора ли нам отсюда отчаливать? — продолжает боцман.

Легко сказать — отчаливать. А куда?.. Африка — это вам не парк культуры и отдыха. Джунгли буквально кишат свирепыми хищниками, а вдоль илистых берегов рек и озер таятся не менее свирепые крокодилы…

Короче, как говорят на флоте, — полная амба!

Но, к счастью, в это самое время в меня влюбилась дочка главного колдуна племени — Аната. Да и как ей было не влюбиться, если я мужчина хоть куда!

Правда, сама Аната особой красотой не блистала. Скорее, наоборот. Нос у нее был расплющен, губы вывернуты, а голова обрита. Но в данной ситуации выбирать не приходилось. Или садись за свадебный стол, или тебя самого на стол подадут.

Боцман Кошкин, быстренько прикинув, что к чему, начал увиваться за дочкой вождя. То зеркальце ей подарит, то пуговку блестящую… В общем, тоже решил жениться.

Обе наши свадьбы вождь и колдун устроили по высшему разряду. Еды было хоть завались: вяленые бегемоты, жареные обезьяны, сушеные жирафы… Ананасовая водка лилась рекой. Кошкин бил в барабан. Я прыгал вокруг костра… Словом, весело все прошло.

Но когда мы с Анатой остались вдвоем, она мне и говорит со вздохом:

— Ах, милый капитан, не радуйся раньше времени. Съесть тебя, конечно, теперь не съедят, а вот похоронить могут.

— Как это — похоронить? — не понял я.

— А так. В нашем племени существует древний обычай: если умирает замужняя женщина, ее мужа хоронят вместе с ней. Заживо.

— Какие же вы тут все дикари! — с негодованием воскликнул я. А после добавил, чуть поспокойнее: — Хорошо, что ты такая молодая и здоровая.

— Ах, милый капитан, — вновь вздыхает Аната. — Ничего хорошего в этом нет.

Я, понятное дело, насторожился.

— Что ты имеешь в виду?

— А то и имею, — зарыдала она. — Раз в десять лет племя мбулу приносит в жертву богу Индути самую молодую и здоровую девушку. Дают ей и ее мужу выпить яд кураре.

Я опять крепко призадумался. Да-а уж. Удовольствие маленькое — яд кураре пить. Вскоре утро наступило. А с ним — и неожиданный поворот событий. Оказывается ночью, перепив на свадьбе ананасовой водки скоропостижно скончался вождь племени Пуако. А по закону племени, если вождь внезапно умирает, новым вождем автоматически становится муж его старшей дочери. То есть — боцман Кошкин! Я — ноги в руки и бегом в хижину боцмана. Гляжу, а Кошкин уже тельняшку с матросскими брюками сбросил и нацепил вместе них юбку из пальмовых листьев. Но мне не до этого, я сразу к делу: так, мол, и так, браток, выручай, отмени варварский обычай, по которому раз в десять лет богу Индути надо жертву приносить.

— Не могу, капитан, — разводит руками Кошкин. — Это ж закон предков. А вождь не имеет права законы нарушать… — И, помолчав, этак ядовито добавляет: — К тому же помните, капитан, — в прошлом году вы не назначили меня старшим боцманом…

— Да ты что, Кошкин?! — обомлел я. — Не о том же сейчас речь!

— Нет, о том, капитан. Я на вас в душе давно злобу таю. И вот наконец-то пришел срок расквитаться.

— Эх, Кошкин, Кошкин, — с укором сказал я, — не доведет тебя до добра твой злобный характер.

— А это не ваша забота, капитан, — ухмыляется боцман. — Пока что я стал вождем. А вам завтра придется выпить яд кураре.

Ничего я ему не ответил, повернулся и вышел из хижины. Смотрю — а моя Аната уже к столбу Смерти привязана. Подошел я к ней, а та мне и шепчет:

— Милый капитан, хочу открыть тебе одну тайну,

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался я, — что еще за тайна?

— Есть такой желтенький цветочек, „та-рига“ называется. Он растет в дупле красного дерева. Ты сорви его, брось в воду и как следует помешай. А когда нам завтра яд кураре давать будут, скажи, что у нас свой яд имеется.

— Ну и какая разница? — пожал я плечами. — Что в лоб, что по лбу. Один черт.

— Нет, не один, — возражает Аната. — От тариги мы уснем, а не умрем.

Честно сказать, не поверил я ей. Но утопающий, как известно, хватается за соломинку. Поэтому нашел я красное дерево, залез в дупло и нарвал там этой самой тариги целую корзину.

На следующий день у столба Смерти собралось все племя во главе с новым вождем — боцманом Кошкиным.

— Подать, — приказывает он, — яд кураре.

— Одну минуточку, — говорю я, обращаясь к племени. — Уважаемые дикари! Позвольте нам с Анатой выпить яд собственного изготовления. Потому как действует он мгновенно, а от яда кураре надо еще мучиться. Можно?..

— Можно! Можно! — завопило все племя. Один только Кошкин скривился.

— Хотелось бы, капитан, чтоб ты помучился, но, раз коллектив настаивает, ладно уж: пейте свой собственный яд!

Отвязал я Анату от столба Смерти и протянул ей половинку кокосового ореха с напит ком из тариги. Девушка, не колеблясь ни секунды, выпила. И тут же упала замертво, Признаться, я решил, что она и в самом деле умерла.

— Теперь твоя очередь, капитан, — торопит меня боцман.

Делать нечего. Выкурил я напоследок трубочку да и осушил вторую половинку кокосового ореха…»