Дракон - Касслер Клайв - Страница 32

Он плыл наверх, ровно и сильно гребя руками и ногами, делая время от времени короткие выдохи, чтобы расширяющиеся газы в его легких не повредили капилляры альвеол и не вытолкнули пузырьки воздуха прямо в кровь, закупоривая сосуды.

Солнечные блики плясали на волнах, посылая пучки света во впадины между гребнями. Он увидел, что находится в тени двух судов. Без маски на лице он мог различить через воду лишь размытые контуры их днищ. Одно судно походило на крупную яхту, тогда как другое было просто гигантским. Он слегка изменил направление подъема, чтобы выплыть на поверхность между ними и не стукнуться головой об днище одного из них. Джиордино и Сэндекер следовали за ним в батискафе, как команда сопровождения за пловцом, пересекающим морской пролив.

Он поравнялся с Планкеттом, которому явно было плохо. Более старый, чем Питт, океанограф выглядел так, словно вся сила покинула его мышцы. Питту было очевидно, что Планкетт вот-вот потеряет сознание. Он схватил его за воротник и потащил англичанина за собой.

Питт выдохнул из легких остатки воздуха. Он думал, что ему никогда не удастся достигнуть поверхности. Затем внезапно, как раз в тот момент, когда он собирал все силы для последнего рывка, Планкетт обмяк. Англичанин сделал храбрую попытку, прежде чем потерять сознание, но он не был сильным пловцом.

Темная кайма сузила поле зрения Питта, и снопы искр начали вспыхивать за его глазными яблоками. Кислородное голодание заволакивало пеленой его сознание, но жажда добраться до поверхности была сильнее всего. Морская вода разъедала его глаза и забиралась в ноздри. Через несколько секунд он неминуемо захлебнется, и ему чертовски не хотелось доводить дело до этого.

Он вложил все свои быстро убывающие силы в один последний рывок к облакам. Таща за собой мертвый вес Планкетта, он яростно брыкался ногами и греб своей свободной рукой, как сумасшедший. Он видел зеркальное отражение волн. Они были мучительно близко, и все же они, казалось, все время удалялись от него.

Он услышал громкий всплеск, что-то упало в воду. Затем вдруг четыре фигуры в черном появились в воде по обе стороны от него. Две из них подхватили Планкетта и унесли его прочь. Один из двух оставшихся вложил мундштук акваланга в рот Питта.

Он жадно вдохнул оттуда огромный глоток воздуха, потом еще один, пока аквалангист не вытащил у него изо рта мундштук, чтобы сделать несколько вдохов самому. Это был простой обычный воздух, смесь азота, кислорода и дюжины других газов, но Питту он показался сухим, напоенным озоном воздухом скалистых гор или ароматным воздухом соснового леса после дождя.

Голова Питта наконец оказалась на поверхности, и он смотрел и смотрел на солнце, как будто никогда прежде не видел его. Небо никогда еще не было столь голубым, а облака такими белыми. Море было спокойно, высота гребней волн не достигала и полметра.

Его спасители пытались поддержать его, но он отмахнулся от них, повернулся на спину и лежал на воде, глядя на огромную рубку атомной подводной лодки, как башня, возвышающуюся над ним. Затем он заметил джонку. Откуда она могла взяться тут? — удивился он. Подводная лодка объясняла появление флотских аквалангистов, но для чего китайская джонка?

У борта джонки собралась цепочка людей, большинство которых было ему знакомо. Это были его сотрудники, эвакуированные с «Мокрых делянок». Они приветствовали его радостными криками, размахивая руками, как безумные. Он заметил Стаси Фокс и помахал ей в ответ.

Он с тревогой вспомнил о Планкетте, но ему не о чем было беспокоиться. Огромный англичанин лежал на палубе подлодки, окруженный американскими военными моряками. Они быстро привели его в чувство, и он начал икать и блевать за борт.

