Если б заговорил сфинкс... - Аматуни Петроний Гай - Страница 20

— Не ты ли это, Миу? — шутливо спросил Джаи, вспомнив, что он уже видел этого знаменитого кота на представлениях Кара.

— Да, это я, — несколько глуховато ответил кот. — Сенеб, джаи! Не угостишь ли ты меня кислым молоком?

От неожиданности мальчик готов был мгновенно покинуть место потрясшей его встречи, если бы Миу случайно не загородил собой выхода.

— Не бойся, Джаи, — успокоил его кот и ласково мяукнул. — Я никому не делаю зла, если это не мышь и не дичь, подстреленная Каром...

— Но ты... ты... в самом деле разговариваешь?

— Как слышишь, — согласился кот.

Мальчик вспомнил, что до него уже доходили рассказы об этом удивительном коте, а недавно, затерявшись в толпе зевак, он сам слышал его глуховатый голос. Теперь страх у Джаи исчез, уступая место любопытству.

— Значит, это... не фокус? — спросил он.

— Что именно? — вежливо уточнил кот.

— То, что умеешь говорить, как человек, — сам, без Кара?

— Об этом в другой раз, — уклончиво ответил кот. — А сейчас лучше угости меня...

Джаи подвинул к коту миску кислого молока и, пока Миу насыщался, деликатно отвернулся и молчал.

— Спасибо тебе, Джаи, — поблагодарил Миу, тщательно вылизывая миску. — Вкусное молоко!

— А я еще слышал о говорящих зверях, — похвалился Джаи.

— Вот как?! Где же это? — удивился кот.

— У меня есть друг, — доверительно рассказал мальчик. — Его зовут Сенмут. Он сейчас вернулся к себе в Абу... А когда он был еще здесь, в доме Хеси, где мы жили вместе, от него я услышал о говорящем льве...

— Льве?! — голос Миу дрогнул. — Где?

— Не спрашивай, Миу, — твердо произнес Джаи. — Я дал Сенмуту слово никому не говорить об этом!

— Но ты уже сказал, — заметил кот.

— Только самое начало, — оправдывался Джаи. — Чуть-чуть... Притом ты же не человек, ты не выдашь меня?

— Конечно, нет, — заверил кот. — Я умею хранить тайны лучше людей. Но скажи, Джаи, не случилось ли это у входа в кладовую древних скульптур, что недавно обнаружена в Городе мертвых?

Мальчик широко раскрыл глаза.

— А в той кладовой есть алебастровый Апис, что умеет говорить не хуже меня или того самого льва?..

— Да будут милостивы к тебе боги Кемта, — молитвенно сложив руки, склонился Джаи перед котом. — Прошу тебя: не выдавай меня!

— Но кому же я могу тебя выдать? Я и сам бывал там...

— Сенмут сказал, что, если об этой кладовой узнают, плохо будет ему, плохо будет вельможе Хеси.

— Вельможе Хеси!

— Будь другом, Миу. Очень прошу тебя... не спрашивай дальше!

— Хорошо, Джаи, я согласен. Но теперь послушайся моего совета...

— Говори, я рядом с тобой.

— Как-нибудь я приду вместе с Каром. Ты не бойся его, он тоже будет тебе верным другом, Джаи!

Кот отошел в сторону, потянулся, взглянул на небо и, не поворачиваясь, проговорил:

— Солнце низко. Прощай, Джаи, мне пора идти.

— Прощай, Миу, мой новый друг. Приходи, когда захочешь...

— Спасибо за молоко! — еще раз поблагодарил кот и ушел.

7

Хефрэ видел полог над собой лишь одним глазом; другой был закрыт тонкой мокрой тканью, придавленной теплой и мягкой лепешкой гипса.

Рэур снимал с царя маску для Та-Мери. Он оказался прав: если б не его слепота — царь не разрешил бы смертному коснуться своего лица.

Маска снималась по частям. Сперва левая половина — верхняя и нижняя, затем правая — нижняя. Отдельная лепешка приняла форму чувственных мясистых губ Хефрэ. Еще одна лепешка легла на нос. И вот сейчас — последний слепок с правого глаза и лба.

Гипс высыхал быстро, не причиняя беспокойства, не раздражая кожи. Рэур осторожным движением снял затвердевший кусок и подстилающую ткань и невольно напрягся: из державной груди вырвался могучий храп — царь уснул!

Еще не прошло и минуты, как они беседовали... Да, цари засыпают легко и быстро. Когда спокойно во дворце.

