Влюбленный джентльмен - Картленд Барбара - Страница 9

Прошлый вечер был не так уж неприятен. На балу, куда он приехал вместе с графом, они встретили друзей и просидели в кабинете — пили и не делали ни малейших попыток присоединиться к танцующим.

В Эшбернгем-Хаусе княжна не преминула упрекнуть графа в долгом отсутствии.

— Без вас в Лондоне было скучно, — сказала она, — но теперь, милорд, мы обязаны отметить ваше возвращение.

Она представила его нескольким очаровательным дамам, ни одна из которых, по мнению Ричарда, не подходила на роль супруги графа.

Незадолго до окончания вечера по крайней мере две из них намекнули, что они не прочь сыграть в его жизни несколько иную роль.

Другая упорно пыталась добиться его помощи в покровительстве некоему молодому человеку, в которого, по ее признанию, она была безнадежно и безрассудно влюблена.

«В конце концов, вечер был довольно приятным, — подумал Ричард, вернувшись к себе, — но абсолютно бездарным с точки зрения Варгуса».

Ему потребовалось немало усилий, чтобы не задать вопрос, желает ли Варгус продолжить знакомство с Женевьевой.

Если его друг что-то не выносил, так это расспросов об отношениях с женщинами.

Сам Ричард был в таком восторге от Женевьевы, что не мог поверить, будто бы она может произвести на графа меньшее впечатление и тот не предпримет попыток поухаживать за ней, прежде чем обнаружит наличие иных соперников.

И все же граф был довольно непредсказуемым человеком, убедиться в чем Ричарду довелось бы еще больше, знай он, куда тот тем временем направляется.

Граф направил свой фаэтон на Бонд-стрит и, не доехав нескольких домов до лавки миссис Бертон, остановил лошадей.

— Прогуляйся с ними. Генри, — бросил он груму и неторопливо зашагал вдоль по улице.

Прокручивая в памяти вчерашнюю встречу с французской танцовщицей, он признался себе, что гораздо большее впечатление на него произвела маленькая модистка.

Варгус поймал себя на том, что не только вспоминает музыку ее голоса, но и вспышку гнева в глазах девушки, когда он протянул ей чаевые.

Такая реакция была весьма неожиданной, и это заинтриговало его.

Он припомнил едва заметные ямочки на щеках и огонек, блеснувший в глубоких глазах девушки, когда что-то позабавило ее.

Быть может, это было ошибкой, быть может, его ждало скорое разочарование, но что-то говорило ему, что он должен снова увидеть ее. Как бы то ни было, сейчас он не был уверен в том, что ему следует делать.

О том, где она работает, граф узнал, заметив название лавки миссис Бертон на шляпочных коробках, которые девушка собрала в охапку, прежде чем, ни с кем не попрощавшись, выйти из комнаты.

Граф был уверен, что причиной ее столь поспешного ухода стала врученная ей гинея.

На Женевьеву он истратил гораздо больше гиней, и то, с каким пылом она принялась благодарить его и Ричарда перед их уходом, так откровенно выдавало ее стратегию, что от интриги не оставалось и следа.

Более того, вульгарность, с какой она демонстрировала свое тело, срывала с нее покров таинственности, который так привлекал графа в общении с женщинами.

В общении с представительницами бомонда и светскими дамами он не испытывал ничего, кроме раздражения от того, что те не позволяли ему вести собственную игру.

Едва ли не до того, как он осознавал свою заинтересованность в них, они уже недвусмысленно давали ему понять, что сами заинтересованы в нем.

Прошлым вечером он убедился, что, представься время и возможность, ему не составило бы труда разделить ложе с обеими женщинами, которых ему представила княжна, но это лишь оттолкнуло его.

Он провел больше времени в размышлениях о печалях влюбленной женщины, чем о сравнительной привлекательности тех двух дам.

Во влюбленной женщине он ценил открытость и прямоту, с какой она взывала к своему возлюбленному.

Уже давно граф признался себе, что одной из черт, которую он желал бы видеть в своей любимой женщине, была непредсказуемость.

