Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Бортовой журнал 4 - Покровский Александр Михайлович - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

Все ли у них в порядке с этим важным вопросом?

Все это для прикрытия собственного воровства. Мол, мы же одной национальности. Вот если другая национальность у нас ворует, то это плохо, а если своя, то и ладно. Национализм прикрывает нищету одних и воровство других.

* * *

Мне кажется, что политики страдают запалом.

И здесь я имею в виду те свойства их души, когда бурление оной заканчивается лишь испусканием легкого ветра.

Неугасаемый жар потомственной гордости за наше Отечество – вот что вызвало к жизни нижние строки.

Ах какой у нас Невский проспект! Ах!

Все ли на нем блестит?

На нем блестит почти все.

Вот только дам в роскошных одеяниях вы на нем не увидите, и праздным гулянием тут давно не пахнет.

И свежими булочками он не благоухает в утренние часы.

И по утрам плотные содержатели всевозможных магазинов не пьют свой кофий, поглядывая на него сквозь стекла окон.

Нет уже тех содержателей, как нет и тех магазинов.

И гувернанток всех наций с чадами, что делали на него когда-то набег ровно в двенадцать часов пополудни, тоже теперь днем с огнем не отыщешь.

И никто не прохаживается неторопливо, держа под ручку чувствительнейших подруг.

Все куда-то бегут с лицами, вызывающими в памяти морды лошадей командарма Буденного.

Невский проспект нынче запружен автомобилями. Они ревут и несутся куда-то, от светофора к светофору по асфальту, более всего напоминающему то ли застывшие балтийские волны, то ли стиральную доску.

И если не идет дождь, то чад, смрад и пыль столбом.

На Невском проспекте особенная, очень въедливая пыль. От нее страдают глаза и першит в горле, но более всего ее нападение ощутимо в те дни, когда тротуары посыпали ядовитой солью в надежде на скорый снег, а он не выпал, но зато ударил мороз, который подсушил эту соль; а потом люди своими ногами равномерно разнесли ее по всей поверхности, а потом и ветром – этим самым усердным питерским дворником – это добро взметнулось к чертовой матери ввысь, чтобы пропитать потом все человеческое существование.

На Невском проспекте теперь что-то рушится или что-то возводится, прикрываемое до времени рекламными щитами, обещающими и дальше лелеять не нами воздвигнутую красоту.

Сохранится ли Невский проспект?

Будет ли он хотя бы когда-то, в невообразимом далеко, свидетельством сытости и довольства?

Будет ли так, что только заглянул ты во двор, чуть только в глубь от этой дивной артерии, и сейчас же увидел там премиленький дворик с крыльцами-перильцами, с клумбами и витражами, и захотелось тебе немедленно пройти все дальше и дальше, все глубже и глубже, в другой, следующий двор, только ради того, чтобы отметить непохожесть его на двор предыдущий; и наполнился ты от всего этого очарования жизнью и нежными воздыханиями, на манер тех, что хорошо было бы перекрыть сверху дворы-колодцы стеклянными крышами и сделать их, таким образом, сухими и уютными, а на крышах расположить специальные зеркала, что, уловив солнечный свет, немедленно отправляют его в самые темные уголки?

Будет ли так?

А кто его знает.

Бог даст.

* * *

Безо всякого напряжения я приму сердечное участие в сохранении человечества как вида. Я охотно подвигну себя на это, отложив в сторону текущие дела. Об одном прошу спасаемых мною: не открывайте ртов.

От этого страдает утренняя свежесть.

* * *

Военно-морской флот – это капиталистическое здоровье.

Есть капитализм, есть здоровье, и есть флот.

При социализме флот – это вечная погоня за здоровьем.

При перестройке – нет здоровья и флота нет.

А теперь спроси меня: что сейчас такое флот, и я отвечу: «А хрен его знает!» – адмиралы думают о нефти, и на причалах военных частные танкеры в настоящий миг теснятся.

Но не все так печально.

Вот и авианосцы хотят строить.

Правда, их только хотят строить, да и то не сразу, о чем и всякие заявления начальники делают, чем очень будоражат умы.

