Бесы в Париже - Картун Дерек - Страница 10

Когда Жорж Вавр закончил свой рассказ, Маллар задал ему тот же вопрос, что и Пеллерен, и получил тот же ответ.

— А вы не забыли, друг мой, что ваш департамент подчинен министерству внутренних дел, а значит, мне? — сказал он.

— Ни на минуту не забываю, господин министр. Но при всем моем уважении к вам прошу вас проявить терпение. Результаты расследования, разумеется, будут в общем виде представлены вам, как только это станет возможно.

Маллар, похоже, хотел было употребить власть, но передумал.

— Хорошо. Жду от вас отчета.

Профсоюзы сталелитейщиков выступили с заявлением, в котором, осуждая взрывы, тем не менее утверждали, что непреклонность предпринимателей и их жесткая политика в отношении заработной платы рабочих на руку экстремистским элементам и рано или поздно приведут к насилию. Правые газеты усмотрели в этом плохо скрытое одобрение террора и принялись строить версию, будто именно жесткие требования профсоюзов, имеющие целью возбудить рабочих, привели к всплескам злобы.

«Профсоюзы несут за это моральную ответственность, — заявил ведущий обозреватель престижной газеты. — Они не организуют взрывы сами, но готовят подходящую обстановку для тех, кто это делает». Отвечая им в том же роде, газеты левого направления обвиняли правых в том, что они надеются извлечь пользу из этих событий, распространяя ответственность за террор на всех левых.

Глава 4

По улице Фобур Сен-Дени, мимо кинотеатра, который недавно перестроили так, чтобы в трех зальчиках можно было показывать три порнографических фильма одновременно, мимо вереницы кафе, в которые заходили только арабы и негры, шагал рыжий человек. На углу улицы Дезир он остановился возле газетного киоска и попросил все сегодняшние газеты и самый ранний выпуск вечерки.

— Все? — Пожилая продавщица, которую едва можно было разглядеть за множеством разноцветных обложек, посмотрела на него так, будто он попросил «Порно-либр».

— Говорю, все.

Она порылась в пачках газет и, склеротически двигаясь, извлекла около полудюжины изданий.

— Восемнадцать франков.

Рыжий с оскорбленным видом рассматривал пеструю выставку журналов, изданных на арабском. Достав из кармана джинсов кошелек, он отсчитал восемнадцать франков и забрал увесистую пачку газет, не сказав «спасибо».

Он миновал несколько уличных прилавков с едой, пиная ногами валяющиеся повсюду капустные листья и стараясь держаться середины узкого тротуара. Шедшие навстречу вынуждены были уступать ему дорогу, поскольку он был высок, крепкого сложения и шел, будто пехотинец, который никаких преимуществ за транспортом не признает и в бой идет под звуки марша. Несмотря на жару, он был одет поверх майки в короткую черную кожаную куртку и высокие шнурованные ботинки военного образца.

Он свернул направо в пассаж Сен-Дени — короткий мощеный проулок между построенными два века назад домами, которые, наверное, разом бы все рухнули, если вынуть из ряда какой-нибудь из них. Арендная плата за здешние магазинчики была ничтожной даже по сравнению с весьма скромными ценами на Фобур, где эта плата постоянно падала по мере того, как порнофильмы процветали и старые дома подвергались нашествию арабов, живших в Париже большей частью нелегально, — приличная публика покидала район.

В пассаже рыжий остановился возле четвертого магазинчика по левой стороне, вошел внутрь и закрыл за собой дверь, колокольчик при этом слабо звякнул. Вывеска над дверью гласила: «Чистка одежды», а ниже стояло — «Ремонт». В окне слева от двери было небольшое возвышение, на котором стояли деревянный стул и низкий стол. Лет сорок назад здесь целый день сидела работница, аккуратно штопая чулки. Мебель никто так и не потрудился убрать, хотя это нехитрое ремесло давно убито изобретением нейлона. В окне справа на длинной штанге висели в ожидании своих владельцев пальто, костюмы и платья с метками. В глубине помещения стучала и подвывала машина, ворочая одежду и наполняя пространство сладковатым запахом трихлорэтилена.

