Рождение героев - Прусаков Андрей - Страница 10

– Это ты кричал? – спросила она.

Дикарь тоже не понял и развел руками.

– Как ты убил его? – Далмира опустилась на колени рядом со зверьком. Он был упитанным, со смешным голым хвостом, длинным носом и острыми шипами на спине.

Шенн улыбнулся и показал заколку, прочным стеблем травы примотанную к сучковатой палке. Получился дротик.

– Я поняла, – сказала она. – Но как мы станем есть его, у нас ведь нет огня?

Она провела руками от земли вверх-вниз, без остановки шевеля пальцами:

– Огонь! Нужен огонь!

– Огонь! – отчетливо повторил дикарь. Он радостно закивал, показывая, что понял.

– А еще бы найти ручей, – грустно проронила Далмира, проведя рукой по слипшимся от грязи волосам.

– Шенн идти, Далмира идти, – сказал юноша, глядя на нее. Одной рукой Шенн указывал рукой куда-то, другой приглашал за собой. Чего он хочет? Куда идти? – Убить! – сказал он, характерным движением проведя по горлу, и показал себе под ноги. Далмира догадалась. Здесь оставаться опасно. Поэтому надо идти. Она кивнула. Дикарь поднял с земли тушку зверя и двинулся вперед. Далмира пошла следом.

Лес постепенно менялся. Деревья уже не стояли так тесно, и лучи солнца проникали под кроны, сверкающими столбами падая на широкие листья растений и покрытые причудливыми наростами стволы. И ноги не тонули во влажноватом мху – его сменила трава, высокая, густая и мягкая. Но Шенна не радовали перемены. Он шел напряженно, часто останавливался и втягивал носом воздух. Далмира понимала, что ему, как и ей, не по себе в совершенно незнакомых местах. Здесь можно увидеть опасность издали, но точно так же кто-нибудь может легко обнаружить и тебя. В таком редколесье легко бегать, но трудно спрятаться.

Ей очень хотелось есть. Она не раз порывалась сказать об этом Шенну, но юноша двигался так целеустремленно, что девушка не решилась его отвлекать. Быть может, он выведет ее к реке или ручью? Наконец, Шенн остановился. Они оказались в глухой, заросшей кустами лощине, окруженной высокими деревьями с гладкой, будто голой, корой. На дне лощины бил крохотный ключ, и тонкий ручеек исчезал в густых зарослях.

Она благодарно взглянула на Шенна и присела перед ручьем. Ей пришлось лечь, чтобы дотянуться губами до холодной прозрачной струи. Далмира жадно пила, затем умылась и долго чистила волосы от грязи. Ручей был слишком мал, чтобы вымыться полностью, но даже так она почувствовала себя гораздо лучше. Оглянувшись, она увидела, как Шенн что-то делает, сосредоточенно склонившись над кучкой сухого мха. Она подошла ближе.

– Что ты делаешь?

– Огонь, – ответил Шенн, на мгновение подняв сосредоточенное лицо. Он быстро-быстро крутил меж ладоней небольшую палочку, вставленную в другую, похожую, но потолще. Вплотную к ней он положил кусочки мха и сухие веточки. Далмира с удивлением смотрела на его действия. Неужели так можно добыть огонь? У них на острове огонь добывали солнечными камнями: их били друг о друга, и вылетавшие искры поджигали сухое дерево.

Из-под палочки заструился дымок, и запахло горелым. Неужели получится? Дикарь крутил палочку все быстрей, лоб взмок от пота. Далмира хотела предложить помощь, как вдруг мох вспыхнул, и Шенн мигом подкинул в огонь мелких веточек. У них есть огонь! Девушка направилась к кустам, чтобы наломать веток, но Шенн остановил ее властным жестом, приказывая остаться у огня. Наверно, он опасается за нее и не хочет, чтобы она ходила одна. Дикарь протянул заколку и указал на тушу животного: разделай. И снова ушел.

Далмира встала на колени, склонившись над тушей. Откуда начинать? На острове ей не приходилось заниматься подобным. Животных на Оргнеде было мало, их редко забивали, даже с домашних срезали лишь шерсть и рога. Она умела разделывать рыбу или морских гадов, но тут… Если бы у нее были те хелмарские ножи! Крошечным лезвием она с трудом прорезала толстую шкуру зверя, и груда окровавленных внутренностей вывалилась, едва не запачкав штаны. Далмира отшатнулась и, превозмогая отвращение, внушила себе, что это большая мохнатая рыбина. Когда Шенн вернулся с охапкой валежника, девушка успела отрезать «рыбе» задние ноги. Юноша удовлетворенно кивнул, выдернул из вороха две палки покрепче, заострил концы и, насадив на них мясо, уселся перед костром. Далмира отмывала руки от засохшей крови, пока манящий запах жаркого не заставил подойти ближе. Шенн протянул ей кусок:

– Ешь, – сказал он, и Далмира прекрасно его поняла.

