Если б заговорил сфинкс... - Аматуни Петроний Гай - Страница 22

— Как ты хороша! Грудь твоя стала еще больше, нежнее...

— Я знаю это, Хеси, — спокойно сказала она. — Но проходи, ты же торопишься...

— Я могу зайти, если хочешь.

— Только не здесь, Хеси.

— Тогда приходи ко мне.

— Хорошо, Хеси. Жди меня... Я приду!

НОЧЬ ПЯТАЯ, последняя в жизни Сенетанх...

1

Вот уже каменный лев уверенно протянул передние лапы в грядущее, мирно закинув хвост на правую сторону: ему некуда спешить...

Мериптах почти не сходил с лестницы, высекая глаза, нос и рот фараона. Лучшие камнерезы Кемта плечом к плечу трудились рядом.

Казалось, Мериптах позабыл обо всем на свете. Но однажды вечером, покрытый пылью и пошатываясь от усталости, он спросил Тхутинахта:

— Сколько людей подверглось сегодня наказанию?

— Все, кто заслужил, — чуть раздраженно ответил начальник рабочих, не терпевший вмешательства в свои дела.

— Хорошо сказанное тобою, — кивнул Мериптах. — Камень любит характер: он сам тверд...

Старый мастер восхищен: неужто и Мериптах взялся за ум?

— Но в стороне остались работающие лучше остальных...

Тхутинахт настороженно и вежливо молчит. «Какая еще мысль у Мериптаха просится на кончик его языка?» — думает он.

— Пусть два скульптора, — приказал Мериптах, — сделают десять моделей Та-Мери.

— Исполнят...

— Можно из глины.

— Хорошо.

— Будешь награждать ими отличившиеся десятки. Понял?

— Нет, — признался Тхутинахт.

— Надо поощрять старательных людей...

— Разве мало им того, что из не бьют? — удивился Тхутинахт.

— Мало!

Тхутинахт не посмел возразить, но лицо его выразило отчаяние — ему хочется, очень хочется уяснить смысл услышанного, но не все, видимо, подвластно человеческому уму!..

— Заслуживщие награду, — терпеливо объяснял Мериптах, — получат двойную плату за свой труд...

Теперь Тхутинахт понял. Оценил простоту и действенность новых мер. Тхутинахту думалось, что по части организации строительства, расстановки сил и управления работами все известно людям, тем более ему — признанному и опытному. Оказалось, в любом деле нет завершенности. Даже в новом замысле Мериптаха... И Тхутинахт невольно улыбнулся, довольный, что последнее слово может остаться за ним.

— Тхутинахт умный, — ответил он. — Я понял дальше твоего!

Мериптах удивленно поднял брови.

— На весах справедливости две чаши. Так?

— Да, Тхутинахт.

— На одной из них будет наша награда. А на другой?..

— Не знаю.

— Тхутинахт знает! Не только двойную оплату получат отличившиеся, но и... двойное наказание, если провинятся!

Мериптах засмеялся: кому много дано, с того больше спрашивается!

— Будь по-своему, Тхутинахт.

Строительство Та-Мери и прежде отличалось быстрым темпом, но после введения Мериптахом поощрений оно стало самым стремительным в истории Кемта.

2

Туанес меж тем чувствовала себя одинокой. Особенно последнее время. Она часто встречалась с Сенетанх, и они подолгу беседовали. Джаи не отходил от нее. Она даже гордилась верной привязанностью мальчика. Нередко навещал ее Кар.

Но никто и ничто не могло заменить ей мужа.

Она понимала, что так надо. И смирилась. Не роптала. Просто никак не могла привыкнуть. Вот если бы у нее были дети... Хоть один ребенок! Сегодня она призналась в этом Сенетанх.

— Надо просить богов, — предложила Сенетанх.

— Просила, — вздохнула Туанес.

— Надо знать, как это делается... Смотри, Туанес, смотри, богов упросит Хену.

— Твой муж?

— Да. Пусть хоть какая-то польза будет от него...

— Захочет ли?

— Я прикажу ему — он захочет!

— Пожалуйста, Сенетанх. Я подарю тебе свой браслет: вот этот, с глазом Гора.

— Я беру подарки только от мужчин... Раньше брала...

— Как это — раньше?

— Не надо об этом, Туанес. Цела ли твоя фигурка из глины, что вылепил Мериптах?

— Да.

— Заверни ее осторожно.

— Хорошо.