Говорят даже об атомных авианосцах, что само по себе приятно.

Действительно, ну зачем нам мазутный авианосец?

Атомный – вот это да! А некоторые адмиралы, видимо, от радости даже обмолвились: таким-де образом мы и защитим свои северные нефтяные месторождения (это они насчет нефти все не могут никак успокоиться). Здорово.

Только, как мне думается, авианосцы не для того предназначены, не ледоколы, чай.

И потом, чтоб нефть на севере защитить, не обязательно иметь такие корабли – платформу поставь в море, чтоб с нее самолеты взлетали, и всего-то делов.

Словом, большие у меня на сей предмет сомнения.

Впрочем, имеются сомнения у меня и по поводу самого строительства в России кораблей такого класса.

Вполне возможно, что все это только декларация, это только пожелания, размышления, мечты, мысли вслух.

На самом деле, как мне кажется, никто ничего строить не собирается.

Это ж только планируется, и то через 20–30 лет.

За это время или хан помрет, или ишак сдохнет.

Это как у Моллы Насреддина – деньги в дом.

Ну будет там что-то на заводах идти своим чередом, не теряя навык.

Плохо это или хорошо?

Да все хорошо, что не удар в темечко.

Может, к этому времени и слесари хорошие у нас появятся, и фрезеровщики.

Пока самому младшенькому из них на наших заводах 75 лет.

А через 20 лет ему уже 95 стукнет. Рабочих у нас нет. Вот ведь в чем беда.

Строить корабли почти некому. И узбеки нам в этом не помогут.

Не хватает людей, способных выточить гайку.

Вернее так: они были когда-то, но потом поумирали почти все.

А новых нет. Не выучили.

Поэтому весь вопрос в комплектующих. Кто их делать будет?

Пока все, что делается, – это не серия. Это штучный товар, выпиленный из того, что есть под руками, народными умельцами весьма преклонного возраста.

У нас же теперь не страна мастеров. У нас страна менеджеров.

Вот продать чего-то – это запросто, а создать – это, ребята, очень большие страдания.

Это и раньше было делом нелегким, а теперь – ну просто беда.

Дорогая это штука – флот.

Но без флота к тебе относятся так, как ты того и заслуживаешь: как к затерянной в непроходимой тайге среднеафриканской деревне.

Поэтому пусть хоть попытаются что-то построить.

Нам теперь все в радость.

* * *

Как неистребимый философ – теоретик, систематик и состязатель в гипотезах – я стоял вечера в Комарово на кладбище поэтов возле могильной плиты, придавившей прах любимой тети поэта Гринштейна, одичавшей, судя по всему, в конце жизненного пути, а потому и упокоившейся среди всех этих птиц небесных, и думал о том, что давно не получал от вас весточек.

Как вы там все?

* * *

Все чувства мои обострились и утончились.

Я, похоже, единственный в этом прекрасном городе, кто сливает воду в унитаз после посещения общественного туалета.

Остальные, судя по всему, быстренько забегают, торопливо залезают в штаны, достают оттуда нечто верткое, а после всех своих дел всем своим телом рвутся в двери, калеча шпингалеты.

Брезгают. Никак не могут себя пересилить и нажать на такую пипочку, что на унитазике сверху, после чего и возникнет бурный поток. Безотцовщина.

Я считаю, что это все от безотцовщины. Не было у них отцов.

Это же отцы учат мальчиков тому, как надо в туалете себя вести, как надо неторопливо и благородно разъять на брюках то, что называется ширинкой, достать оттуда свой, в общем-то, неужасного вида детородный орган, который предстоит придерживать одной рукой при мочеиспускании, не опираясь при этом другой рукой о стену.

Потом (внимательно следим за мыслью) путем несложных встряхиваний достигаем того, что перестает с него капать и. (этого не делает никто) промокаем кончик оторванным загодя кусочком туалетной бумаги, а затем уже, возвратив свой костюм и орган в исходное положение, аккуратно нажимаем на пипочку на унитазе, сливая воду.