Суеверие - Амброуз Дэвид - Страница 12

Выпив по чашечке «Эрл Грей» с экзотическими пирожными из бельгийской кондитерской, которую Сэм обещал потом показать Джоанне, они перешли к интервью. Диктофон Джоанны на столе тихо мотал пленку, и несколько раз за время беседы она вставляла чистую кассету. Джоанна узнала, что отец Сэма — врач, и у него практика на полуострове Кейп-Код. Он уже пять лет обещает жене уйти на покой, но сам и не думает предпринимать никаких шагов в этом направлении. У Сэма, похоже, было счастливое детство — он плавал на лодке, катался на лошадях и лазил по деревьям в свое удовольствие вместе со старшими братьями, один из которых теперь профессор истории в Гарварде, а другой — кардиохирург в Чикаго. Что касается Сэма, то он, как выяснилось, имел степень магистра физики и доктора психологии.

— Ничего себе, семейка у вас, — сказала Джоанна. — Даже завидно.

— Это все отец. Он никогда не заставлял нас чем-то заняться, а старался заинтересовать. Если у нас возникали какие-то вопросы, у него или находилась нужная книга в библиотеке, или он приносил ее на следующий день и оставлял на видном месте. У него настоящий талант развивать детский ум.

— А ваша мать?

— Она у меня деятельная натура — рисует, играет на гобое в местном оркестре и еще пишет романы.

— Может быть, я что-то читала?

— Вряд ли. У нее вышел только один, да и то лет двадцать назад, но она не унывает. Еще и путешествует — в прошлом году ездила в Китай.

— Вас послушать, они просто страшные люди, — улыбнулась Джоанна.

Сэм рассмеялся:

— Обыкновенная среднестатистическая американская семья.

— В таком случае, у меня — необыкновенная.

Родителей Джоанны никак нельзя было назвать людьми неинтересными, но в сравнении с родными Сэма они показались бы простоватыми. Отец ее был сначала военным летчиком, потом работал пилотом на гражданских линиях, пока не стал главой авиакомпании. Мама же всегда была просто мамой: не домохозяйкой, приклеенной к кухонному столу, но и не богемной путешественницей, сочиняющей романы. И Джоанна, которая росла в семье, где книгам много внимания никогда не уделялось, привыкла черпать пищу для размышлений из телевизора. Но она упорно трудилась и поступила в Веллсли, учиться на журналиста. Приятнее всего в ее работе было то, что она постоянно приобретала новые впечатления, не только не тратя на это средств, но еще и получая за это деньги.

— Да, кстати, — наконец решилась спросить Джоанна, надеясь, что ее вопрос прозвучит небрежно. — Вы когда-нибудь были женаты?

— Нет, — просто сказал Сэм, словно этого было достаточно.

— А позвольте спросить, в чем, по-вашему, причина того, что вы до сих пор холостяк? — Джоанна улыбнулась, словно хотела ободрить застенчивого человека, который не любит говорить о себе.

Он пожал плечами:

— Наверное, это судьба.

— Но для вас это хорошо или плохо?

— Да как вам сказать... Даже не знаю. Пару раз я был близок к тому, чтобы жениться, но не сложилось. — Он снова пожал плечами. — В нашей семье мужчины всегда поздно вступали в брак.

Джоанна решила больше не касаться этой темы. В конце концов для статьи это было не так уж важно.

— Тогда расскажите мне, — попросила она, поудобнее устроившись в глубоком кожаном кресле, — как вы начали заниматься тем, над чем сейчас работаете?

— Даже не знаю, что и сказать. Это произошло само собой, постепенно, шаг за шагом.

— Но шаги были весьма любопытными. Вы начинали с физики, потом стали психологом, а затем — парапсихологом. Наверное, что-то вас к этому подтолкнуло?

Сэм покачал головой, словно искал ответ и извинялся, что не может его найти.

— Просто я всегда занимался тем, что мне было интереснее всего. И вот куда, в конечном итоге, меня это и привело.

— Но вы мне как-то говорили, что лично никогда не сталкивались с паранормальными явлениями, не видели призраков, не предсказывали будущее. Значит, вами движет исключительно любопытство?

И вновь Сэм помедлил с ответом.

