Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Робертс Нора - Ночь смерти Ночь смерти

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ночь смерти - Робертс Нора - Страница 1


1
Изменить размер шрифта:

Нора Робертс

Ночь смерти

Год умирает ночью

Теннисон

Благо народа — высший закон.

Цицерон

1

Убийцы не уважают традиции. Им чужды сантименты. И они не отдыхают по праздникам.

По долгу службы лейтенант Ева Даллас имела дело с убийствами, вот почему в это рождественское утро она ежилась от предрассветного холода, покрывая «Силином» замшевые перчатки, которые муж подарил ей всего лишь несколько часов тому назад, сопроводив подарок поцелуем.

С момента вызова не прошло и часа, а всего шесть часов назад Ева закрыла дело, потребовавшее от нее напряжения всех душевных и физических сил. Ее первое Рождество с Рорком начиналось совсем не весело.

Правда, для судьи Харолда Уэйнджера все обернулось гораздо хуже.

Его тело оставили на самой середине катка в Рокфеллеровском центре. Он лежал навзничь, так что остекленевшие глаза смотрели прямо на гигантскую рождественскую елку, этот нью-йоркский символ доброты и любви.

Одежды на теле не было, и кожа приобрела синеватый оттенок. Густая грива серебристых волос, предмет особой гордости судьи, сострижена неровно и грубо. Лицо сплошь покрывали синяки и кровоподтеки, но Ева без труда узнала его.

За десять лет службы в полиции она много раз присутствовала на судебных заседаниях, где председательствовал судья Уэйнджер.

Ева считала его человеком достойным, прекрасно разбиравшимся в хитросплетениях закона и уважавшим его дух.

Она склонилась над телом судьи, вглядываясь в выжженные на его груди слова:

НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ

Хотелось верить, что буквы были выжжены после смерти судьи, но вероятность этого была невелика.

Судью жестоко били. Пальцы на обеих руках сломаны, а глубокие ссадины на лодыжках и запястьях указывали на то, что жертву связывали. Но смерть наступила не от ожогов и побоев.

Веревка, на которой его повесили, все еще обвивала шею, глубоко врезаясь в кожу. Но эта смерть не была мгновенной. Шея, похоже, не сломана, а лопнувшие сосуды глаз и лица указывали на медленное удушение.

— Он хотел как можно дольше продлить мучения, — пробормотала Ева. — Хотел, чтобы судья оставался в сознании до самого конца.

Опустившись на колени, Ева стала рассматривать листок бумаги, трепыхавшийся на ветру. Записка прикрывала пах судьи наподобие фигового листа. В записке были имена, написанные от руки печатными буквами:

СУДЬЯ ХАРОЛД УЭЙНДЖЕР, ОБВИНИТЕЛЬ СТЕФАНИ РИНГ, ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЗАЩИТНИК КАРЛ НЕЙСАЙ ДЖАСТИН ПОЛИНСКИ, ДОКТОР ШАРЛОТТА МИРА, ЛЕЙТЕНАНТ ЕВА ДАЛЛАС

— Оставляешь меня на закуску, Дэйв?

Она узнала почерк преступника: наслаждение страданиями жертвы, а затем медленная, мучительная смерть. Дэвид Палмер получал удовольствие от своей работы. От экспериментов, как он называл их три года назад, когда Ева наконец поймала его.

К тому моменту, как она упрятала Палмера за решетку, на его счету было восемь жертв, а дисков с записью преступлений набралась целая стопка. С тех пор он отбывал восемь пожизненных сроков — такой вердикт вынес судья Уэйнджер — в тюрьме строгого режима для психически неполноценных преступников.

— Значит, ты сбежал, Дэйв? Твой почерк. Пытки, унижения, ожоги. Труп, оставленный в общественном месте. Вряд ли это подражатель. — Ева поднялась с колен. — Уберите тело.

Да, последние дни декабря 2058 года обещали быть совсем не веселыми.

Вернувшись в машину, Ева сразу же включила печку на полную мощность. Стянула перчатки и растерла ладонями лицо. Теперь нужно ехать в управление и составлять отчет, но в планы Евы не входило провести первый день Рождества на работе. Поэтому она решила заняться отчетом дома, в своем кабинете. Но прежде связалась по экстренной связи с диспетчером и распорядилась, чтобы всех людей из списка предупредили о возможной опасности. Несмотря на Рождество, Ева приказала обеспечить каждого личной охраной, причем полицейские должны быть в форме.