Так, во время шахматной партии нежданный ход опытного игрока лишь подстегивает соперника и пробуждает в нем интерес к дальнейшей игре.

К несчастью, все встреченные им женщины были предсказуемы до такой степени, что граф мог предвидеть каждый их шаг и слово.

Это больше всего настраивало его против женитьбы.

Как невыносимо скучно было бы знать каждую реплику жены до того, как она ее произнесла. Как можно было бы жить в осознании того, что каждый последующий день не принесет ничего нового?

Зачастую он говорил себе, что даже наилучшим образом тренированная лошадь порою могла удивить, озадачить, а то и разозлить.

Подумав об этом, он вспомнил зачитанное лордом Олвэнли высказывание и признался, что в списке его увлечений лошади действительно занимали первое место.

И все же он решил еще раз взглянуть на модистку.

Вне всяких сомнений, его ждало разочарование, но по крайней мере было бы забавно снова увидеть ее.

Лавка миссис Бертон находилась в соседнем доме, и до нее оставалось уже несколько шагов.

Он застыл на месте, словно производя разведку, как это ему часто приходилось делать во Франции.

Когда он, не отдавая себе в том отчета, машинально разглядывал витрину аптекаря, из проезжавшего мимо экипажа послышался голос:

— Варгус! Это вы?

В том, что голос принадлежал леди Аделаиде, сомневаться не приходилось, и граф снял с головы шляпу, внутренне сожалея, что встретился с ней так скоро.

По крайней мере ему уже повезло, что леди Аделаида не присутствовала на вчерашнем балу, где она наверняка уцепилась бы за него в той собственнической манере, которая так раздражала графа.

— Вы вернулись, Варгус! — воскликнула она.

Она вышла из экипажа и теперь стояла, глядя в его лицо с нескрываемым соблазном в темных раскосых глазах.

— Как видите, вернулся, — ответил граф.

— Почему вы не сказали мне об этом?

— Я приехал только вчера.

— Вы знали, что я, затаив дыхание, жду вашего приезда!

Я знаю, Ричард должен был передать вам, в каком смятении я пребывала, пока вы так долго отсутствовали!

Она замолчала и с подозрением взглянула на графа.

— Что вас могло так надолго задержать в этой глуши?

— Ничто меня так не утомляет, как необходимость оправдываться в том, что я делал, а что нет, — сухо ответил граф.

Но неожиданно его осенила одна идея, и он сказал:

— Впрочем, дабы загладить все свои проступки, я подарю вам шляпку. Почему бы нам не заглянуть в лавку миссис Бертон и подобрать что-нибудь подходящее для вас?

— Варгус!

На мгновение у леди Аделаиды перехватило дыхание.

Никогда до этого он не дарил ей подарков, за исключением цветов, что, как она знала, выбирал для нее его личный секретарь, да и то, в порядке формальности.

Затем, сказав себе, что она уже не юная девица, которую можно скомпрометировать подарком, леди Аделаида рассудила, что принять что-нибудь от графа будет шагом в верном направлении.

— Не могу представить более замечательного способа отпраздновать ваше возвращение. К тому же, как вы заметили, лавка миссис Бертон находится в соседнем доме.

— Итак, пойдемте, — сказал граф. — Мне кажется, Аделаида, что ни у одной женщины в мире никогда не будет достаточно шляпок.

— Конечно, красавчик, — ответила леди Аделаида со взглядом, который должен был означать восхищение.

Она не заметила, как сжались губы графа, и не догадывалась, что он борется со страстным желанием заявить ей, что передумал.

Затем вместе с весело щебечущей леди Аделаидой он вошел в лавку миссис Бертон и, как ожидал, увидел знакомую фигуру в сером платье.

Глава 3

Размышляя о своей хитрости, граф направил фаэтон на некую пыльную улочку, на которую, как он знал, выходили Задние двери магазинов с Бонд-стрит.

Одного взгляда на юную модистку, впервые встреченную им накануне, было достаточно, чтобы убедиться в том, что она еще более привлекательна, чем ему помнилось, а цвет ее волос был поистине уникален.