— Кажется, однажды, много лет назад, произошла одна вещь, которая, видимо, как-то связана с этим. — Лицо его стало отрешенным, словно он сосредоточился на чем-то далеком. — Я помню только, что шел по дороге. Был чудесный денек, начало июня. Я был один, и вдруг меня поразила одна мысль. Как будто вспышка в мозгу. Наверное, я даже не сбился с шага. Если бы меня в ту минуту кто-нибудь видел, он бы не заметил никаких перемен. Но мне показалось, что произошло нечто из ряда вон выходящее. — Он помолчал, потом снова заговорил, и опять замолчал, покусывая губы, словно мучительно пытался подобрать верные слова: — Этим из ряда вон выходящим событием был просто сам факт моего существования — я жив, я мыслю, и это мои ноги ступают по тропе. Я как бы оказался одновременно внутри и снаружи собственного тела. И при этом — чего раньше я никогда не осознавал — я был еще частью окружающего меня пейзажа — пейзажа, который странным образом стал для меня новым и незнакомым, хотя вокруг совершенно ничего не изменилось. Это ощущение было жутким и захватывающим одновременно. Длилось оно не больше пары минут, но пока они шли, время ничего не значило для меня. И можно сказать, что с тех пор оно вообще мало что для меня значит, — он взглянул на нее с виноватой улыбкой, будто надеялся, что она удовлетворится этим ответом, ибо больше сказать ему нечего. — Обыкновенное, простое чувство единства со вселенной. Странно лишь, что мы находим его странным, в то время как у народов, которые мы привыкли обзывать примитивными, оно присутствует всегда.

На секунду задумавшись, Джоанна спросила:

— Когда же это с вами произошло?

— Ну, много лет назад.

— Сколько?

— Так сразу и не сосчитаешь.

— А сколько вам тогда было лет?

— Семь.

Глава 10

Пока они беседовали, начало смеркаться. Сэм предложил гостье бокал сухого вина и достал из холодильника бутылку. Это было замечательное белое вино, и когда Джоанна его похвалила, Сэм сказал, что оно называется «кодру», делают его на севере долины Роны во Франции, а эту бутылку ему подарил друг, который занимается поставкой вин в рестораны по всему восточному побережью.

— Да, кстати, — добавил он, бросив взгляд на часы. — Надо было мне вас раньше спросить, но если вы сегодня свободны, позвольте мне угостить вас ужином.

— Очень любезно с вашей стороны, — сказала Джоанна, махнув рукой на правило, которое всегда внушала ей мать: женщина не должна быть свободна раньше, чем через три дня, а перед первым свиданием — через пять. — Буду очень рада.

Тут Сэм снова ее удивил.

— Мне приятель прислал из Калифорнии по электронной почте новый рецепт. Если вы согласны побыть подопытным кроликом, я бы хотел его опробовать.

— Заманчиво, — растерянно проговорила Джоанна. Сэм снова наполнил ее бокал, и у нее мелькнуло подозрение, что это его обычный приемчик прелюдии к соблазнению. Но тут же она отмела эту мысль: слишком уж сложно. Просто Сэм не в состоянии, как она, позволить себе роскошь ужинать в ресторанах.

— Вам помочь?

— Нет — разве что я окончательно запутаюсь. Но, надеюсь, этого не случится. Берите лучше бокал и проходите на кухню.

Кухня смахивала на пещеру, хотя ею явно пользовались регулярно. Она была увешана связками ароматных трав и пряностей, а также сковородками и кастрюлями. Все ножи были острыми, словно бритва, и с удобными деревянными рукоятками. Сэм включил в большой комнате музыку, и два динамика заполнили квартиру звуками концерта Паулинга. Пока Сэм готовил филе трески с соевым соусом, конопляным маслом, имбирем и кориандром, они болтали о том о сем. Рыба, которую Сэм подал с рисом басмати и второй бутылкой кодру, оказалась великолепной.

Они ужинали при свечах, усевшись за одним концом длинного дубового стола в гостиной, сплошь уставленной книжными полками. На десерт Сэм припас свежее манго с лимонным шербетом. Он предложил сварить кофе, но Джоанна отказалась. Тогда он обошел стол, чтобы подлить ей еще вина, и поцеловал ее долгим и нежным поцелуем.