Главная тайна Библии - Завалов Михаил Игоревич - Страница 35

Во–первых, надо ясно понять, что во время своего земного служения Иисус ни разу не говорил о своем возвращении (хотя подавляющее большинство людей думает иначе). В других книгах, посвященных Иисусу, я самым тщательным образом разбирал этот вопрос, и не буду снова приводить свои аргументы. Я только кратко упомяну два момента.[134]

Во–первых, когда Иисус говорит о «Сыне Человеческом, грядущем на облаках», речь идет не о втором пришествии, но — в соответствии с текстом главы 7 Книги пророка Даниила, который он тут цитирует, — о своем оправдании после страданий. Это движение вверх, а не вниз. И это заставляет думать, что соответствующие ключевые тексты говорят о том, что, хотя Иисусу предстоит смерть, последующие события будут свидетельствовать о Его оправдании.[135] Что же это за события? Загадочный характер данных текстов — убедительный довод в пользу их аутентичности; но в события, на которые намекает Иисус, очевидно, входит, с одной стороны, его воскресение, а с другой — разрушение Храма, то есть системы, которая враждебно относилась к Иисусу и Его миссии. И достойно внимания, что первые христиане использовали подобные выражения, чтобы говорить о странных событиях после воскресения Иисуса: о Его «вознесении»; Его прославлении; Его движении к Отцу — не о «сошествии» на землю, но о «восшествии».

Во–вторых, когда Иисус рассказывает притчу о царе (или господине), который на время покидает своих подданных (или слуг), чтобы они в его отсутствие распоряжались его деньгами, Он говорит не о том, что оставляет церковь, доверив ей важные задачи, до своего возвращения — хотя эти отрывки очень скоро начали понимать именно так.[136] В контексте иудаизма I века каждый сразу же «слышал» здесь слова о Боге, Который покинул Израиль и Храм на время Изгнания, а затем, как предсказывали пророки после (а может быть, и ранее) Вавилонского плена,[137] вернется в Израиль, в Его Храм и на гору Сион. Изначальный смысл таких притч состоял в том, что Яхве, Бог Израилев, наконец–то возвращается в Иерусалим и в Храм — в лице человека из Назарета по имени Иисус. Таким образом, речь идет не о втором пришествии Иисуса, но .о первом. Эти загадочные притчи отражают представления самого Иисуса: что Он идет в Иерусалим, дабы совершить и суд, и спасение, — совершить то, что, по словам Писания, должен был сделать Сам Яхве.

Когда я изложил свою точку зрения на речения о «Сыне Человеческом» и на притчу о возвращении царя, или господина, на меня посыпались обвинения (особенно от американских читателей) в том, что я отказался от веры христиан во второе пришествие. Как станет ясно из данной главы, эти обвинения абсурдны. Тот факт, что Иисус не говорил об этом, не означает, что такие утверждения ложны. (Подобным образом, если я пишу книги об Иисусе, не касаясь их, это не значит, что я в них не верю; так, комментатор футбольного матча может ни разу не упомянуть о крикете, но отсюда не стоит делать вывод, будто тот не знает о существовании такой игры или ее не ценит.) Иисусу было трудно объяснить ученикам даже то, что Ему предстоит смерть, они так этого и не поняли и уж, конечно, услышали в словах о воскресении выражение общей надежды всех иудейских мучеников. Как он мог объяснить им отдаленное будущее, которое они тогда не в силах были себе представить вообще?

Разумеется, когда Иисус в I веке взошел на Сион как истинный Господь Израиля, это событие указывало на будущее, когда Он должен вернуться окончательно как Господин всего мира. А это означает, что, эти притчи можно отнести и к последнему событию, если это нам нужно. Но мы должны быть осторожны, потому что они не вполне ему соответствуют. Ни один автор Нового Завета не говорит, что в момент своего последнего пришествия Иисус встретится со своими последователями, подлинно верующими христианами, и будет судить каждого как незадачливого слугу, сокрывшего деньги своего господина.

