Правда о «Зените» - Рабинер Игорь Яковлевич - Страница 7

Но так складывалась судьба, что сразу в двух клубах, в «Зените» и затем ЦСКА, великолепному тактику и знатоку футбола Морозову чего-то не хватало для достижения главной цели. И его дело довершал Садырин.

В том, что Морозов — выдающийся футбольный специалист, не сомневался ни один из футболистов «Зенита» разных поколений, с которыми мне довелось пообщаться в процессе работы над этой книгой. Особенно поразили слова самых молодых из «птенцов гнезда Морозова» — Аршавина и Кержакова. Тех, кому тренер-ветеран, певший в «Зените» (да, как выяснилось, и в жизни тоже) свою лебединую песню, смело доверил место в основном составе, несмотря на то, что их не брали ни в одну юношескую сборную России.

В рождественском номере «Спорт-Экспресса» за декабрь 2008 года мои коллеги Юрий Голышак, Александр Кружков и Борис Левин брали интервью у Аршавина. И спросили, кто, по его мнению, лучше всех разбирается в футболе из тренеров, с которыми он работал.

Аршавин, как всегда, продемонстрировал нонконформизм. Ну что, казалось бы, ему мешало польстить самолюбию ныне здравствующих специалистов, среди которых есть выдающиеся мастера вроде Гуса Хиддинка и Дика Адвоката? Но он внезапно заявил: «Юрий Андреевич Морозов». И это при том, что отношения деспотичного старого тренера и строптивого юного футболиста складывались отнюдь не идеально!

Спустя несколько дней после выхода интервью в «СЭ» с Аршавиным беседовал уже я — для этой книги. И уточнил:

— Вы полагаете, Хиддинк и Адвокат уступают Морозову в понимании игры?

— Отвечая на этот вопрос, я имел в виду только тренеров «Зенита». Скажу так: я встретил Морозова, когда ничего не понимал в футболе. Хотя на тот момент не сомневался в том, что понимаю. И он давал мне и Кержу (Александру Кержакову. — Прим. И. Р.) правильные советы, ставил нашу игру, вкладывал в нас свое видение игры. Потому я его и назвал, что был тогда, как говорится, открытой книгой. А сейчас, когда встречаюсь с тренерами уже в зрелом для игрока возрасте, у меня к ним немножко другое отношение.

— Но ведь в обиходном представлении Морозов — типичный представитель направления Валерия Лобановского, где упор делался на физподготовку и силовую игру. А вы предпочитаете совсем другой футбол.

— Знаю одно: при Морозове мы много атаковали и много забивали. А это то, что я люблю в футболе. Другое дело, что кроссов мы за год с Морозовым пробегали столько, сколько за год с Петржелой плюс за год с Адвокатом. Но у каждого — свой подход к тренировочному процессу. В принципе мои отношения с Морозовым нельзя было назвать фантастическими-у меня вообще ни с одним тренером не было, образно говоря, «любовных» отношений. Юрий Андреевич меня даже выгонял, потом опять возвращал… Но самое главное, что именно он ввел меня в основной состав и давал мне возможность играть. А остальное я готов был терпеть.

— Он был жестким человеком, держал игроков на дистанции?

— Я бы так не сказал. Над Морозовым можно было и пошутить. С другой стороны, были эпизоды, когда мы после какого-то проигранного матча в раздевалке разговаривали по мобильным телефонам, и Юрий Андреевич был сильно этим недоволен, жаловался в разговоре с Виталием Мутко: «Что они себе позволяют?» Понимаю, что он всю жизнь прожил в СССР, а мы — уже новое поколение, с другими представлениями о вещах. Это были даже не конфликты. А разное понимание жизни, того, что можно делать, а что нельзя. Но каких-то глобальных ссор и разногласий между нами не помню.

Главное, что он многое мне дал в футболе. Ему даже удалось изменить мое понимание этой игры — я понял, что нужно больше работать, нежели рассчитывать на свой талант.

— Были на похоронах Морозова?

— Был. Еще, по-моему, после его смерти один или два раза разговаривал с его женой.

