Тринадцать полнолуний - Рок Эра - Страница 33

От неожиданности, Славутич разжал объятья, потёр пылающую щёку.

— О, а всё-таки в ручках осталась деревенская силушка, — захохотал он, — ну полно тебе, не сердись. Боже, сейчас в гневе ты ещё прекрасней, глаза ещё зеленее стали. Чудо, как хороша! Ну, послушай, муж мужем, а страсть и нежности мои? Неужели, ты забыла, какую любовную сладость мы дарили друг другу. Разве Владислав способен на такие изысканные ласки? Он совершенно глуп в этом, уж ято видел, как он с девками робел. Давай договоримся с тобой, завтра, тайно, приедешь ко мне, я постараюсь вернуть твою любовь.

— Не смей, слышишь, не смей, говорить мне такие вещи! Я не желаю тебя слушать и видеть. Поняла ещё тогда, что ты подлец. Думала, время исправит тебя, но такие, как ты, не знают чувство стыда. Ненавижу тебя! Лучше Владислава для меня нет и не будет! — она повернулась и выбежала из комнаты, столкнувшись в дверях со своим мужем.

— Ты негодяй и мерзавец! Убирайся от сюда. Прошу тебя, больше не переступать порог моего дома, — спокойным голосом сказал Влад, — я всё слышал, своим гнусным предложением ты оскорбил не только мою жену, но и меня.

— Да полно тебе, друг. Она просто деревенская шлюха, которую ты, не знаю почему, пригрел да ещё имя своё родовое ей дал, — изумление в голосе Славутича вывело из равновесия Владислава.

Он размахнулся и так ударил Славутича, что тот отлетел к стене.

— Она моя жена и мать моего сына. Вставай, пошёл вон.

Славутич поднялся, вытер платком кровь из разбитой губы.

— Хорошо, я уйду, но докажу тебе, что она падшая девка, — и выскочил из гостиной.

Владислав поднялся по лестнице, остановился возле дверей комнаты Дарьяны, прислушался. Услышал лёгкий шорох платья и всхлипывания, постучал.

— Дорогая, можно войти, — и, не дождавшись ответа, открыл дверь.

Дарьяна, уткнувшись лицом в подушки, рыдала.

— Милая моя, ну что ты, успокойся, не надо слёз. Я прогнал его и постараюсь, чтобы он никогда больше не побеспокоил тебя.

Дарьяна подняла, мокрое от слёз лицо.

— Господи, какой стыд! Мне больно оттого, что ты услышал всё это, стал свидетелем столь безобразной сцены, — слёзы катились из глаз, она опять упала в подушки лицом.

— Не надо, любовь моя, не рви сердце своими страданиями. Мне совершенно наплевать, что говорил этот негодяй. Я люблю тебя, такой как есть и что было между вами раньше, то было до меня, не плачь, у нас чудные дети и я счастлив, как никогда, — он положил руку на её, содрогающееся от рыданий плечо.

Дарьяна села, взяла его руку, приложила к своей щеке. Горячие слёзы капали на руку Владлена.

— Как горько, что узнала тебя так поздно. Бесчестной грешницей в твой дом вошла да ещё с довеском. Почему же не угодно было богу, что бы узнали мы друг друга раньше, — печаль в голосе Дарьяны была такой искренней, — нам надо расстаться. Я уеду завтра же, боюсь, что Славутич не успокоиться. Не за себя боюсь, ему отпор смогу дать, не хочу, что бы из-за меня твоё честное имя обсуждать будут.

Владлен наклонился поцеловал её в щёку.

— Ждал я такого ответа от тебя. А если чувствуешь, что сможешь устоять перед ним, то мне и подавно нестрашно. Мне всё равно, что люди говорить будут. Я питаю к тебе такую сильную любовь, она мне придаст силы вдвойне, чтобы закрыть рты светским сплетникам и защитить тебя.

Дарьяна подняла на него мокрые от слёз глаза. «Как я люблю её, господи, как она прекрасна», — думал Владлен. От избытка чувств он приблизился к ней, потянулся к губам. Она ответила на его поцелуй. Оба задохнулись от нежности. Объятья, неистовые поцелуи, закружились головы от долгожданного счастья. Время и пространство потеряло границы. Это была их первая волшебная ночь любви.

Не обманули предчувствия Дарьяну, не успокоился Славутич. Всеми правдами и не правдами искал с ней встречи. Подкарауливал возле их дома, как мальчишка через забор перепрыгивал, когда она с детьми на лужайке гуляла. Гнала, как пса, гнала его Дарьяна, богом просила, оставить её в покое. На коленях ползал, грозился, расскажет всем, что было между ними. Однажды, застал его в саду Владлен и налетел как коршун.