— Пойдем к Хену.

— Когда?

— Сейчас, Туанес!

И они направились в храм бога Птаха. Сенетанх — уже сейчас со строгим лицом уверенной в себе повелительницы. Туанес — с трепетом надежды. Труден мир. По-своему — сложен. Но есть боги. И если соблаговолит — многое станет доступным человеку.

Джаи они не брали с собой. Но маленькая черная фигурка, таясь, следовала за ними. Мальчик слышал их разговор и, снедаемый любопытством, не мог отказаться от возможности внимать настоящим заклинаниям настоящего жреца.

«Возможности»? Громко сказано! Но ничего. На месте виднее. Джаи решителен, умеет быстро ориентироваться в обстановке.

Туанес осталась в комнате Сенетанх. Джаи — в кустарнике рядом. А Сенетанх пошла искать мужа. Ее не было долго, но, когда она появилась, Туанес поняла по выражению ее лица, что боги сегодня милостивы и Хену также.

— Посмел бы он перечить мне! — гордо произнесла Сенетанх. — Я могу приказывать ему вот этим пальцем вот этой ноги...

Джаи совсем притих в кустах, размышляя: как можно приказывать, да еще уважаемому служителю бога, пальцем ноги? Ему захотелось как следует рассмотреть чудесный палец, но было далековато, и он отложил это до следующего раза. Лишь бы разузнать, о каком именно пальце идет речь и на какой ноге!

— Спасибо, Сенетанх. Когда?

— Сейчас.

Туанес обняла подругу и поцеловала в щеку.

— Мы пойдем к нему вместе.

— Хорошо.

— Только, знаешь, Туанес... Я найду тебе укромное место, чтобы ты сама видела и слышала все, а потом... уйду. Ладно?

— Уйдешь?

— Ко мне придет Кар... Но ты не волнуйся... В земле под храмом есть потайной, забытый всеми ход. Я покажу его тебе.

— Хену, наверное, надо очищаться перед общением с богами?

— Он уже очищается целый месяц, — зло ответила Сенетанх. — Пойдем...

Джаи слышал все слово в слово и опять удивился: ведь очищаться надо, вероятно, в воде или огне?.. Он представил себе такое длительное очищение, и мурашки пробежали по его спине. Ну и должность! Нет, Джаи не способен на такое подвижничество...

Крадучись, он выследил женщин, приметил место входа в подземелье, подождал, пока ушла Сенетанх, и тоже спустился вниз. Тихо. Чтобы не услышала Туанес и не испугалась. К счастью, здесь была тонкая стена, как бы разделяющая ход на два. Когда глаза мальчика привыкли к темноте, а слух обострился, он без труда определил, где Туанес, и, ступая как кашка, занял место почти рядом с ней, отделенный лишь ветхой перегородкой.

Над ним была ниша святилища храма, и Джаи разглядел в ней алебастрового Аписа, а в узкую щель увидел и самого Хену, освещенного масляными светильниками.

Вот жрец установил на низком столике глиняное изваяние Туанес, зло осмотрел его и опустился на колени.

— О великие боги Кемта, — отчетливо услышал Джаи (и Туанес тоже), — смотрите: я надел на свою шею магические ожерелья, охраняющие мою грудь. В них зеленый цвет Бодрости и белый — Чистоты... Вот на моих ногах браслеты, защищающие их движения... На руках моих священные узлы из папирусных веревок. Они окружили мой пульс — никому не прорвать его! На моем торсе магический пояс с ключами Жизни, Здоровья, Силы, Устойчивости. Смотрите, боги Кемта... Они сделаны из золота — царя металлов, из золота — затвердевших лучей Рэ! Я защищен амулетами. Я недоступен вам. Я не боюсь вас, боги Кемта...

Джаи невольно сжался в комок. Он знал лишь молитвы, то есть бесчисленные просьбы людей, обращенных к богам. Но чтоб так разговаривать с властителями неба?! Это выходило за пределы даже его буйного воображения.

— Смотрите, боги Кемта, — продолжал Хену. — Вот изображение Туанес, она мой заклятый враг. Я пишу ее имя зеленой краской на папирусе и сжигаю его в священном огне, чтобы оскверненный дым дошел до вас. Возмутил ваш дух, укрепил вашу память.

Джаи затрепетал. Почему жрец назвал Туанес своим врагом? Может быть, это необходимо по ритуалу? А потом он признается богам, что желает Туанес добра?