По дороге домой Ева запросила информацию у компьютера.

— Статус Дэвида Палмера, психически неполноценного заключенного тюрьмы Рексал.

Обработка запроса… Дэвид Палмер, приговоренный к восьми пожизненным заключениям в исправительном заведении «Рексал», девятнадцатого декабря бежал во время перевозки в тюремный лазарет. Розыск продолжается.

— Похоже, Дэвид решил справить праздник дома. — Ева подняла взгляд и нахмурилась, заметив проплывавший в светлеющем небе дирижабль, транслировавший на город рождественские песенки. «Провались они пропадом, эти трубящие ангелы», — подумала она и набрала номер своего шефа.

— Сэр, — сказала Ева, когда на экране появилось лицо майора Уитни. — Простите, что приходится беспокоить вас в Рождество…

— Мне уже сообщили о судье Уэйнджере. Он был хорошим человеком.

— Согласна с вами, сэр. — Ева обратила внимание на халат Уитни — пушистый, темно-бардовый, — вероятно, подарок жены. Рорк всегда дарил Еве подарки, ставившие ее в тупик. Интересно, как отреагировал на такой подарок Уитни.

— Тело везут в морг. Я запечатала вещественные доказательства и теперь еду домой. Поработаю у себя.

— Лучше бы расследованием руководил кто-то другой, лейтенант. — Уитни заметил, как блеснули ее усталые глаза и из золотисто-карих стали почти черными. Но лицо с высокими скулами, трогательной ямочкой на резко очерченном подбородке и крупным неулыбчивым ртом оставалось бесстрастным.

— Хотите отстранить меня от дела?

— Вы только что закончили сложное и ответственное расследование. Ваша помощница подверглась нападению.

— Я не собираюсь вызывать Пибоди, — поспешно ответила Ева. — Ей и так досталось.

— А вам?

Ева открыла рот, собираясь ответить, но передумала.

— Мое имя в списке, шеф.

— Совершенно верно. Еще одна причина, чтобы отстранить вас от расследования.

В глубине души Еве хотелось — очень хотелось — забыть обо всем хотя бы до завтрашнего дня, вернуться домой и провести Рождество как все нормальные люди, чего ей еще никогда не удавалось. Но она подумала об Уэйнджере, мертвом и униженном даже в смерти.

— Я выследила Дэвида Палмера и расколола его. Я его задержала, и никто лучше меня не знает, что у него в голове.

— Палмер? — Широкий лоб Уитни прорезали морщины. — Он же в тюрьме.

— Уже нет. Сбежал девятнадцатого числа. И снова принялся за старое, шеф. Можно сказать, что я узнала его почерк. Все имена в списке, — продолжала Ева, — связаны с ним. Уэйнджер председательствовал на судебном процессе над Палмером. Стефани Ринг выступила со стороны обвинения. Вообще-то обвинителем по делу была Сесил и Тауэре, но она умерла. Карла Нейсана суд назначил защитником после того, как Палмер отказался нанимать собственного адвоката, а Джастина Полински избрали старшиной присяжных. Доктор Мира проводила экспертизу и свидетельствовала против Палмера в суде. А я арестовала его.

— Всех людей из этого списка нужно предупредить.

— Уже сделано, сэр, и им выделена личная охрана. Можно загрузить данные из досье в мой домашний компьютер, чтобы освежить память, но я и так все прекрасно помню. Такие, как Дэвид Палмер, не забываются. Любому, кому вы отдадите это дело, придется начинать с самого начала, а это потребует времени, которого у нас нет. Я знаю преступника, знаю, как он действует, как думает. И что ему нужно.

— Что ему нужно, лейтенант?

— То же, что и раньше. Признание его гениальности.

— Это ваше дело, Даллас, — после долгой паузы произнес Уитни. — Закройте его.

— Слушаюсь, сэр.

Ева отключила связь и въехала в ворота, остановив машину у дверей роскошного особняка, который Рорк сделал своим домом.