Бортовой журнал 4 - Покровский Александр Михайлович - Страница 17

Что тут можно сказать?

Слава о нем, я в том уверен, распространится до самых крайних границ и пределов.

Ибо деяния эти угодны.

Я же, со своей стороны, готов сообщить всем, что желаю склонить одного моего знакомого гравера нанести на карту, с самыми подробнейшими разъяснениями и пояснениями, все те места, которые он еще посетит и где он все разнесет в точно такой же пух, как и прах.

В чем мой барыш, вы спросите, то есть в чем моя польза, прибыль, выгода, нажива, нарост, корысть?

Ни в чем. Нравится мне все это.

Все неподдельные силы любви ко всему сущему повинны в том, о чем я скажу ниже.

Я буду говорить как человек, как христианин, как муж, как отец, как сын и как патриот.

Это очень здорово.

Это отлично, прекрасно, великолепно.

Чего же мы никогда и никого не хвалим?

Надо хвалить. Засыпали яму – отлично! Запели – великолепно!

Протянули газопровод – здорово! Никого при этом не убили – хорошо!

Вышли в море – чудно! Не утонули – превосходно!

Испания совсем бедная страна. Нет у нее ни газа, ни нефти, ни Уральского хребта.

И икры красной у нее нет, не говоря уже об икре черной. А еще у нее нет леса, и бумагу тут делают из тополя. Высаживают тополь длинными хлыстами, а потом, когда он в руку толщиной вырастает, выкорчевывают все и везут на переработку.

Я видел ту бумагу – отличная, и на улицах чисто.

Может быть, потому и чисто.

А еще у нее нет Стабилизационного фонда, во всяком случае, никто о нем не вспоминает каждые полчаса, и золотовалютным запасом в ней, в Испании, никто особенно не интересуется. И о партии парламентского большинства я ничего не слышал, и о преодолении инфляции тут никто не говорит.

А еще в Испании нет реки Волги и других полноводных рек, которые, чуть чего, можно легко повернуть вспять.

И Амура у нее нет, и амурских тигров.

Тайги, кстати, тоже нет, и никто тут не озабочен урожаем зерна – будет он, или фермеры опять разорятся из-за высоких процентов в банке.

А процент в банке у испанцев – четыре с половиной на двадцать пять лет, потому здесь все с жильем.

Нет у них проблем обеспечения жилплощадью подрастающего населения. И подрастает то население очень резво совершенно без национальных проектов. И с медициной у них все в порядке. Хорошая у них медицина.

И лекарств хватает, и льготников на получение этих лекарств нет. Я не знаю почему, но нет.

И пенсию никто по пять раз не пересчитывает, потому что пенсия есть пенсия – чего ее пересчитывать.

И угля в Испании нет – тут все электричеством пользуются, которое получают от ветряков и от солнечных батарей – и тех и этих с каждым годом становится все больше и больше.

И полей с необозримыми просторами в Испании нет – тут все горы да горы.

И трески нет – ее Испания у русских браконьеров покупает, которые теперь в Норвегию ее не сдают, потому что поссорились с Норвегией, а сдают ее в Испанию – она сама за ней приходит и в море перегружает.

И алмазов якутских тут тоже нет, поэтому нет и переговоров с Де Бирсом, как те алмазы потом во всем мире пристраивать.

И Эрмитажа у них нет. У них есть музей Прадо, но никто там не спорит – подлинники там все еще на стенах висят или уже давно одни подделки.

То есть в Испании совсем ничего нет, а живут они лучше. Семьсот евро – минимальная зарплата, и это при том что все испанцы, как, впрочем, и все голландцы, отчаянно уклоняются от уплаты налогов, просто отчаянно.

А семьсот евро получают испанские мусорщики – они приезжают на работу на своих машинах. Они их в кредит покупают. А кредит у мусорщиков ниже, чем четыре с половиной, потому что они – муниципальные служащие и на этом простом основании пользуются льготным кредитом.

