Если б заговорил сфинкс... - Аматуни Петроний Гай - Страница 33

Конец? Гибель?

Нет, далеко нет! Вот появляется из бушующего пламени лицо Акка, оно умиротворено. Счастье светится в его черных глазах. Пройдя сквозь очистительный огонь, человек обретает истинное блаженство. Избавляется от недугов своих страстей. Избавляется от грехов.

Именно это чудится Мериптаху и остальным. Хотя на самом деле танцор стал кружиться медленнее, и юбка невольно опускается вниз, сохраняя форму диска.

Царь в восторге! И от танца и от того страшного смысла, что не очень скрыт в нем!

Хеси, пользуясь общим возбуждением, срывается с места и прыгает в окружающую темноту, где кончается власть масляных светильников.

Правитель великого двора Никаурэ вопросительно смотрит на царя: поймать и вернуть?

— Не надо, — махнул Хефрэ. — В другой раз... Куда уйдет он от расправы? Будет еще в огне...

Никаурэ спокойно садится на подушку. Царь выждал тишины и сказал:

— Отныне Главным скульптором Кемта назначаю Мериптаха!

И снова веселье, хмельное и буйное. Музыканты исполняют мелодии, полезные здоровью и пищеварению. Узкий серп месяца плывет лодочкой в высоком небе, холодным светом серебря Кемт. Но Мериптах ждет. Главного. По крайней мере для него. И вот оно пришло...

— Лев с моим лицом, — объявляет фараон, — что придумал я сам и что по моим указаниям сооружен Мериптахом — отныне получает имя... Божество Восходящего Солнца! Навсегда! Запрещаю именовать его иначе... В честь отца моего божественного Рэ воздвиг я эту скульптуру. В знак того, что я являюсь его любимым сыном. Поручаю Божество Восходящего Солнца слугам Рэ из города Он. Дарю им часть земель с людьми и поселениями. Пусть славят они, славит весь Кемт начало каждого дня!

И снова восторги и умиление. Разве знал мир до этой поры подобного художника, как автор Божества Восходящего Солнца владыка Обеих Земель Хефрэ?!

Главный жрец бога солнца Рэ-ба-нофр из города Он торжествует. Мериптах не верит себе, рухнула его мечта — не будет Та-Мери! Никто не узнает, что сказал он своим творением. Не будет знать его настоящее имя!

Слуги уже в который раз наполняют алебастровые, эбеновые, золотые кубки красным вином из Каэнкэма.

А на вершине Великой пирамиды до рассвета глухо кричал филин...

3

Еще не угасли звезды. И западный ветер холодит Кемт. Но уже блестит Восток. И лицо Та-Мери как бы волшебно выступает из ночи.

Теперь он — сам по себе. У него началась своя жизнь. Он простой и сложный, понятный и таинственный вместе. Он будет современником сотням людских поколений.

Его настоящее имя в самом деле забудется И все же оно долго будет передаваться из уст в уста, минуя строки в папирусах и настенных надписях. И много веков спустя мысль его создателя, пусть несколько иначе, оживет в государственных гербах многих стран. Придет время, когда идея мира воплотится в образе Белого голубя, именно Та-Мери есть первый в истории символ дружбы народов. Но придет время, когда и эта мысль его автора прорвется через горы времени к потомкам и обретет признание у них!..

Но это — будет...

А сегодня перед рассветом к нему пришел Главный скульптор фараона Мериптах. Один. Опустошенный. Доведенный до отчаяния. Лишенный права называть себя отцом Та-Мери.

Прислонился щекой к его правой ноге, прижался весь к его гладкой поверхности. Всего несколько часов назад Кар открыл своему другу тайну гибели Туанес...

Мериптах уже побывал в ее гробнице. Простился с нею. Посетил он и гробницы своих предков. Прикоснулся ладонью к прохладной стеле у врат вечной обители своего усопшего учителя Рэура.

Всего несколько часов назад принес ему Кар и другую мучительную весть: царь отправил Тхутинахта и рабочие отряды не в легендарную страну на Юго-Западе, а на верную смерть! Их заведут далеко-далеко в пески и бросят там без оружия и провианта, без проводников и надежды возвратиться. Чтобы и слова «Та-Мери» умерли вместе с ними...

Сегодня Мериптах тоже уйдет на Юго-Запад. Его место с теми, чьи руки осуществили его мечту. Кто знает, что это именно он, а не фараон придумал Та-Мери. Он отыщет их и разделит с ними их участь.

Свое решение он скрыл даже от Кара.

Мериптах стоял, прислонясь к Та-Мери, пока Рэ не согрел своими лучами его плечи. Потом подошел к месту, где Туанес подарила ему первый поцелуй, поднял с земли камешек, прозрачный, как слеза Исиды, и спрятал его в белом мешочке на золотом поясе. Единственное, что взял он с собой в дальний, неизведанный путь.

— Сенеб, Та-Мери! — нежно проговорил Мериптах и ушел вслед за своей тенью.

С тревогой смотрел ему в спину пламенеющий Рэ. Все меньше становилась сгорбленная фигурка величайшего художника Кемта. А вскоре и вовсе затерялась она в пологих холмах у горизонта...

Горестно вздохнул каменный лев, и печально-насмешливая улыбка знающего истинную цену сущего слегка раздвинула его уста, да с той поры и осталась навеки.

И еще, если всмотреться в него, нельзя не заметить, что лоб его стал как бы девичьим... Совсем как у Туанес...

И еще... Он многое старается рассказать о себе людям, да не все внемлют ему. Постоят — и уйдут. Странно!.. Потому-то он и замолчал надолго.

Если б заговорил сфинкс...