Генка Пыжов — первый житель Братска - Печерский Николай Павлович - Страница 23

— Отдай шкатулку Люсе! — крикнул он. — Пусть она несет. Она женщина.

Пожалуйста! Очень мне нужны часы и паук с проволочными усами! Я отдал Люське шкатулку и поднял с земли несколько рубашек. Но Степке как будто бы на пятку наступили. Он сердито вырвал рубашки и сказал:

— Нечего хитрить! Если ты такой умный, бери пылесос.

Я не предполагал, что Степке вздумается брать с собой и пылесос. Впрочем, сделать это он решил в последнюю минуту, чтобы насолить мне.

— Пылесос я не возьму, — твердо сказал я и поднял несколько рубашек.

Тут-то Степка и вступил со мной в страшный, небывалый спор:

— Так ты, значит, не возьмешь?

— Не возьму!

— А я говорю, возьмешь!

— А я говорю, не возьму!

Степка подскочил ко мне и толкнул в грудь. Удар был такой сильный и такой неожиданный, что я не устоял на ногах и полетел в яму, которую мы только что вырыли.

— Ага, так ты так!

Я выбрался из ямы и пошел с кулаками на Степку. Степка применил запрещенный прием. Он дал мне подножку и снова свалил на землю.

— Сдаешься, хвастун?

Он лежал на мне, как на матраце, и не давал двинуться ни вправо, ни влево. Не знаю, как это случилось… Я до сих пор не могу простить себе этого… Я колотил ногами по земле, пытался достать Степку задником сапога, вывернуться из-под него быстрым, неожиданным рывком. Все было тщетно. И вдруг я почувствовал возле своего лица жаркое тепло Степкиной руки. Я быстро повернул голову и впился зубами в твердую, соленую от пота кисть.

— Ай! — крикнул Степка.

Он вскочил на ноги и смотрел на меня сверху вниз незнакомым, чужим взглядом, как будто бы не узнавал или впервые видел меня. По его руке текла тонкой струйкой и капала на траву кровь.

Люська подбежала к Степке, вынула из-за рукава белый платочек:

— Дай я перевяжу, Степочка… Тебе больно?

Она перевязала рану и обернулась ко мне. За стеклами очков сверкали маленькие злые слезы:

— А ты уходи! Сейчас же уходи, противный агрессор!

К Люське присоединился Комар.

— Уходи, ты мне не товарищ, — сказал он.

Проклиная себя, я бросил мешок с шишками на плечо.

Степка не дал мне уйти. Он подошел ко мне вплотную и зловеще сказал:

— Сейчас же бери пылесос! Понял?

Нет, со Степкой лучше, пожалуй, не связываться. Я бросил мешок и взял в руки пылесос. Ладно, пусть пока командует…

Когда все нагрузили свои мешки, Степка сказал:

— Пошли. Только по дороге ни одного слова. Может, бандиты уже идут сюда…

Прислушиваясь к каждому шороху, мы молча шли по лесной чаще. Больше всех волновалась и пугала нас своей подозрительностью Люська. Свалится с дерева шишка или отломится и упадет на землю сухая ветка, Люська уже дрожит от страха, и шепчет:

— Ой, мамочка родная! Это бандиты!

Говорят, будто сердце человека чувствует беду. Теперь, после всего, что произошло с нами, я верю этому. Иду я по тайге, смотрю по сторонам, и вдруг сердце — тук-тук— тук. «Что такое? — подумал я. — Почему оно так странно стучит? Неужели что-нибудь предчувствует?»

Оказалось, что сердце стучало не зря. Справа от нас совершенно неожиданно послышался шум шагов. Освещенную солнцем полянку пересекли две быстрые тени. Мы присели на корточки и затаив дыхание стали ждать.

— Это бандиты? — шептала Люська синими, трясущимися губами. — Они нас убьют?

С вершины высокого кедра сорвалась и полетела вниз, сбивая на пути тонкие сухие ветки, огромная шишка. Люська не разобралась, в чем дело, вскочила с земли и закричала страшным голосом:

— Убивают! Мама!

«Ну, теперь все пропало, — леденея, подумал я. — Прощай жизнь! И зачем я пошел за этими проклятыми кедровыми орехами!»

Вы знаете, как я отношусь к Степке: сколько было у меня из-за него неприятностей, горя, обид… Но здесь не могу быть несправедливым. Лесной человек Степка не растерялся и этим, быть может, спас нам жизнь.

