Воскресший, или Полтора года в аду - Петухов Юрий Дмитриевич - Страница 26

Кого? Куда идти? — я приподнял глаза, выпрямил чуть шею.

Но меня уже влекло во тьму.

И в спину мне звучал приглушенный старческий смех.

— Дай хоть одежонку какую-нибудь! — взмолился я, оборачиваясь, чуть не плача.

— Она не нужна тебе, раб! — как-то холодно, не по-людски ответил старик. Но его уже не было на пне. Лишь лежала книга в красном кожаном переплете, с огромной звездой поверху и выеденной старой надписью: «Каббала». Я так прочитал, помню точно, как сейчас, хотя написано было не нашими буквами, а крюками какими-то странными… но я понимал их, крюки эти! Все! Ночь тащила меня в себя — в сырость, мрак, в жуть и неведанную судьбину. Куда идти? Кого привести?!

Сроку мне отпущено лишь до рассвета. Это я точно знал, по опыту старопрежнему. Но время будто и не шло вовсе. Я перся через леса и поля, переходил в брод озерца, реки, болота. А утро не высвечивалось, мрак не рассеивался.

Вынесло меня на каком-то полустанке. Вынесло под одинокую мигающую лампочку. Сидел какой-то тип на лавке, ждал поезд или электричку. Но только меня увидал — его ветром сдуло. Плюхнулся я на лавку тяжело, со стоном, сипом. Опять зарыдал. Бежать! В могилу! В землю! Но не мог! Не мог, дьявол меня побери! Я уже знал, что сяду в вагон, что поеду куда-то, знал, что никому меня не остановить, И знал, что обречен я вновь на черное зло, что вновь по кругам пойду и никогда мне не выпутаться, что был просвет, прогал — блеснула надежда, да и мертвец в могиле тогда, в первый раз подсказал, намекнул — есть выход, есть! Но теперь я был в полной власти проклятого старика, теперь должен был я губить себя, низвергаться еще ниже в адскую пропасть… а ведь поднимался ведь, как тогда у меня сердце билось, как надежда трепыхалась в груди скворчиком. За что?! За что же все муки терпел?! Зачем прощал мучителям своим?! И не

мстил им зачем?! Ведь в руках моих они были! Нет! Претерплю! Все претерплю! дикая боль прожгла хребет — колдун и на расстоянии властвовал надо мною. Будь он проклят во веки веков… нет, не мне проклинать, проклятым не дано сыпать проклятиями.

Где-то вдалеке мерно застучал-загудел поезд. Из-под перрона выполз в дальнем конце спугнутый мною мальчишечка. Он тер глаза и отворачивался. Я все видел… Электричка приближалась. Ночной состав, страшное дело… Лет пять назад в точно таком же, в пустом вагоне прихватил я одну крошку, с дачи ехала, видать. Сунулся щенок какой-то из тамбура, курил он там, да в лоб получил, убежал, заяц! Погано тогда было, спешка, нервы. Недолго потешился, пять минут — и того не было. Вышвырнул я ее в окошко живьем… может, отошла, не знаю, хрен с нею. А что сейчас будет? Окна пустые, желтые…

Примечание редакции. В этом месте мы решили поместить вместо обычного комментария специалиста письмо, полученное на документальные записки воскресшего два месяца назад. Как мы сообщали ранее, факт воскрешения из мертвых неоднократно подтверждался. И как прежде основной причиной, не позволявшей ожившим мертвецам открываться полностью людям, являлся вполне обоснованный страх преследования со стороны властей, спецслужб и спецмедицинсках подразделений, производящих вивисекторские опыты над воскресшими. По всей видимости опыты эти проводятся в массовом порядке и с самой бесчеловечной жестокостью по прямому указанию властьимущих, пытающихся обеспечить себе в будущем личное воскрешение. Насколько известно Комиссии, пока опыты результатов не приносят. Тем не менее преследования вернувшихся из потусторонних миров нарастают, до нас доходят слухи, что созданы специальные отряды боевиков-поисковиков, подписаны негласные международные соглашения. Однако здесь мы вторгаемся в тайные области сильных мира сего, которые закрыты для рядовых граждан и не подлежат ни малейшей огласке. Поэтому, не вдаваясь в детали, передаем слово очевидцу:

