Чужие ветры. Копье черного принца - Прозоровский Лев Владимирович - Страница 48

— Скажите, профессор, а могло быть, чтобы майор Александров в первые минуты после ранения ненадолго пришел в себя, а потом уже окончательно потерял сознание?

— Это маловероятно. Хотя человеческий мозг все еще представляет собой сложнейшую загадку… Если незадолго перед ранением мозг майора властно сверлила какая-то настойчивая мысль, то она могла вырваться и непроизвольно, в бессознательном состоянии…

— Вот именно, в бессознательном, — задумчиво повторил полковник. «Ищите рацию на яхте», — сказал Лескову Андрей. Но ведь рация работала ночью? А какой дурак будет ночью кататься на яхте?

На всякий случай полковник поручил Лаймону Гриве проверить, не ездил ли кто-нибудь по озеру на яхте минувшей ночью? К удивлению и радости полковника, ответ пришел положительный. Да, минувшей ночью на озеро вышло несколько яхт. Через день, значит завтра, должна была проходить осенняя Прибалтийская регата, и несколько наиболее рьяных яхтсменов устроили своим экипажам ночной экзамен.

— Сколько яхт выходило на озеро?

— Трудно сказать точно… Судов десять-пятнадцать.

— Ого!.. А какие?

— Это надо будет устанавливать путем опросов.

— А лотом все обыскивать? Нет, это не пойдет! Будем действовать по-другому… «Кар-Кар» сидит, и теперь его рация будет работать до бесконечности, вернее до тех пор, пока не иссякнет батарея.

— Правильно, товарищ полковник! — поддакнул на всякий случай Лаймон, еще не понимая, к чему клонит начальник.

— Правильно, говорите? Ну вот! Эта яхта будет служить для наших пеленгаторов радиомаяком!

Каждый, кто жил на большой реке, знает, какими радостными бывают дни народных лодочных гонок. Задолго до начала праздника берег усыпан людьми. Зрители приходят целыми семьями, приносят с собой завтрак, тут же на травке расстилают скатерть, ставят закуску, выпивают, шутят… И вот по реке, провожаемые восторженным гулом, уже несутся двухпарки, трехпарки; на веслах сидят крепкие загорелые парни… А сколько радости у зрителей вызывает торжественная церемония вручения победителю традиционного приза!

И в этом большом приморском городе парусные соревнования на красивом городском озере всегда были радостным событием. Особенно много любителей парусного спорта собралось в Солнечном парке в день открытия Прибалтийской регаты, в которой участвовали яхтсмены Латвии, Литвы, Эстонии и Ленинграда.

Регата открылась в воскресный день. Это было первое воскресенье сентября. Лето еще звенело веселыми птичьими голосами, синий купол над головой еще был высок и прозрачен, клумбы еще пестрели яркими цветами, но ко всему этому уже начал примешиваться неуловимо-тонкий аромат осени, аромат спелых яблок и первых упавших листьев. Над озером плыла паутина, и белки в парке все чаще жались к сиреневым стволам высоких сосен, дрожа от порывов первого осеннего холодка.

В этот день дул зюйд-вест, лучший ветер для больших парусных состязаний. Лейтенант Грива, в светлой форменной одежде, пробивался сквозь густую толпу к берегу озера, спеша попасть на свою моторную лодку и отогнать ее за линию гонок до начала состязания. Знакомая лодка покачивалась у причала. Там уже находились двое: моторист и молоденький сержант с погонами частей связи. Прыгнув в лодку, Лаймон приветливо поздоровался с обоими.

Поднимая за кормой высокую волну, моторка легко отошла от причала и направилась к центру озера. Поравнявшись с маленьким, еле заметным буем, остановилась. Моторист выключил мотор, привязал лодку к заякоренному бую. Лаймон огляделся по сторонам. Справа, метрах в ста от них, на одной линии, параллельно берегу, стояла вторая моторка. Лаймон взял у моториста бинокль, поднес к глазам: со второй лодки приветливо махал рукой лейтенант Лесков. Участники операции «Р-30», названной так «в честь» подпольной радиостанции, заняли исходное положение. Старшим полковник назначил Лаймона.

— А ну-ка, сержант, пока делать нечего, объясни мне, как работает твой ящик, — обратился Лаймон к радисту. — Я, признаться, не особенно силен в радиотехнике.