— Вперед! — кратко приказал он. — За мной!

Спотыкаясь и падая, мы помчались за Степкой. Он бежал по новой, незнакомой дороге. Не к Пурсею, откуда мы недавно пришли, а значительно левее. В чем дело? Может, он заблудился, забыл дорогу? Нет, пожалуй, это неверно. Степка прекрасно знал тайгу и мог ходить по ней с завязанными глазами. Впрочем, и рассуждать было некогда. Жулики заметили нас и понеслись буквально по пятам.

— Бросьте мешки, негодяи, бросьте мешки! — летело нам вслед.

Черный длинный шнур пылесоса путался под ногами, мешал бежать. Неужели погибать из-за этой машины? Судьба моя решалась. Еще несколько минут — и грабители настигнут меня, схватят за шиворот и беспощадно расправятся. Я швырнул пылесос в сторону и легко побежал вперед, обгоняя Люську, Комара и Степку. Только сейчас я понял, куда вел нас лесной человек Степка. Меж деревьев прямо передо мной радостно сверкнула, засеребрилась на солнце Ангара.

— Вперед! — крикнул я. — Вперед!

Мы скатились с кручи на пологий, зализанный волной берег Ангары и увидели неподалеку лодку, или, как ее называют в Сибири, ветку. Столкнуть лодку в воду было делом одной минуты. Степка сел на весла и быстро погнал ветку на стремнину. Теперь нам уже ничто не угрожало. Спасены! Спасены!

Грабители стояли у самой воды и грозили нам кулаками. Но что они могли сделать? На всем берегу, как утверждал Степка, была всего-навсего одна лодка. Хозяина у лодки не было, и она считалась бесхозной, или ничейной. Впрочем, лодка всегда была в образцовом состоянии. Плавали на ветке и чинили ее безвестные охотники-скитальцы.

Ветка стремительно неслась вниз. Фигуры грабителей быстро удалялись и вдруг исчезли совсем.

Степка греб изо всех сил на ту сторону реки. Рубашка на нем взмокла и прилипла к телу. Нелегко было преодолевать такое течение. Вода яростно била в тонкий борт ветки, тащила ее вниз. И все же лодка упрямо, метр за метром, продвигалась вперед, наперекор большой воде.

Но вот наконец течение стало ослабевать. Надвигался скалистый правый берег. Степка выбрал небольшой залив и направил туда нашу ветку. Легко подчиняясь веслу, лодка проскользнула мимо каменистой, выступившей из-под воды гряды и с ходу врезалась в берег.

Мы вышли на песчаный, окруженный скалами «пятачок» и начали осматриваться. Камни, камни и камни. Поросшие низкорослым шиповником скалы почти отвесно падали вниз. Взобраться на них, пожалуй, не под силу даже альпинистам. Все молча и с надеждой смотрели на лесного человека Степку. А Степка, казалось, даже и не думал о постигшей нас беде. Он деловито вытащил ветку на берег, положил на днище весла и спокойно сказал:

— Ну что ж, пошли?

— Куда же мы пойдем? — удивилась Люська. — Там же абсолютные горы!

— Однако, там тропинка охотничья есть. Я эти места знаю. С дедом приезжал.

Между прочим, я так и думал, что Степка найдет выход из трудного положения. Там, где дело касалось тайги, на него можно было положиться. Но в этом нет ничего удивительного: Степка родился и вырос в тайге. Пусть приедет в Москву, я тоже буду водить его по всем улицам. Если хочет, могу даже повезти в Марьину рощу или на Ленинские горы к высотному университету.

По совету Степки мы напились в Ангаре и отправились в путь. Охотничью тропинку разыскивать долго не пришлось. Она спряталась в расщелине утеса и бежала вверх, теряясь меж камней и багряных кустов шиповника. Нелегко карабкаться по охотничьей тропинке. Не только мешок страшная обуза, а даже веревочная авоська с рубашками, в которые завернута шкатулка с драгоценностями. С большим трудом я выпросил эту авоську у Люськи. Она упрямо несла свою ношу, но наконец не выдержала и зло сказала:

— Авоську можешь взять, но пылесоса мы тебе все равно не забудем. Мы тебе ничего не забудем, антипатичный ты человек!..

Наверху, когда мы сделали небольшой привал, Степка рассказал о дальнейших планах. Мы пойдем по тайге до утеса Журавлиная грудь, а оттуда вновь переправимся через Ангару на лодке к нашему знаменитому Пурсею.