Дракон - Касслер Клайв - Страница 14

— Я тебе говорила, — напряженно прошептала она. — Я тебе говорила, что слышала пение. Послушай.

Планкетт теперь уже мог с трудом разобрать слова, очень слабые и далекие. Он подумал, что, должно быть, сошел с ума, и попытался убедить себя в том, что нехватка пригодного для дыхания воздуха вытворяет всякие фокусы с его глазами и ушами. Но голубой свет становился все ярче, и он узнал эту песню.

О, что за времечко я проводил

С русалочкой Минни на дне морском.

Как ее полюбил, все печали забыл.

Чертовски мила была Минни со мной.

Он повернул рычажок наружного освещения. Планкетт неподвижно застыл в своем кресле. Он был вымотан до предела, как последняя собака, хуже, чем собака. Его сознание отказывалось принять то, что вдруг материализовалось из черного мрака, и он начисто вырубился.

Стаси настолько оцепенела от шока, что не могла отвести глаз от призрака, ползущего к их сфере. Огромная машина, перемещающаяся на гусеницах, напоминающих тракторные, на которой была закреплена продолговатая конструкция вроде фюзеляжа самолета, а под ней — два причудливой формы манипулятора, подкатилась к ним и остановилась, слегка покачиваясь, под светом прожекторов «Олд Герт».

Неясная фигура, похожая на человека, сидела в прозрачной носовой части странного транспортного средства, находившегося всего в двух метрах от их сферы. Стаси крепко зажмурилась и снова открыла глаза. После этого смутная, расплывчатая неясная человеческая фигура приобрела четкие очертания. Теперь Стаси могла хорошенько рассмотреть его. Он был одет в бирюзового цвета спортивный комбинезон, расстегнутый спереди, спутанные черные космы на его груди были того же оттенка, что и густые черные волосы на голове. Мужественное, обветренное лицо незнакомца казалось высеченным из грубого камня, а веселые морщинки, разбегающиеся от прищуренных, неправдоподобно зеленых глаз, дополнялись игравшей на губах легкой улыбкой.

Он глядел на нее с изумлением и интересом. Затем он протянул руку за спину, достал блокнот, положил его на колени и начал что-то писать. Через несколько секунд он оторвал листок бумаги и поднял его перед собой, держа у окна кабины своего аппарата так, чтобы она могла прочитать написанное.

Стаси напряглась, чтобы сфокусировать взгляд на листочке. Ей с трудом удалось разобрать слова: «Добро пожаловать на „Мокрые делянки“. Держитесь, пока мы не присоединим кислородный шланг».

«Разве такое испытывают люди, когда они умирают?» — недоумевала Стаси. Она читала, что умирающие проходят сквозь какие-то туннели, прежде чем выйти в залитое светом пространство, где их встречают родные и близкие, умершие раньше них. Но этого человека она никогда прежде не встречала. Откуда он взялся?

Прежде чем она смогла собрать вместе кусочки этой головоломки, дверь закрылась, и она поплыла в забытье.

Глава 8

Дирк Питт стоял в одиночестве в центре просторной куполообразной камеры, засунув руки в карманы своего форменного комбинезона сотрудника НУМА, и внимательно рассматривал «Олд Герт». Его дымчатые глаза отрешенно скользили по аппарату, который, как сломанная игрушка, лежал на гладком черном каменном полу, вытесанном в монолите застывшей лавы. Затем он медленно пролез через люк и, приземлившись в откидывающемся кресле пилота, стал изучать приборы, смонтированные на пульте управления.

Питт был высоким, мускулистым, широкоплечим мужчиной с прямой осанкой, и тем не менее он двигался с кошачьей ловкостью, в которой чувствовалась решимость.

Во всем его облике даже посторонний сразу ощущал непреклонную волю и упрямство, и все же он никогда не испытывал недостатка в друзьях и союзниках — и среди высших государственных служащих, и среди людей, с правительством не связанных, которые уважали и любили его за ум и преданность. Бодрость духа сочеталась в нем со сдержанным юмором и добродушным характером — черты, которые множество женщин находили особенно привлекательными, — и хотя он любил их общество, самой его пылкой страстью было море.