Перед радистом стоял переносный пеленгатор — небольшой ящик, окрашенный в защитный цвет и внешним видом напоминающий полевую рацию.

— А как у вас с тригонометрией? — шутя, спросил сержант.

— Ну, ее-то я помню.

— Тогда вы легко все поймете… Мы сегодня будем строить мысленный треугольник на местности.[24] Пеленг берется с двух точек: наша лодка — точка А, а вторая — точка Б. Расстояние между лодками строго измерено еще вчера вечером — сто двадцать метров. Это так называемая длина базиса… Как только начнет работать рация, которую следует засечь, мы, каждый со своей точки, настроимся на нее. Станут известными углы А и Б, образуемые линией базиса и направлением на объект. Зная два угла и длину базиса, мы легко найдем третий угол и расстояние до него. Связь между лодками поддерживается при помощи радиотелефона… Просто и понятно!

— М-да, — неопределенно хмыкнул Лаймон, у которого из всего сказанного в голове осталось только слово «базис». — В общем, действуйте, товарищ сержант!

— Внима-ание! — разнеслось из мощного радиорепродуктора по всему озеру. — Начинаем первый этап гонок!

Лаймон посмотрел в сторону берега: на старт выходила семерка легких яхт класса «олимпик», которыми открывалась так называемая «речная» часть регаты. В ожидании сигнала судьи, они держались у стартовой линии, стараясь «не потерять ветер».

— Ну, теперь включай свою машинку, — нагнувшись к радисту, сказал Лаймон.

— Готово, товарищ лейтенант, — по-военному отрапортовал радист. Лаймон присел на корточки рядом с ним, надел вторую пару наушников — первая была на радисте. В эфире слышался сильный треск.

— Нелегко будет разобраться, — сочувственно заметил Лаймон.

— Разберемся, товарищ лейтенант, — с видом бывалого специалиста ответил молоденький, стриженный под машинку сержант. — Лишь бы рация начала работать!

Озеро вытянулось в длину километров на пять. «Олимпики» быстро уходили к горизонту. Через несколько минут напряжение многочисленных зрителей на берегу начало ослабевать. На озере появились лодки с отдыхающими, из гавани вышло несколько яхт, не участвующих в сегодняшних соревнованиях. Но вот по берегу пронесся гул…

— Возвращаются, — сказал сержант. Оставив далеко позади шестерку остальных, к финишу быстро неслась, кренясь к воде, маленькая одноместная яхта «0–7». Зрители восторженно приветствовали ее, скандируя хором: — Я-нис, Я-нис!..

— Наша, — довольно ухмыляясь, басом произнес радист. — Янис Рутковский, чемпион города по парусному спорту. — Он хотел добавить еще что-то, но вдруг, поперхнувшись, поднял руку и прошептал, останавливая сам себя:

— Тихо! Она начала работать…

Лаймон, увлекшись зрелищем гонок, успел уже сдвинуть в сторону один наушник. Теперь он торопливо поправил его и стал напряженно вслушиваться. Сквозь треск в эфире до ушей донеслись звуки «морзянки» — пискливые длинные и короткие сигналы. В трубке радиотелефона послышались щелчки. Моторист шагнул к ней, приложил к уху.

— Там тоже приняли, — сказал он, кивая в сторону второй лодки.

— Теперь постараемся засечь, — проговорил сержант, принимаясь вращать рукоятки аппарата. Тем временем Лаймон не отрывал глаз от яхт, порхавших вдоль берега, словно гигантские бабочки-капустницы. «Которая из них, которая из них?» — пульсировало в мозгу.

На старт вышли «эрки» — яхты среднего класса. «Олимпики» держались в стороне. Шесть из них, в том числе и победитель, направились в гавань; седьмое судно, зарифив грот, медленно пошло вдоль берега, удаляясь от трассы гонок.

— А ну-ка, сержант, возьми ее на прицел, — коротко приказал Лаймон, указывая на отдыхающего «олимпика». Радист послушно выполнил приказание. Писк в наушниках сразу стал тише.

— Не она, — энергично замотал головой радист. Он снова перестроил аппарат. «Морзянка» запищала громче. Тут Лаймон заметил, что левее стартовой линии, держа курс прямо на их моторку, бейдевиндом, низко кренясь, идет небольшая яхта, не участвующая в соревновании. По мере ее приближения, сигналы в наушниках слышались все громче и отчетливее.