Старик в грязно-белом халате, сидевший за прилавком, кивнул вошедшему и нажал какую-то кнопку. Рыжий обогнул прилавок и открыл своим ключом дверь позади машины. Он оказался в маленькой комнате с единственным окном, расположенным высоко под потолком и не пропускавшим ни воздуха, ни света. Стосвечовая лампа без абажура беспощадно освещала убогое убранство комнаты и лица трех людей — девушки и двух мужчин, сидевших вокруг стола. Они разговаривали, но, когда он вошел, замолчали.

— Достал газеты? — спросила девушка.

Вошедший бросил пачку на стол и, не говоря ни слова, направился к низкому дивану. Трое за столом поделили между собой газеты и принялись листать, пробегая глазами столбцы объявлений. Девушке достался номер «Франс суар». Она просмотрела первые три страницы и остановилась на четвертой, в конце первой колонки.

— Вот! — Ее голос был негромок, сдержан. — Слушайте.

Она прочла заметку в три строчки о том, что молодой мотоциклист Гвидо Ферри из Альфортвиля обнаружен без сознания около своего мотоцикла на площади Мобер и помещен в клинику Божон. Заголовок гласил: «Сбит молодой человек, водитель скрылся».

— Наконец-то. Какого черта они так долго не объявлялись?

— Что-то мне это не нравится, — сказал один из мужчин, он продолжал просматривать «Ле матэн».

— Не согласна. — Девушка говорила так, будто привыкла, что ей повинуются. Ее гладкие светлые волосы казались темнее у корней. Голубые глаза смотрели властно. Она была очень хороша: яркие губы, высокие, четко очерченные скулы, прямой красивый нос, стройная шея. Никакой косметики, только тени под глазами, будто она не выспалась. Ей было лет двадцать шесть.

Рыжий вытянулся на диване, раскинув ноги, и поскреб в паху. Зажженная сигарета повисла на нижней губе, окутав лицо дымом.

— Пидор чертов! — высказался он. — Не мог научиться сраный мотоцикл водить!

Девушка будто не слышала.

— Я к нему пойду, — сказала она.

— По-моему, не стоит, Ингрид, — возразил один из собеседников. — Слишком рискованно.

— Надо быть выше подобных рассуждений. Учись не оспаривать коллективных решений. Когда в больницах пускают посетителей? Я ведь просила узнать.

— С двух до четырех. Но все-таки…

— Вопрос снят. — Девушка взглянула на часы. — Половина двенадцатого. Теперь перехожу к сегодняшней акции. Жан-Поль, подойди сюда.

Рыжий лениво сполз с дивана и подсел к столу на свободное место. Откинувшись назад, он вытянул длинные ноги перед собой и принялся раскачиваться на стуле. Таким манером он выражал, что хоть он и согласился участвовать в обсуждении, но получать приказы от девчонки не намерен. Он снова почесал в паху и уронил пепел от сигареты себе на живот. В духоте маленькой комнаты от него воняло. Девушка на его действия не обратила никакого внимания.

— Виктор, ты оружие проверил?

Тот, кого звали Виктором, кивнул. Он был низенький и плотный, с густыми черными кудрями, сквозь очки в тяжелой оправе с толстыми стеклами глаза смотрели умно и будто удивляясь тому, что видят. Он заговорил с едва заметным южным акцентом:

— Я все-таки полагаю, что лучше взять автоматические револьверы. С ними проще обращаться и от них легче избавиться.

— И гораздо труднее попасть в цель, — саркастически добавила девушка. — Особенно если эта цель, как предполагается, движется метрах в десяти от тебя…

— А я не люблю «Калашников», — возразил Виктор. — Он может подвести. Русские — никуда не годные инженеры.

— А ты никуда не годный стрелок. Уж из «калашникова»-то и ты не промажешь, он бьет наверняка. Больше не обсуждаем, идет?

— Пожалуйста. — Виктор пожал плечами. — Но Серж согласен со мной. Правда, Серж?

— Я бы вполне обошелся девятимиллиметровым «файербердом», — подтвердил Серж. — Девять выстрелов на большой скорости и точность отличная. Я много раз пробовал.