— Я тебя уничтожу, если не оставишь нас в покое.

— Всем скажу, что она моей любовницей была, — трясясь от злобы, кричал Славутич.

— Кто же тебе поверит, что князь Лорцевич на простой крестьянке женился, да ещё порченой. Сделаешь так, сумасшедшим тебя объявлю, связи подключу, упеку в больницу для умалишённых.

Отстал на время отвергнутый. Успокоилась Дарьяна, думала, прошла эта напасть. Ездили на приёмы, балы. В каждом доме их принимали с подобающим к фамилии Влада почётом. «Значит, не исполнил свою угрозу Славутич, не сказал ни кому. Дай бог ему счастья» думала Дарьяна.

Прошёл год. Никогда не говорили с мужем о Славутиче, даже имя его не вспоминали. Да в прочем никто, из светского общества, давно не видел его. Поговаривали, что он уехал из города, а куда, никто не знал. Как-то в один из солнечных, прекрасных, летних дней сидела Дарьяна в саду, в беседке. Влада не было дома. Услыхала шорох в кустах.

— Кто там? Уходите, я позову слуг, — она испугалась не на шутку.

— Это я, любовь моя. Не гони меня, выслушай, — из кустов показался Славутич, — не могу я, люблю так, что свет без тебя не мил. Сплю, во сне тебя вижу, просыпаюсь, брожу по дому, из каждого угла твои глаза смотрят, смех твой в каждой комнате слышу. Вернись ко мне, повенчаемся, заживём семьёй. Ведь Ильян сын мой, знаю, что мой.

Он упал на колени перед Дарьяной.

— Нет, это сын Владислава. Зачем ты пришёл? Ни к чему всё это, уходи. Я так счастлива, что не хочу спугнуть это. Забудь всё, никогда больше не появляйся здесь. Это разговор не имеет ни смысла, ни продолжения, — она встала и пошла в дом, оставив рыдающего на коленях Славутича.

Прошло время. Семья графапополнилась ещё одним ребёнком. Чудесный мальчик, вылитый Влад уже твердо стоял на своих маленьких ножках. Восьмилетняя девочка и пятилетний мальчик, по всему видно было, души не чаяли в своём маленьком братце, весело играли с ним в залитой солнечным светом детской комнате. Родители с любовью смотрели на их весёлую возню. Дарьяна обратилась к мужу:

— Хочу попросить тебя, давай навестим моих родителей. Много время прошло, столько горя я им доставила своим бегством. Раньше боялась их гнева, боялась, что не простят меня. А нынче сон видела, моя мать по полю ходит, в белых одежда, а поле бескрайнее, вроде, день, а солнышка нет. Она повернулась, лицо чистое да гладкое, как у молодой и рукой меня поманила. Проснулась я, сердце защемило, нехороший это сон. Если помедлю ещё, боюсь, не увижу мать живой, — печально сказала Дарьяна.

— Не переживай, дорогая, это всего лишь сон. Но что бы ты успокоилась, непременно, поедем. Я завтра утром дам распоряжения, вернусь домой и поедем. Да, кстати, ты никогда не рассказывала о том, где жила раньше.

— Дорогу, по которой я в греховный путь отправилась, на всю жизнь запомнила. Из города выедем, а дальше покажу, — Дарьяна улыбнулась, пожала руку мужу.

— Я уже и не знаю, насколько опрометчиво было твоё решение сбежать. Ведь если бы ты тогда не поддалась своему чувству, был бы я так счастлив сейчас, — посмотрел ей в глаза Владислав.

— Я тоже очень счастлива. Спасибо тебе, пойду, пожелаю детям спокойной ночи, — она встала, поцеловала мужа и поднялась в детскую.

К полудню отправились в путь. Ехали по дороге, дети играли, потом устали и заснули, проснувшись, начали капризничать. Было принято решение остановиться, походить, размять ноги. Природа вокруг была просто восхитительной. Лес стоял сплошной стеной по обе стороны дороги. Чуть поодаль от дороги, сквозь деревья, была видна поляна, пошли туда. Дети бегали по высокой траве, их звонкий смех, как звон колокольчиков, летел над поляной и терялся в лесу. Влад играл с ними, догонял и они, все четверо, смеясь, падали в траву. «Господи, как хорошо! — пела в душе Дарьяна, — разве можно назвать любовью то, что я испытывала к Славутичу. Это было просто наваждение какое-то. Вот сейчас счастье, вот это любовь!» Так думала она, глядя, как муж забавляется с детьми.