Батискаф НУМА всплыл на поверхность почти на расстоянии вытянутой руки от него. Джиордино высунулся из люка над окружающей его низкой рубкой, выглядя для всех окружающих как человек, только что выигравший главный приз в лотерее. Он был так близко, что мог разговаривать с Питтом, не повышая голоса.

— Видел, какую суматоху ты вызвал? — Он рассмеялся. — Это будет стоить нам кучу денег.

Счастливое и радостное оттого, что он снова оказался среди живых, лицо Питта вдруг потемнело от гнева. Слишком многое было разрушено, и, чего он еще не знал, слишком многие погибли. Когда он ответил, его голос был неестественно напряженным:

— Не я и не ты. Но кто бы ни был ответственен за случившееся, ему это даром не пройдет. Не на того напал.

Часть II

Угроза страны Восходящего Солнца

Глава 18

Последнее прощание, которым обменивались пилоты-камикадзе, прежде чем сесть за штурвал своей летающей торпеды, звучало так: «Встретимся у Ясукуни».

Они не рассчитывали когда-либо свидеться во плоти, они имели в виду духовное воссоединение у храма Ясукуни, почитаемого памятника в честь всех тех, кто умер, сражаясь за дело императора начиная с революционной войны 1868 года. Храмовый комплекс был расположен на возвышенности, известной как Холм Кудан, в центре Токио. Известная так же как Соконса, или «Храм вызывания духов», основная площадка, на которой совершались обряды, была построена в строгом соответствии с архитектурными традициями культа Синто и была начисто лишена какой-либо мебели.

Культурно-религиозная традиция, корни которой уходили в глубокую древность, культ Синто за долгие годы своего развития превратился в многочисленные направления и секты, средоточием которых было ками, т.е. «путь Проявления божественной силы через различных йогов». Ко времени второй мировой войны он стал государственной религией и этической философией, весьма отличающейся от религии в строгом смысле слова. Во время американской оккупации всякая государственная поддержка храмов Синто была прекращена, но позднее они были признаны национальными сокровищницами и почитаемыми памятниками культуры.

Внутреннее святилище всех синтоистских храмов было закрыто для всех, кроме главного жреца. Внутри этого святилища объектом поклонения служил священный предмет, представляющий некий символ божественного духа. В храме Ясукуни таким священным символом было зеркало.

Ни одному иностранцу не было дозволено проходить через огромные бронзовые ворота, ведущие в храм героев войн. Забавно, что из виду упускают тот факт, что духи двух иностранных капитанов кораблей, потопленных во время русско-японской войны и снабжавших японские вооруженные силы, почитаются здесь среди 2 500 000 японских героев войн. Многие бандиты также почитаются в храме Ясукуни. Среди этих духов — ранние политические убийцы, военные, принадлежащие к гангстерским группировкам, и военные преступники во главе с генералом Хидеки Тодзио, ответственные за преступления против человечности, сопоставимые и часто превосходящие своей жестокостью преступления, которые творились в Освенциме и Дахау.

После второй мировой войны Ясукуми стал чем-то большим, чем просто военным мемориалом. Он превратился в знамя правоэкстремистских консерваторов и милитаристов, все еще мечтавших об империи, власть которой обосновывалась бы превосходством японской культуры. Ежегодные визиты премьер-министра Уеды Дзансиро и лидеров его партии в этот храм в годовщины поражения Японии в 1945 г. широко освещались в японской прессе и телепрограммах. За этими визитами обычно следовала буря горячих протестов со стороны политической оппозиции, левых и пацифистов, несинтоистских религиозных объединений и соседних стран, пострадавших от японской оккупации в годы войны.

Чтобы избежать открытой критики и не мозолить глаза оппонентам, ультранационалисты, стоявшие за возрожденной мечтой об империи и прославлением японской расы, были вынуждены тайно справлять религиозные обряды у храма Ясукуни по ночам. Они появлялись там и исчезали, как тени, неправдоподобно состоятельные, важные государственные чиновники и теневые дельцы, дергающие за ниточки управления страной, их когти мертвой хваткой вцепились во властные структуры, неподконтрольные и неприкасаемые даже для официальных правителей страны.