Айсберг - Касслер Клайв - Страница 24

— На самом деле, это вкусно, — произнес Питт, отвлекшись от еды. — Однако малазийский вариант мне нравится больше. Они вялят мясо акулы, завернув его в морские водоросли, называемые ехидна. Это придает ему более утонченный вкус, чем у вашего исландского деликатеса.

— Американцы обычно заказывают бифштекс или цыпленка, — сказала Керсти. — Вы первый, кто предпочитает рыбу, из тех. кого я знаю.

— Не совсем так, — ответил Питт. — Как и у большинства моих сограждан, моим любимым блюдом является двойной гамбургер с жареной картошкой.

Керсти бросила взгляд на Питта и улыбнулась.

— Я начинаю думать, что у вас железный желудок.

Питт пожал плечами.

— У меня есть дядя — первый бонвиван Сан-Франциско. По мере моих скромных возможностей я стараюсь идти по его стопам.

Остаток ужина прошел в легкой беседе. Присутствующие расслабились и наслаждались дружеской атмосферой и хорошей едой. Через два часа, после того как подали взбитое мороженое с земляникой, приготовленное специально по заказу Питта шеф-поваром, Керсти стала извиняться за то, что ей пора уходить.

— Я надеюсь, вы не сочтете мня невоспитанной, адмирал Сандекер, но, боюсь, я должна очень скоро покинуть вас, мисс Ройял и майора Питта. Мой жених пригласил меня сегодня на поэтический вечер, и поскольку я всего лишь женщина, мне трудно отказать ему. — Она одарила Тиди мягкой женской улыбкой. — Я уверена, мисс Ройял, вы меня понимаете.

Тиди мгновенно отразила этот романтический выпад.

— О, я завидую вам, мисс Фири, жених, который любит поэзию, — редкая добыча.

Адмирал Сандекер засиял улыбкой.

— Мои искренние пожелания счастья вам, дорогая мисс Фири. Я и не знал, что вы обручены. И кто же этот счастливец?

«Адмирал хорошо держит себя в руках», — подумал Питт. Он знал, что Сандекер ошеломлен, что эта новость может полностью изменить все основные установки. Даже Питт задумался о том, каковы же будут новые правила игры.

— Рондхейм. Оскар Рондхейм, — объявила Керсти, — Мой брат познакомил нас через письма. Почти два года мы переписывались с Оскаром, прежде чем встретились.

Сандекер пристально посмотрел на нее.

— Постойте. Мне кажется, я знаю, его. Не он ли является владельцем международной цепи консервных заводов? «Рондхейм индастриз»? Рыболовный флот, равный военно-морскому флоту Испании? Или это другой Рондхейм?

— Нет, вы совершенно правы, — ответила Керсти. — Его главный офис находится именно здесь, в Рейкьявике.

— Рыболовецкие суда голубого цвета с красным флагом, в центре которого альбатрос? — уточнил Питт.

Керсти кивнула:

— Альбатрос — символ удачи Рондхейма. Вам знакомы его суда?

— Да, я несколько раз пролетал над ними.

Без сомнения, Питту были знакомы эти суда и их символ. Они были знакомы каждому рыбаку любой страны к северу от сороковой параллели. Рыболовы Рондхейма пользовались дурной славой: они уничтожали рыбные отмели, обрекая рыбу на вымирание, они воровали сети у других рыболовов и устанавливали свои красные сети в территориальных водах других стран. Альбатроса Рондхейма ненавидели так же, как фашистскую свастику.

— Слияние «Фири лимитед» и «Рондхейм индастриз» создаст самую мощную империю, — медленно, как бы взвешивая все возможные последствия, произнес Сандекер.

Мысли в голове Питта бежали в том же направлении. Внезапно этот поток прервал взмах руки Керсти.

— Вот и он! Вон там!

Они обернулись, следуя за взглядом Керсти, и увидели высокого, светловолосого, хорошо сложенного мужчину, твердой походкой направлявшегося к ним. Он был достаточно молод: ему не было и сорока, с мужественным лицом, на котором оставили свой след года океанских штормов и соленый воздух. У него были холодные серо-голубые глаза, тонкий прямой нос и мягкий рот, который, как размышлял Питт, во время деловых переговоров вытягивался в твердую агрессивную линию. Питт мысленно нарисовал себе резкого и коварного оппонента. Он пожелал себе никогда не поворачиваться спиной к этому человеку.

