Вдохновенные искатели - Поповский Александр Данилович - Страница 15

Процесс открытия переносчика-животного также не таил в себе сложностей. За редким исключением, население знало его, прежде чем первые вести об эпидемии доходили до ученых. Техасские фермеры подсказали Смиту – исследователю клещевой лихорадки рогатого скота, – что коровы'погибают от укусов клещей. То же самое происходило с переносчиками дерматобии в Южной Америке, сонной болезни в Африке и возвратного тифа в Средней Азии. Древние связывали чуму с падежом крыс и во время эпидемии выпускали змей, которые уничтожали их. Так давно сложилось представление народов о связи грызунов с чумой, что никто не запомнил имени исследователя, которому принадлежит это открытие. И древние и современные народы указывали на комаров как на переносчиков малярии.

Втиснув в рамки бактериологии молодое учение, рожденное из недр зоологии, и упростив его до степени технического приема, исследователи-бактериологи пожали горькие плоды. За легкой победой посыпались ошибки и просчеты. У зараженного насекомого, признанного переносчиком, не оказывалось аппарата для передачи возбудителя; не всегда было ясно, где источник заразы, откуда переносчик черпает ее. Объявив болезнь «прилипчивой», а больного человека ее распространителем, бактериолог невольно ограждал от преследования истинного виновника зла…

Вот один из примеров таких неудач.

Трое ученых одновременно искали переносчика малярии : – майор Рональд Росс, ученый Роберт Кох и профессор зоологии Батиста Грасси. Все они предполагали, что болезнь не «прилипчива» и передается комарами. Оставалось неясным: если паразит лишен выхода из организма человека, откуда черпает переносчик свой убийственный материал для заражения?

Росс правильно рассудил, что ему надо заняться энтомологией: изучить насекомых, условия их выплода, метод препарирования и способ кормления на человеке, прежде чем взяться за дело. Эти знания потом ему помогли, хотя их было не очень много.

Он давал комарам напиться крови малярика и в теле насекомого изучал паразита. Лишь в одном-единственном случае, который не повторился потом, ученый увидел, что паразит уцелел и не переварился в кишечнике. Комар этот имел пятнистые крылья – особенность, кстати сказать, встречающаяся как среди опасных, так и безвредных представителей комариной семьи. Ничего больше исследователь не мог рассказать. Роберту Коху повезло еще меньше. Он отправился в Гроссето – итальянский городок, пораженный малярией, – и тут в первый же день его постигла неудача. Ни в одном из домов, куда бы ученый в тот вечер ни заходил, он не нашел насекомых. Местность, кишевшая комарами, предстала перед ним чистой от всяческой скверны. Раздосадованный бактериолог уехал. Он так и не узнал, что тучи комаров вечерами летают над освещенной фонарями улицей в Гроссето, где гуляет население города. Исследователю сильно помешало незнание зоологии. Он скоро это понял и отказался от малярийной проблемы.

Зоолог Батиста Грасси повел себя иначе. Изучая районы распространения малярии и географию обитания комаров в стране, опытный энтомолог заметил, что в тех местах, где насекомых рода анофелес много, болезнь наиболее распространена. Ученый стоял у преддверия успеха и все-таки повел изыскания с другой стороны.

Он отправился в местность, пораженную малярией, и стал собирать комаров. Прекрасный систематик и тонкий знаток насекомых, он скоро убедился, что многочисленный род culex, будучи искусственно зараженным, не удерживает паразита в своем организме и к малярии непричастен. Там, где преимущественно обитал этот род комаров, не было эпидемий и больных. Зато в местах, где водился анофелес, или «занзароне», как итальянцы его называли, население поголовно страдало малярией. Верный славной традиции зоологов, Грасси дал комарам себя искусать, но почему-то не заболел. Тогда он проделал то же самое с добровольцем, окружил его комарами – и заразил. Так было установлено, что анофелес переносит человеческую малярию.