Уни помог Рэуру уложить в корзины гипсовые слепки и передал их носильщикам на лестнице у края дворцовой крыши. Вслед за ними удалился слепой скульптор.

Царь спал, забыв о том, что черты его лица скоро обретут другую жизнь в тысячелетиях.

Уни охранял его сон...

8

Добрые отношения в семье Кара установились у Мериптаха со львом. Ара любил играть с Мариптахом, а в дневные часы, когда Мариптах отдыхал в доме фокусника, они спали рядом, обнявшись и жарко дыша друг на друга.

Привязанность эта давняя — Ара познакомился с Мариптахом еще львенком и охотнее всего лакал молоко из ладони скульптора. Став взрослым и обзаведясь густой гривой, Ара проявлял к скульптору еще более верные чувства, но, понимая мир и людские отношения по-своему, не подпускал к Мериптаху красавицу Туанес.

Стоило ей приблизиться к мужу на расстояние ближе, скажем, двух шагов, как Ара в гневе оскаливал клыки и его басовитое ворчание становилось выразительнее слов. Поэтому, когда Ара позировал Мериптаху, лепившему из глины десятки моделей Та-Мери, Туанес тосковала в одиночестве, порой сердясь, и втайне невзлюбила зверя.

Когда же они, как сегодня, приходили в гости к Кару, Туанес располагалась в отдалении рядом с пигмеем Акка. Последнее время с Ара творилось что-то непонятное, и в случае необходимости чернокожий помощник укротителя смог бы защитить Туанес.

То ли наступила брачная пора, то ли инстинкт предков звал его на вольный простор саванн и пустынь, но лев порой становился грустным, терял аппетит или беспричинно раздражался и мог рыкнуть даже на Кара, впрочем быстро раскаиваясь и виновато опуская хвост.

Кар с удовольствием не выпускал бы его из клетки, но, едва завидев Мериптаха, лев радостно возбуждался и сильными ударами лап грозил разрушить свою темницу.

Сегодня в доме Кара появился новый гость — Сенетанх. На всякий случай Кар и Акка положили рядом с собой копья и лук с отравленными стрелами, но лев спокойно обнюхал Сенетанх и, обняв Мериптаха, положил ему на колени свою тяжелую голову.

— Смотри, Сенетанх, — засмеялся Кар, — смотри, Ара не признал твоих прелестей...

— Может, Хену посоветовал ему готовиться к богослужению? — сердито съязвила Сенетанх.

— У него дурной вкус, — заметил Мариптах.

— У тебя лучше? — спросила Сенетанх и так посмотрела на Мериптаха, что скульптор смутился, а Туанес нахмурилась и прикусила губу.

— Не смотри на него так, — приказала Туанес.

— Почему? — спросила Сенетанх.

— Я люблю его, он мой!

— Возьми на время моего Хену, — шутливо предложила Сенетанх, — а мне уступи Мериптаха. Хочешь?

Глаза Туанес сделались черными, а тонкие брови грозно сдвинулись.

— Я говорю: на время, Туанес, — нежно произнесла Сенетанх и кончиками точеных пальцев погладила плечо Мериптаха.

Лев зарычал, а в том месте, где его хвост с силой коснулся пола, взвилось облако пыли и осколков глины.

— Перестань! — предостерегающе произнес Кар.

— У меня двое соперников, — вздохнула Сенетанх и слегка отодвинулась, а Туанес впервые с признательностью посмотрела на зверя.

Кар разлил пиво. Ему показалось, что и его чем-то задело озорство Сенетанх...

Последние слова должны бы всерьез обидеть легкоранимую Туанес, но почему-то этого не произошло, и вскоре они, забыв минутную размолвку, весело беседовали друг с другом, и было ясно даже со стороны — несмотря на разность характеров, у них немало такого, что сближает людей, даже делает их приятелями, а то и друзьями.

— Акка, — приказал Кар, — отведи льва в клетку. А ты, Мериптах, помоги ему. У меня есть серьезное дело.

Скульптор и пигмей повиновались. К счастью, Ара, насладившись близостью с Мериптахом и, видимо, устав от пустых — по его мнению — разговоров шумной компании, без сопротивления удалился восвояси.

— Твое приказание выполнено, хозяин, — доложил Акка.

— Хорошо, Акка, молодец. Можешь идти...

— Так что за разговор? — торопила Сенетанх.

— Начнем с тебя... — негромко произнес Кар и спросил, смотря ей в глаза: — Опиши наружность Сепа, Сенетанх.