Рондхейм остановился у столика, его белоснежные зубы сверкнули в кажущейся сердечной улыбке.

— Керсти, дорогая, как замечательно ты сегодня выглядишь! — Он порывисто обнял ее.

Питт ждал, на ком остановятся теперь серо-голубые глаза, — на нем или адмирале.

Он ошибся: Рондхейм повернулся к Тиди.

— О! Кто эта приятная молодая леди?

— Это секретарь адмирала Сандекера. Мисс Тиди Ройял, — ответила Керсти. — Могу я представить вам Оскара Рондхейма?

— Мисс Ройял. — Он слегка поклонился. — Я очарован вашими необыкновенными глазами.

Питт прижал салфетку к губам, чтобы заглушить усмешку.

Тиди начала хихикать, а Сандекер расхохотался так, что привлек внимание сидящих за соседними столиками. Питт не сводил глаз с Керсти. Он был заинтригован испуганным, почти паническим выражением, промелькнувшим на ее лице, прежде чем она смогла выдавить легкую улыбку и присоединиться к веселью присутствующих.

Рондхейм ничего не понял. Его глаза смотрели безучастно, выражая смущение, а губы угрожающе вытянулись в приступе ярости — не надо быть слишком проницательным, чтобы понять — этот человек не привык служить предметом для насмешек.

— Я сказал, что-то смешное? — спросил он.

— Похоже, что в этот вечер все говорят комплименты женщинам об их глазах, — ответил Питт.

Керсти объяснила Рондхейму о чем идет речь и торопливо представила Сандекера.

— Мне действительно очень приятно познакомиться с вами, адмирал. — Глаза Рондхейма вновь обрели свойственное им холодное выражение. — Ваша репутация моряка и океанографа хорошо известна среди людей морской профессии.

— Ваша репутация не менее хорошо известна среди людей морской профессии, мистер Рондхейм. — Адмирал пожал его руку и повернулся к Питту. — Майор Дирк Питт, директор специальных программ моей службы.

Рондхейм сделал небольшую паузу, с холодным профессионализмом оценивая стоявшего перед ним человека, прежде чем протянуть ему руку.

— Как поживаете? — Питт сцепил зубы: рука Рондхейма сжала его как клещи. Питт поборол желание выдернуть свою; напротив, он расслабил ее в мертвой хватке Рондхейма.

— Бог мой, мистер Рондхейм, вы очень сильный человек!

— Извините, майор. — Рондхейм вздрогнул и отдернул свою руку так, как будто по ней прошел ток. — Люди которые работают на меня, грубой породы, они требуют такого обращения. Когда я изредка покидаю палубу рыболовного судна, я забываю вести себя на земле как джентльмен.

— Что вы, мистер Рондхейм. вам незачем извиняться. Я восхищаюсь мужественными людьми. — Питт поднял руку и пошевелил пальцами. — Пока я могу держать в ней кисть, ей вреда не причинить.

— Вы увлекаетесь живописью, майор? — спросила Керсти.

— В основном пейзажной. Я люблю также писать живые цветы. В цветах есть что-то, что вдохновляет душу, не так ли?

Керсти с любопытством посмотрела на Питта.

— Я бы хотела взглянуть когда-нибудь на ваши работы.

— К сожалению, все мои полотна в Вашингтоне. Однако, пока я здесь, я был бы рад познакомить вас с моими впечатлениями от Исландии. Я хотел бы написать серию акварелей. Вы сможете повесить их в вашем офисе.

— Вы очень любезны, но я не смогу принять…

— Чепуха, — прервал ее Питт. — Ваше побережье прекрасно. Я только не знаю, смогу ли я ухватить контраст между морем и скалами в их естественном освещении.

Керсти вежливо улыбнулась.

— Если вы настаиваете. Но вы должны обещать принять от меня что-либо взамен.

— Только одно — судно. Писать побережье лучше всего с моря. Ничего необычного. Какой-нибудь маленький крейсер.

— Обратитесь к начальнику моего дока, майор. Он подберет для вас что-нибудь подходящее. — Она поколебалась минуту, когда Рондхейм положил ей руку на плечо и шею. — Наши судна пришвартованы на двенадцатом причале.

— Пойдем, дорогая, — мягко сказал Рондхейм, оскалив белоснежные зубы. — Сегодня вечером Макс читает свои новые стихи. Мы не должны опаздывать.