«…описания эти верны до мелочей, но поражает беспомощность автора записок. Мне лично доводилось двадцать четыре раза выходить из преисподней на землю. Но никогда я не выходил из одной и той же могилы, всегда меня выбрасывало в другом месте, один раз даже в другой стране. У меня сложилось совершенно четкое мнение — могилы, конечно, не все, не рядовые, и, если можно так выразиться, спецмогилы, это переходные шлюзы из потустороннего измерения. И потому я твердо считаю, что это не мир мертвых, это параллельный мир, не менее живых существ, чем все живущие на земле. То, что воспринимается в этом мире нами, землянами, как наказание, пытки за грехи, есть обычный образ существования, как для нас ходьба, сон, еда, работа. Я не уверен, что все умершие земляне попали именно в этот мир. Скорее всего наоборот, лишь отдельные индивидуумы оказываются в нем. Совершенно не складывается впечатление, что данная «преисподняя» перенаселена, там множество пустынь, бескрайних ледников, беспредельных пустующих океанов пламени, провалов, пропастей, диких и пустых. Моё воскрешение произошло на двадцать пятом выходе. Я уже заранее знал, что вернусь к людям. И не потому что полностью искупил все свои грехи я их искупил не просто полностью, а миллионократно, с колоссальнейшим запасом — нет, я выходил, потому что меня просто-напросто выпирала из этого чуждого мира какая-то непонятная сила, она удаляла меня из него, как чужеродный предмет из организма. До конца я не сумел разобраться, но второй раз туда попасть я не желаю ни за что. Я живу праведно, ничего не имею, все раздаю, если в моей душе возникает желание причинить кому-нибудь зло или появляется просто зависть к кому-то, легкой тенью, хоть чуть-чуть, я беру дома, в своем логове плеть из колючей проволоки и бью себя до крови, потом становлюсь под ледяной душ и стою, пока ноги держат. Когда они от оцепенения и холода начинают подгибаться, я выползаю из ванной и встаю на колени перед образами. Я не хочу больше в тот мир, как его ни называй: ад, преисподняя, параллельный мир, иное пространство… не хочу!!! В записках не все, а только бесконечно малая частица всех тягот, что выпадают на странников по «тому миру». Всего описать невозможно… Мы оставляем это письмо без комментариев, как и многие другие документы, свидетельствующие о неведомом и жутком явлении. Специалисты утверждают, что для разрешения загадки полностью им понадобится не менее трех лет, а для открытого контакта и засылки исследователя в потусторонний мир не менее семи-восьми лет. И все же воскресшие живут рядом с нами не первый год. Факт остается фактом…

Я ввалился в раскрывшуюся дверь и сшиб какого-то пьянчугу, он вывалился во тьму, завопил какую-то зверскую песню без слов, он даже не понял, с кем столкнулся в ночи.

В вагоне сидел босяк, наверное, бомж, их стало слишком много, расплодились как тараканы. Он глядел на меня, голого и зеленого, моргал глазами, но не пугался. Небось, он видывал и не такое — и инопланетян, и чертей рогатых, и бесов мелких. Алкаша, который из горячки в горячку впадает, особо не удивишь.

— Спи, дружок, — сказал я ему, — это тебе все снится.

Бомж послушно уснул. Может, он меня и не слышал вовсе.

Еще через две остановки в вагон ввалились два мента в каких-то пятнистых робах, при моей жизни таких не было, но я сразу просек — это менты. Один сунулся было ко мне, но остановился, махнул рукой, тряхнул головой — видать, подумал, что спятил, другой тряс бомжа. Вытряс из него бутылку водки и какую-то дрянь. Бутылку сунул в карман, дрянь бросил на пол, залепил бомжу затрещину.

— А этот хер чего расселся? — спросил он грубо у «спятившего».

Пойдем, заспешил тот, — ну его, больной какой- то, гляди, зеленый., а кожа? Валим отсюда, еще подцепишь чего-нибудь от этой падали!

Он погрозил мне кулаком.

И оба ушли.

Больше до самой Москвы меня никто не тревожил.

Этот проклятый колдун гнал меня в Москву. В самый рассадник заразы, в скопище сволочей и гадов. Зачем?! Ведь меня могли схватить в любую минуту!

Еще на ходу я вылез в окно, спрыгнул с перрона. За кустами хрен кто увидит! Но сила влекла, волокла меня вперед. В кустах два гастролера, черных и кудрявых, натягивали какую-то девку лет тринадцати, белобрысую и опухшую.