Испанцы торгуют апельсинами, маслом оливы и вином. И еще у них туризм, конечно, здорово развит, и еще они с удовольствием торгуют родиной – продают недвижимость кому попало, в основном англичанам. И те покупают. С удовольствием. Процент-то четыре с половиной. И на двадцать пять лет. И платится сразу только двадцать процентов. И со всеми налогами, с отделкой, с мраморными полами, с полностью оборудованной кухней, куда входят стиральная и посудомоечная машины, холодильник, плита и микроволновка, все это стоит две тысячи триста евро за метр квадратный – чего бы не жить.

И обманутых дольщиков у них нет, потому что по закону строительная компания может получить деньги из банка только тогда, когда на дольщика оформлена собственность, а до этого времени они лежат себе в банке и чуть чего назад человеку возвращаются со всякими извинениями.

И недвижимость здесь не продают по картинке, а только когда строительство начато.

Так что обманутых нет.

Вот я и думаю, что нефть, газ и все прочее никак не влияют на благосостояние людей. Особенно наших.

Так что с тем, что что-то там является национальным достоянием, получается полная ерунда.

Все время хочется всем говорить «спасибо».

А почему мне хочется всем говорить «спасибо»?

А потому что люди стараются. Вот звонят из пенсионного отдела военкомата и говорят: «Вы у нас не получили компенсацию за санаторно-курортное лечение!»

Вот! Видите? Не получил, и люди беспокоятся.

«И много там денег?» – «Как обычно! Шестьсот на вас и триста на жену!» – «Рублей?» – «Рублей!» – «В день?» – «Почему это «в день»? В год!»

Вот так, сумма обычна. Шестьсот и триста в год.

Я никогда на пенсии не ездил в санаторий, поэтому не стоит и привыкать.

А раз ты не хочешь привыкать, то тебе выдадут компенсацию. Почти по тридцать рублей за день санаторных чудес на меня и по пятнадцать на жену, потому что санаторий – это двадцать один день процедур, и проезд до места этих процедур тоже бесплатно.

Армия в России – как вид спорта: никто тебя в него не толкал, сам полез.

И за то, что полез, иногда еще и деньги платят.

Это как альпинизм – никого же насильно не тянут в горы. В горы сами идут.

А раз идут, значит, им это нужно больше, чем государству.

А выжившим государство еще и санаторий оплачивает.

Пока я на этот счет размышлял, мне позвонил Боб из Америки.

Боб когда-то служил на авианосце «Интерпрайс», где он от скуки выучил русский язык. Теперь он на пенсии, работает в компании с мобильными телефонами.

Звонит он мне из Америки по карточке. Обычно он рассказывает мне анекдоты.

За шесть долларов он может говорить со мной шесть часов.

«Как дела?» – «Отлично!» – «Что сейчас делаешь?» – «Получаю компенсацию за санаторно-курортное лечение!» – «А что это такое?» – «Нам каждый год положен санаторий на семью, а если ты от него отказываешься, то тебе это компенсируют деньгами!» – «И много денег?» – «Шестьсот мне и триста жене!» – «Рублей?» – «Рублей!» – «Я тебя не понял! Шестьсот тысяч рублей?» – «Да нет! Всего шестьсот рублей!» – «В день?» – «В день выходит почти по тридцать! Санаторий на двадцать один день!» – «То есть компенсируют только шестьсот рублей?» – «Ну да!» – «Понял!» – после этого Боб замолчал.

«Боб!» – «Да!» – «Ты где?» – «Я здесь! Просто я думаю!» – «О чем?» – «Я думаю о том, зачем вы с нами воевали?» – «То есть?» – «Ты же воевал!» – «Ну?» – «А теперь тебе ежегодно платят за санаторий компенсацию в двадцать баксов?» – «Такая система!» – «Понял! Вы, наверное, очень были на нас злы?» – «Почему ты так думаешь?» – «Потому что вы с нами воевали не за деньги!» – «Конечно не за деньги!» – «Значит, вы были на нас злы!» – «Боб! Да никто ни на кого не был зол! Просто нас так воспитали! Вот мы родину и защищали!» – «А родина вас?» – «Не понял». – «Родина вас тоже защищала?» – «Конечно! Видишь, до сих пор по двадцать баксов на лечение дает!»

В трубке слышен хриплый смех Боба. Потом он говорит одно специфичное слово на английском, которое он лично мне переводит всегда как «потные суки». И тут голос Боба становится торжественным.