В качестве руководителя специальных проектов НУМА он проводил под водой почти столько же времени, как и на суше. Его излюбленным спортом было подводное плавание; он редко переступал порог гимнастического зала. Уже много лет прошло с тех пор, как он бросил курить, тщательно контролировал свою диету и пил весьма немного. Он был постоянно занят, ни минуты не сидел на месте и, выполняя свою работу, проходил до пяти миль в день. На втором месте после работы самое большое удовольствие он получал от плавания внутри призрачных остовов затонувших кораблей.

Снаружи от аппарата раздались шаги, пересекавшие высеченный в скальном массиве гладкий пол под изогнутыми стенами сводчатого потолка камеры. Питт повернулся вместе с креслом назад и взглянул на своего давнего друга и компаньона по работе в НУМА Ала Джиордино.

Волосы Джиордино были столь же черны, как у Питта, но не волнистые, а курчавые. Его гладкое лицо выглядело румяным под светом горевшей под потолком яркой газоразрядной лампы, работающей на парах натрия, а его губы были сложены в привычную для них лукавую улыбку. Джиордино был мал ростом, его макушка как раз доставала Питту до плеча. Но его руки украшали могучие бицепсы, а грудь выдавалась вперед, как стальной шар, которым сносят дома; вместе с его решительной походкой — все это создавало впечатление, что если он сам не остановится, то он просто пройдет насквозь через забор или стену, оказавшиеся на его пути.

— Ну, и как тебе эта штуковина? — спросил он Питта.

— Англичане соорудили весьма симпатичную игрушку, — восхищенно ответил Питт, вылезая из люка.

Джиордино посмотрел на раздавленные сферы и покачал головой.

— Им повезло. Еще пять минут, и мы нашли бы трупы.

— Как они там?

— Быстро приходят в себя, — ответил Джиордино. — Они в камбузе пожирают наши съестные припасы и требуют, чтобы их вернули на корабль наверху.

— Кто-нибудь уже ввел их в курс дела? — спросил Питт.

— Как ты приказал, их не выпускали из кают экипажа, и всякий приближающийся к ним на расстояние плевка ведет себя, как глухонемой. От этого представления наши гости на стенки лезут. Они бы отдали свои левые почки, чтобы узнать, кто мы, откуда взялись и как умудрились построить обитаемую станцию в океане на такой глубине.

Питт снова посмотрел на «Олд Герт» и затем широким жестом обвел рукой вокруг себя.

— Мы годами хранили наш проект в тайне, и вот вся секретность насмарку, — пробормотал он, внезапно рассердившись.

— Ну, ты тут ни при чем.

— Лучше было мне оставить их подыхать там, чем ставить под угрозу наш проект.

— Кого ты хочешь провести? — рассмеялся Джиордино. — Я видел, как ты подбирал на улице раненых собак и вез их к ветеринару. Ты даже платил по счетам за их лечение, хотя это не ты их сбил. Ты большой добряк, приятель. К черту секретный проект. Ты спас бы этих людей, даже если бы они были больны бешенством, проказой и черной оспой.

— Неужели меня так просто раскусить?

Поддразнивающий взгляд Джиордино смягчился.

— Я был тем парнем, который поставил тебе синяк под глазом в детском саду, ты же помнишь, а ты в отместку расквасил мне нос бейсбольной битой. Я знаю тебя лучше, чем твоя собственная мать. Внешне ты можешь казаться мерзким ублюдком, но внутри ты ужасно чувствительный.

Питт посмотрел вниз на Джиордино.

— Ты, конечно, понимаешь, что эта игра в добрых самаритян грозит нам кучей неприятностей от адмирала Сэндекера и Министерства обороны.

— Это уж как пить дать. Кстати, адмирал легок на помине. Связисты только что получили шифровку. Адмирал сейчас на пути в Вашингтон. Его самолет приземлится через два часа. Вряд ли это можно назвать заблаговременным предупреждением. Мне приказано подготовить аппарат к всплытию на поверхность и встретить адмирала.

— Он, должно быть, спятил, — задумчиво прознес Питт.

— Готов поспорить, что его неожиданный визит как-то связан с этим диким возмущением.