Некоторые люди, которые уловили зерно истины, но не сделали отсюда всех нужных выводов, говорят, что события 70 года н.э. и есть «второе пришествие» Иисуса, а после того момента уже наступил грядущий век, так что нет смысла ожидать еще одного «пришествия». Многим читателям, как и мне самому, эта позиция кажется причудливой, но многие люди ее горячо отстаивают и распространяют, а к тому же обосновывают ее моими собственными аргументами. Но необходимо прояснить одну важную вещь: если тексты о «Сыне Человеческом, грядущем на облаках», относятся к 70 году (а я показал, что отчасти это верно), отсюда не следует делать вывод, что в 70 году состоялось «второе пришествие», поскольку слова о «Сыне Человеческом» вообще не имеют ничего общего со «вторым пришествием», хотя их слишком часто в этом смысле понимают неверно. Это слова об оправдании Иисуса. Оправдание — в Его воскресении, вознесении и в событии суда над Иерусалимом — для своей полноты требует еще одного события. Позвольте мне сказать это насколько возможно ясно — для тех, кто все еще путается в этом вопросе (и к удивлению тех, кто думает, что этот вопрос для него понятен): «второе пришествие» еще не совершилось.

Но если слова Иисуса, переданные евангелиями, не содержат указания на второе пришествие, откуда же возникла эта идея? Ответ прост: из других текстов Нового Завета. После оправдания, восстания и вознесения Иисуса церковь начала твердо держаться веры в то, что Он вернется. «Этот Иисус, вознесённый от вас на небо, — говорит ангел ученикам, — придет таким же образом, как вы видели Его отходящим на небо».[138]И хотя далее, в Деяниях святых Апостолов, нечасто говорится об этом прямо, все события данной книги несомненно разворачиваются на фоне этого представления. Ученики идут в мир именно затем, чтобы возвещать о новом Господине мира, Иисусе, до того дня, когда Он вернется, чтобы обновить все.[139]

Но, конечно, наш самый первый источник — апостол Павел. Его послания наполнены словами о грядущем пришествии или явлении Иисуса.[140] Без этого невозможно представить себе ни богословие, ни миссионерскую практику, ни благочестие Павла. Однако его слова об этом великом событии часто понимались неверно, и особенно это касается сторонников богословской теории «восхищения на небеса». Настал момент рассмотреть этот вопрос, но сначала придется сказать несколько слов об еще одном ключевом термине, который слишком часто воспринимают неверно.

И ученые, и обычные люди нередко используют какое–то слово, которое в первоначальном контексте имело иной смысл, и тогда этот термин становится источником заблуждений. В данном случае — это греческое слово parousia. Обычно его переводят как «пришествие», но его буквальный смысл «присутствие» — то есть антоним слова «отсутствие».

Слово parousia у Павла встречается в двух важнейших отрывках: 1 Фес 4:15 и 1 Кор 15:23, а также во многих других местах, им пользуются и прочие авторы Нового Завета. Можно не сомневаться в том, что первые христиане хорошо знали это слово и прекрасно понимали его смысл. Многие думают, что для первых христиан слово parousia означало просто «второе пришествие Иисуса» и что само это событие в самом буквальном смысле описано в 1 Фес 4:16–17 (Иисус спускается на облаке, а люди вылетают ему навстречу). Все эти представления совершенно не соответствуют истине.

С одной стороны, слово parousia имело два важных значения в нехристианском мире того времени. И похоже, оба эти значения отразились на смысле, который придали термину христиане.

Во–первых, этим словом описывали таинственное присутствие бога или богов, особенно когда их сила проявлялась в исцелении. В этот момент люди внезапно ощущали сверхъестественное и мощное «присутствие» — и обычно называли это словом parousia. Иногда Флавий использует этот термин, описывая, как Яхве приходит на помощь Израилю.[141] Спасительное присутствие Бога открывалось в Его деяниях, как, например, когда Израиль во дни царя Езекии был чудесным образом избавлен от ассирийцев.