– Ешь, – сказала она на своем наречии, и Шенн кивнул, повторяя слово. Затем их зубы дружно впились в покрытое румяной, сладко пахнущей корочкой мясо, и странники надолго умолкли, жадно жуя и глотая.

Далмира давно так не пировала. Мясо убитого Шенном зверя оказалось очень вкусным. С тех пор как она спаслась с корабля хелмаров и вошла в лес, приходилось есть все, что попадалось под руку: древесные грибы, ягоды, странные фрукты, от которых иногда болел живот. Однажды она нашла гнездо с яйцами птицы и выпила их одно за другим, потом убила маленькую ящерицу и проплакала целый день, потому что не могла заставить себя съесть ее сырой… Никогда она не наедалась так, как сегодня, и каждую ночь живот сводило от голода. Какая удача, что она с Шенном!

Насытившись, они улеглись возле костра и молча смотрели друг на друга.

– Хорошо! – улыбнулась она, приложив руку к туго набитому животу.

– Далмире хорошо, Шенну хорошо, – мигом откликнулся лесной житель. Всем своим видом он показывал готовность разговаривать, и Далмира согласно кивнула:

– Слушай, Шенн…

Глава четвертая

Река

Они стояли на краю кручи. Открывшаяся глазам панорама заставила замереть от непередаваемого ощущения чуда, страха и восторга. Лес за спинами резко обрывался, и далее, на сколько хватало взгляда, простиралась оранжевая равнина с раскиданными островками растительности. Но более всего путников поразила широкая, искрящаяся под солнцем лента, текущая под каменистым склоном. И для Далмиры, и для Шенна огромная водяная змея казалась настоящим чудом. В Лесу Шенна рек не было, лишь небольшие ручьи. Далмира видела море без конца и края, но рек не встречала никогда.

Путники стояли долго. Впервые в жизни Шенн вышел из леса и тут же почувствовал себя неуютно под огромным, бесконечным небом. Солнце было беспощадно жарким, его не сдерживали листья и кроны, а от обилия света и красок слезились глаза. Но главное, Шенн был открыт и беззащитен! Любой зверь, любой хищник увидит или почует его издалека. На таком пространстве ни от кого не спрячешься! Любое дерево было для Шенна и домом, и укрытием, здесь все дышало угрозой и смертью. Вдалеке желто-оранжевые пустоши сливались с голубым куполом неба, и Шенн замер от испуганного восторга. Вот он, край земли! Он возбужденно вскинул руку, указывая на горизонт:

– Смотри! Там кончается земля! Я никогда не видел такого! А там вода! Сколько воды!

Далмира кивала и улыбалась. Не понимая слов, она видела восторг спутника и чувствовала почти то же самое. Великий и казавшийся нескончаемым лес закончился, и она была счастлива. Открывшийся глазу простор манил и будоражил ее не меньше, чем Шенна. Что там, за горизонтом, думала она, быть может, там есть города и живут люди? Отец рассказывал, что их предки приплыли на острова с огромной земли, такой же большой, как океан, не имеющей конца и края. Далмира видела океан и с трудом верила, что есть такая же огромная земля, но сейчас…

С тех пор многое изменилось. И она изменилась тоже. Отныне новый мир окружал ее, требуя подчинения своим неизвестным и неписаным законам. Законам, которых они не знают, и расплата за неведение может оказаться смертельной.

От красочного вида было никак не оторваться, и путешественники сделали привал тут же, на краю каменистого спуска. Не разжигая огня, они подкрепились остатками жареного мяса и долго сидели, глядя на щедро залитые солнцем пустоши. Что ждет их там? С высоты равнина выглядела безжизненной, но Шенн догадывался, что это далеко не так. Лес иногда кажется необитаемым и тихим, но он-то знает, какая жизнь и какая борьба за нее идет повсюду: в переплетении могучих корней, в дуплах и норах, в кустах и лощинах и даже на кронах огромных деревьев. Любая тварь старается выжить, спастись от более сильного, сожрать того, кто слабее. «То же предстоит и нам», – подумал он.