Между тем Рональд Росс, разочарованный экспериментами над больными людьми, стал проводить свои опыты над птицами. Он пускал комаров на подопытных воробьев, больных малярией, и этими комарами заражал других птиц. Так исследователь выяснил, что зараженные насекомые приобретают способность передавать возбудителя и вызывать заболевание не тотчас после кровососания, а лишь через несколько дней. За это время в желудке комара идет развитие и размножение паразита. Лишь после того, как молодые формы его обоснуются в слюнной железе, укус комара принесет заражение.

Ученый счел свое исследование законченным. Он открыл размножение паразита в организме комара и ответил на вопрос, откуда черпает насекомое заразное начало. Напившись крови больного воробья, комар становится источником болезни…

Нобелевский комитет присудил ему премию, все восхищались открытием. Немногие, однако, знали, что комар, заражающий птиц, не способен заразить человека, а возбудитель птичьей малярии, открытый русским ученым Данилевским, не поражает людей… Мало осведомленный в зоологии Росс экспериментировал с животным, болезнь которого не представляет для человечества интереса, открыл переносчика, нисколько не опасного для людей. Он так и не узнал род тех комаров, которыми заражал своих птиц. Малярийная проблема не была решена.

Зоолог Грасси довел свое дело до конца: он открыл истинного переносчика человеческой малярии, впервые укусом комара-самки заразил человека, – выяснилось, что самец питается соками плодов и для человека не опасен. В желудке анофелеса он проследил то же самое, что Росс наблюдал у переносчика птичьей малярии.

Однако там, где врач-исследователь увидел конец своим трудам и исканиям, для зоолога они только начинались. Он задумывает поразительный эксперимент: на равнине Капаччио, где анофелес усердно отбирает свои жертвы, ученый берет под свою опеку сто двенадцать железнодорожников с членами семей. Днем они занимались делами, а с наступлением вечера, когда появляются комары, людей запирали в защищенные сетками жилища. Так продолжалось все лето.

Результаты были более чем поучительны: только пять человек заболели; зато в соседнем поселке, где не были приняты меры защиты, болело все население – четыреста пятьдесят человек.

Зоолог теперь лишь мог сказать, что он исполнил свой долг.

«Если несколько лет спустя кто-нибудь посетит мою Италию, – мечтал Батиста Грасси, – он не встретит уже столько необработанных земель и непроходимых топей. Его взору предстанут возделанные поля и цветущее здоровьем население. Гигиена, руководимая зоологией, выполнит эту задачу, которую фантазия древних народов поставила наряду с подвигами славного Геркулеса…»

Не вина Грасси, что мечты его не осуществились и поныне.

У каждой науки свои идеи и методы, рожденные в труде и утвержденные опытом. Можно ими пренебречь, отвергнуть их сложность, пытаться тонкие приборы признать безделушками, творческие принципы свести к грубому штампу – в истории таких фактов немало, – но рано или поздно положение должно измениться. Бактериологи поняли, что учение о переносчиках – сложная область, не метод и не прием для смежных наук. Недостаточно обнаружить в насекомых врага – надо из этого сделать практический вывод. Без умения отличить его род и вид с ним невозможно бороться. Те, кто считали, что переносчик для микроба только среда, то же самое, что почва или вода для другого, отказались от этого заблуждения.

Время принесло с собой новое расхождение. Оно глубокой бороздой легло между бактериологией и учением о переносчиках. На этот раз причиной были принципы – коренные установки, различные для зоологии и бактериологии.

Со времен Коха и Пастера утвердилось воззрение, что в основе большинства человеческих страданий лежит деятельность болезнетворных микробов. С ними возможна двоякая борьба: полное уничтожение их в больном организме либо прививка вакцины с целью вызвать заранее иммунитет.

С годами росло число изученных болезней, множилось разнообразие сывороток и вакцин. Бактериологи в мечтах уже видели то время, когда на каждого возбудителя будет вакцина или бактериофаг. Человек представлялся им резервуаром, куда природа, с одной стороны, вводит микробы, с другой – защитные вакцины. Игра спасительных и губительных сил протекает в самом организме.