Все, кто знает Аршавина, не дадут соврать: оценку, которую он дал Морозову, можно счесть за похвалу высшей категории. Если задаться вопросом, какого качества у нынешнего футболиста лондонского «Арсенала» нет и в помине, то ответ приходит сразу — дипломатичности. Хоть он и утверждал как-то в интервью, что с возрастом становится трусливее, — вслух по-прежнему говорит все, что думает, о любом. И если бы считал роль Юрия Андреевича в своей карьере негативной, заявил бы об этом прямо и жестко.

«Я понял, что нужно больше работать, нежели рассчитывать на свой талант», — за один этот урок, который самый одаренный игрок России извлек из общения с Морозовым, наш футбол должен быть тренеру благодарен. Будь иначе — может, и не было бы ни Кубка УЕФА, ни бронзы сборной на Euro-2008.

Борис Рапопорт, в разное время работавший и главным, и вторым тренером «Зенита», вспоминает:

— Начало сезона 2002 года. Утром по клубу разносится весть: Морозов сказал, что сегодня с «Ротором» проводит последнюю игру, в «Зените» больше работать не будет, его достала компания Аршавина и Кержакова. Слух мгновенно разлетается по всему Питеру. Все в шоке. Думаем, что какие-то основания у этого слуха наверняка есть: это же были совсем не простые ребята, острые на язык, заслуг особых еще нет, а амбиций — море. До сих пор помню, как команда выходила на поле с Волгоградом, и все ждали, чем это закончится. И Аршавин забил гол. После чего подбежал к Деду (так за глаза называли Морозова. — Прим. И. Р.), который никогда не садился на скамейку, и расцеловал его. Дед сразу растрогался, размяк, и вопрос о его уходе был снят. Правда, ненадолго — летом того же года Юрии Андреевич тяжело заболел и ушел уже вынужденно…

С Кержаковым мы беседовали на роскошной базе его нынешнего клуба, «Динамо» («Зениту» при всем его богатстве приходится о такой только мечтать), в Новогорске. Я спросил его, человека, отличающегося, как и Аршавин, далеко не покладистым характером:

— Когда приезжаете в Питер, не тянет на «Петровский» или на базу в Удельную?

— На «Петровском» бываю. Приезжаю положить цветы к мемориальной доске памяти Юрия Андреевича Морозова. Не могу сказать, что получается часто, и это, наверное, не очень хорошо. Был там два или три раза, причем не на день памяти, а просто так.

— А когда его не стало, удалось на похороны попасть?

— Да. И этот день мне не забыть никогда. Так получилось, что день похорон Юрия Андреевича совпал с днем моей свадьбы, которая была запланирована задолго до того, и перенести ее не представлялось возможным. Через два дня мы уезжали на сборы. И представьте себе мое состояние, когда я сначала поехал на церемонию прощания с тренером на «Петровский», а оттуда — в загс. Не дай бог еще кому-то такое испытать.

— Морозов был суровым человеком. Вы его боялись?

— Конечно! Тем более — по рассказам старших ребят. Но потом, когда начал ощущать с его стороны доверие, стало легче. В таком возрасте (ему было 18. — Прим. И. Р.) всегда думаешь, что еще одна неудачная игра — и все, сядешь на скамейку, о тебе забудут. Но Морозов продолжал доверять, хотя я не забивал почти целый круг. А потом забил, причем «Спартаку» в победном матче — и с тех пор все пошло хорошо.

— Гонял он вас прилично?

— Да. Физически мы были готовы хорошо, хотя на сборах от таких нагрузок колени «летели» у многих.

Кстати, и Аршавин, и Кержаков категорически опровергли ходившие в ту пору слухи: якобы великолепная физическая подготовка «Зенита» объясняется фармакологическими изысками, рецепты которых Морозов унаследовал у своего учителя и сподвижника Валерия Лобановского. «Полная ерунда, мы не раз проходили допинг-контроль», — говорит Аршавин. «Не помню, чтобы нас пичкали таблетками», — вторит ему Кержаков.

Тот факт, что Аршавин столько лет провел в большом футболе вообще без травм, косвенно подтверждает их правоту. Регулярное употребление допинга сокращает карьеру игроков до минимума, выжимает из них максимум, а потом вышвыривает на обочину. С зенитовцами того поколения 2000-х, которое начинало играть при Морозове, ничего подобного не произошло.